УЛИТКА НА СКЛОНЕ, А
ЖУК В МУРАВЕЙНИКЕ
Последние годы стало модным слово “культовый”
в применении к произведениям
искусства. Культовым называют роман, вышедший полгода назад и фильм,
идущий на экранах пару месяцев. Это тем более нелепо и забавно, что можно
назвать писателей, режиссеров, музыкантов, чей “культ” существует не одно
десятилетие. И братья Стругацкие в этом, право, недлинном списке
- на одном из первых мест.
|
Борис Стругацкий
|
Мне трудно писать о них объективно. Много лет
назад английский поэт Уинстон Оден говорил о Фрейде: “Он
для нас уже не человек, но явление общественное”. Я прекрасно понимаю несопоставимость
фигур, но для многих Стругацкие были больше, чем хорошие писатели-современники.
Люди очень талантливые, восприимчивые к различным стилям и жанрам массовой
литературы, они могли стать “русским Чендлером” (“Хищные вещи
века”: Жилин ничуть не уступает знаменитому Марло). Могли внедрить
в русскую литературу классический “английский” детектив (“Отель у
погибшего альпиниста”). Могли создать отечественный аналог “романа
ужасов” а la Стивен Кинг (некоторые эпизоды “Миллиарда лет...”
и “Гадких лебедей”). Могли стать лучшими нашими юмористами
и выпускать каждый год очередной роман о похождениях сотрудников НИИЧАВО
и НИИКАВО. Вместо всех этих “доходных и прелестных” дел они создали уникальные
- для советской литературы - образцы антиутопии и социального памфлета.
Их тексты конца 60-х-70 годов выбивали из читателей то, что англичане называют
hight animal spirit (“оптимизм здорового животного”): веру в светлое
будущее, в благотворность прогресса, “комсомольский” (ныне “новорусский”)
задор, технократические иллюзии.
|
Иллюстрация к "Улитке на склоне"
|
Лучшая, по-моему, их книга - “Улитка
на склоне” - стала самым безнадежным текстом послевоенной русской
литературы. Не только, условно говоря, “советская” бюрократическая система,
изображенная в абсурдистской поэтике в главах “Управление”,
жестока или безразлична к личности. Альтернативный путь, разумный, цивилизованный,
по которому развивается общество “амазонок” (главы “Лес”),
также основан на подавлении слабых и неприспособленных.
У Стругацких нет иллюзий: сопротивление бесполезно,
имя персонажа, решающего встать на пути прогресса, - Кандид (Простак),
его философия - стоицизм без веры и надежды. Но отсутствие веры все же
лучше, чем вера в очередной светлый путь.
Впрочем, чему может научить литература? Задолго
до нынешних всенародных восторгов по поводу прихода к власти молодых и
здоровых гэбэшников Стругацкие писали в “Улитке на склоне” о формировании
морали “конечно, но...”: “Он, конечно, мерзавец, но какой хороший
специалист; убийца, но как дисциплинирован и энергичен...”.
Впрочем, о патологической склонности общества,
в том числе его образованной части, к конформизму и восторгу перед “сильной
рукой” Стругацкие тоже написали достаточно: “Град обреченный”, “Второе
нашествие марсиан”. Кстати говоря, власть интеллектуалов не казалась
Стругацким панацеей от общественных пороков. Один из персонажей “Гадких
лебедей” рассуждает о власти интеллектуалов, технократов, которая может
оказаться хуже, страшнее авторитарной власти, ибо часть населения окажется
лишней уже не по переменчивой воле вождя, а по вполне рациональным соображениям,
диктуемым вполне основательной и современной теорией. Эти мысли, перекликающиеся,
в частности, с некоторыми идеями книги “Революция менеджеров”
(впрочем, вряд ли Стругацкие ее в то время читали), кажутся сейчас актуальнее
очередного обличения опасностей коммунизма и т.п.
|
Аркадий Стругацкий
|
Еще раз: я необъективен. Я прекрасно знаю
все претензии знатоков литературы к качеству даже лучших текстов Стругацких.
Эти претензии, видимо, справедливы. Но меня это не интересует. И недавнее
75-летие Аркадия Натановича Стругацкого - это юбилей одного из писателей,
сформировавших мое мировоззрение. По-моему, это достаточный повод для написания
апологетического текста.
Напоследок хочу вспомнить давний разговор
с одним известным ленинградским филологом. Она доказывала, что повесть
“Жук в муравейнике” связана с еврейской темой и, если не
оправдывает, то пытается как-то обосновать настороженное отношение к евреям
как к чужеродному и потому опасному элементу общества, так что тем, кто
интересуется еврейской темой в советской литературе, возможно, тоже стоит
перечитать Стругацких.
Леонид Цыткин
Сайт создан в системе
uCoz