Ох, уж и нет спасу от этих мужчин! Ладно бы евреи еще приставали, так ведь нет же, скромный народ, знают, что к еврейской женщине не так-то просто подобраться, - гои лезут несведущие. Лезут и лезут, норовят и норовят: то в юбках моих путаются, да так, что и не распутать вовсе, то за парик дернут, хоть гвоздями прибивай! Чтоб им всем пусто было, извергам! Нет, я не в смысле против мужчин, но пусть не пристают, где ни попадя. Ведь ни в трамвай не войти, ни в троллейбус, только в синагоге и передохнуть можно одинокой женщине.
     Уж и не молода я, право слово, за тридцать перевалило, еле хожу, а эти под ногами снуют. А мне ведь и туда надо, и сюда, в магазин, к доктору, а мужчины-то везде. Хорошо еще, если доктор – женщина. А если мужчина? Сами понимаете, каково одинокой-то. И непонятно, на что они клюют: свежесть не первая, ног не видно, а для пущей непроницаемости они у меня еще и в чулках толстых – что зимой, что летом, я уж привыкла. Зимой-то лучше, зимой я валенки надеваю, – не подберешься.
     А один тут вздумал под дверьми стоять, в скважину замочную подглядывать. Так мы, бывало, и стоим: я с одной стороны в дырочку смотрю, а он с другой. Я хоть и религиозная женщина, и слабая, а за себя всегда постою. Как дверью-то хрясть ему по лбу! Он отлетел, так и не прилетал больше, залетный. Да что говорить, туда и дорога.
     Вот я тут слышала, что еврейская жена – средство передвижения. Да куда на мне двигаться-то! Хожу с трудом, валенки мешают, иногда и летом ношу, снять забываю, склероз. Так что слышьте, мужики, прочь! Коляску мне, коляску!