Есть поэты, которые становятся классиками благодаря одному только произведению. Нафтали Герц Имбер (1856 - 1909) обрел бессмертие песней "Хатиква", утверждавшей мужество и решимость первых колонистов Эрец-Исраэля и ставшей впоследствии национальным гимном возрожденного Государства Израиль. Широкую известность получила и другая его песня - "Мешамер Иордан" ("Вахта на Иордане").
     В Палестину Имбер прибыл из Восточной Европы, увлеченный туда движением "Ховевей Цион". За 5 лет он написал там десятки песен, в которых предвосхищал появление идей сионизма.
     Но Имберу не сиделось на одном месте. Покинув Палестину, он долго блуждал по Европе, пока не задержался в Лондоне. Там он подружился с известным потом Израилем Зангвилом, который перевел на английский "Хатикву" и "Мешамер Иордан". Зангвилу мы обязаны и первым литературным портретом Имбера, данным в книге "Дети из гетто". Перед нами предстает очень интересный человек, талантливый и гордый, но, к сожалению, уже тогда пристрастившийся к алкоголю.
     Прожив три года в Англии, Имбер отправился в Америку, в Нью-Йорк, где провел последние 17 лет жизни. Он писал статьи на иврите, идише и английском. Пытался издавать журнал, но больше, чем на один номер, его не хватило - пагубная страсть подорвала его силы. Жил на незначительные гонорары, на перепадавшие деньги благотворителей. Снимал квартиру в одном из самых бедных кварталов города. Имбер знал свою слабость, но глубоко оскорблялся, когда говорили, что он черпает вдохновение в вине. Он неизменно повторял, что когда пишет, за спиной его стоят ангелы.
     Иврит Имбера был далек от совершенства, но нельзя забывать, что иврит в конце прошлого - начале нынешнего века только начал возрождаться. Песни Имбера покоряют не красотами языка, а подлинно народным характером.
     Имбер производил сильное впечатление на окружающих. Вслед за уже упомянутым Зангвилом это подчеркивал известный еврейский писатель Накдимон Ройн. Изучая события 80-х годов в Эрец-Исраэпе, он наткнулся на множество анекдотов об Имбере. Народная молва, подтвержденная и рассказами палестинских старожилов, рисует его умным и добрым человеком. В таких же, примерно, выражениях говорит о нем нью-йоркский врач М.Рейзин: "Большая душа, открытая добру, человек, блуждающий дорогами жизни, сохранивший глубокое уважение к поэзии". Другой современник заметил: "Не всегда трезвый, но когда берет в руки перо, он создает строки, сравнимые с жемчугом".
     Незадолго перед смертью Имбер послал в один еврейский журнал в Польше стихотворение, в котором размышлял и о своем месте в жизни народа:

            "Они будут петь мои песни в радости,
            но забудут мое имя, вспомнив его,
            когда будут со мной прощаться".

     А.Фрименсон, издатель литературного журнала на идише в Америке, сказал об Имбере: "Он - затерянный метеорит в высоком литературном небе. Не стань он сам себе врагом, каким великим поэтом он был бы!"
     В 1953 году благодарные потомки перевезли прах поэта из Нью-Йорка в Иерусалим. Там он обрел вечный покой и вечную жизнь.
     ...Кстати, Имбер прекрасно знал, что он создал. Нередко вместо своего имени он подписывался: "Автор "Хатиквы".