Но рано или поздно человек осознает, что за всеми этими спорами о квалификации стоит, как черная тень, вопрос “зачем”. Конечно, можно прожить жизнь, не задав себе его; но мысли и чувства человека обладают чудовищным, с точки зрения классической механики, но легко принимаемым термодинамикой свойством - необратимостью. Если в голове у человека уж всплыл какой-то вопрос, то все; отделаться не удастся. Даже чувства, которые, как известно, возникают и пропадают, и то не пропадают совсем. Как их не деинсталлируй, а что-то остается. И ноет...
Итак, зачем? Кто-то из наших мудрецов сказал
- с добрым поступай по-доброму, со злым - по справедливости. Вглядимся
в слово справедливость: это “право”, порядок, как правило - писанный закон.
Тот, кто поступает с нами зло, вынуждает нас применить к нему право, закон,
и тем самым ограничивает нашу свободу воли. Соответственно, когда мы поступаем
с кем-то зло, то мы ограничиваем его свободу воли, навязываем ему предписанный
правом ответ. Добро же может быть очень и очень разным.
Заметим, что при переводе на русский язык
тезис “с добрым поступай по-доброму, а со злым - по справедливости” изменяет
смысл чуть ли не на противоположный. В русской ментальности справедливость
- это не право, а некое мое или моей общины понятие о том, что надо делать;
нечто более близкое - в глазах западного человека - к самоуправству. Между
прочим, УК содержит статью, карающую именно за самоуправство - т.е. советский
Законодатель явно пытался быть западнее традиции. Добро же в русском понимании
это нечто вполне определенное - красна девица и пол-царства.
Итак, поступая зло, мы уменьшаем свободу воли в мире и в этом смысле идем против замысла Конструктора, который наделил свои создания свободой воли, даже несмотря на все негативные последствия этого. Значит, свобода воли - нечто очень важное, более важное, чем уничтожение зла! Получается, что поступая добро и сохраняя свободу воли в этом мире, мы просто продлеваем эту цепь, - цепь возможности быть человеком - протянутую из “когда-то” в “когда-нибудь”.
Никому из нас не хочется, чтобы она оборвалась на нем.