Родители передали мне свою еврейскую национальность и фамилию. В школе примерно до пятого класса меня звали только по имени, поэтому моя фамилия меня не очень волновала. Но в последующие годы, в старших классах моя фамилия, как и другие, стала звучать часто. Первое время я сильно переживал, когда мои соученики (а порой и учителя) путали мою фамилию с другой, которая стала известна всему миру как раз в год моего рождения, и особенно широко стала повторяться в годы Второй мировой войны и в послевоенные годы. Оказалось, что наши фамилии имеют один и тот же корень. Общий корень! До сих пор мне неизвестно, как появилась эта общность между чистокровным евреем и чистокровным представителем "высшей" арийской расы.
     По окончании школы я поступил в ВУЗ, правда, не на тот факультет, на который подавал документы. Получив диплом, отработал 4 года по распределению на заводе в другом городе.
     Вернувшись в Ленинград, я поступил на работу в проектный институт. Отдел, где я стал работать, состоял из нескольких небольших групп. Руководителями групп, кроме одной, были женщины, что после заводского сплошь мужского начальства меня немало поразило. Все они были высокие, дородные и, очевидно, хорошо сработались с начальником отдела, высоким, плотным мужчиной, которого мы, рядовые исполнители, очень редко видели. Каждый исполнитель имел канцелярский стол для расчетов и кульман с поворотной доской для выполнения чертежей. За этими досками можно было поговорить и по работе, и на другие темы. Моя руководительница имела привычку, сидя за своим столом, нагибаться и обозревать пространство своей группы ниже чертежных досок. Если число ног под одной доской было больше двух, она подходила и делала замечание.
     Отдел состоял в основном из молодежи возраста около тридцати лет. Причем меня удивило и обрадовало, что примерно 10% работников были евреями. Встречал евреев и в других отделах. Такое явление объяснялось, пожалуй, тем, что институт не был "почтовым ящиком". Подобная ситуация наблюдалась и на моем курсе ВУЗа, на котором учились не меньше пятидесяти медалистов-евреев, не принятых на другие факультеты.
     У молодых сотрудников были общие темы для разговоров за кульманами. Волновали, прежде всего, проблемы повышения зарплаты, творческого роста, жилья, поиска друга жизни. Правда, некоторых устраивали и работа, и зарплата. Одна моя соседка призналась, что она в рабочее время успевает сделать кое-какие домашние дела: написать письма друзьям, заниматься вязанием, поесть, освобождая обеденный перерыв для прогулок. Я же "вкалывал", хотя меня предупреждали, что валят на тех, кто везет. Я, наивно полагая, что начальство заметит мое усердие, оценит и повысит зарплату. Иначе работать я не умел. Одна моя конструкторская разработка даже была признана "новой техникой", изюминкой проекта, над которым трудились все отделы института. Когда мне сообщили возможную сумму премии, я решил, что вся она будет принадлежать мне, как единоличному разработчику конструкции и главному "виновнику" премии, и стал прикидывать, что смогу купить на премиальные деньги. Однако радость моя была преждевременной. Когда я расписывался в ведомости, в которой значилось больше двадцати фамилий, я с удивлением обнаружил, что сумма премии, указанная против моей фамилии, сопоставима с суммами у моей руководительницы группы, начальника нашего отдела, главного инженера проекта и других.
     Я посчитал себя кровно обиженным. Обида и злость бурлили во мне. Особую неприязнь я почувствовал к своей руководительнице группы, успев за время работы отметить ее дилетантизм и малограмотность. Сотрудники посвятили меня в некоторые подробности ее биографии. Она закончила какой-то техникум в г. Калязин и получила распределение в ...Ленинград! (Зато ленинградцев распределяли на работу по всему Союзу). Здесь она создала семью и начала делать карьеру весьма оригинальным способом. Она писала заявления типа "Прошу перевести меня на должность инженера", "Прошу повысить мне зарплату", ходила по начальству, плакалась, и ей прибавляли, повышали, и так она доросла до руководителя группы. Именно такие работники соответствовали сложившейся в организации системе. Творчество здесь не поощрялось, "листогонством" же заниматься мне было неинтересно. Роста в отделе не предвиделось, повышения зарплаты тоже. В этих условиях увеличить оклад на 10-20 рублей можно было только найдя работу на стороне.
     В это время в одной из групп уволился сотрудник, освободив должность старшего инженера с окладом 140 рублей. Я попросил начальника отдела перевести меня на эту должность. Мне было отказано с мотивировкой: перевод из группы в группу внутри отдела невозможен. Это напомнило мне завод, когда я попытался перейти из сборочного цеха в конструкторское бюро (КБ). В цехе основным занятием ИТР было "выбивание" деталей из смежных цехов, чтобы выполнить план. Выполнить любой ценой, путем авралов, приписок. Поняв, что такая работа не для меня, я пошел на прием к главному конструктору завода, который после беседы со мной решил меня принять. Однако в отделе кадров мне объяснили, что перевод из цеха в КБ невозможен.
     И там нельзя, и здесь нельзя. На освободившуюся должность приняли человека со стороны. Первое время я испытывал к нему некоторую неприязнь, как будто он был виноват в том, что должность досталась ему, а не мне. Когда мы познакомились, он назвался Изей, потом мы стали друзьями, хотя он был старше лет на 10. Как-то он сказал, что не намерен задерживаться в нашем ГИПРО, а я поведал ему, что ищу работу, но пока безуспешно. Вскоре после этого он сообщил, что разговаривал со своим знакомым начальником отдела другого института по поводу моего трудоустройства, и тот согласился побеседовать со мной.
     Вырваться из института в рабочее время было непросто. Нужно было иметь вескую причину для отлучки, подписать "бумажку" у руководителя группы, начальника отдела, указать время ухода и прибытия. Начальство стало с подозрением относиться к подобным отлучкам, так как в отделе начались увольнения. Изин знакомый после беседы со мной сказал, что я подхожу для работы в его отделе, предложил написать заявление о приеме и заполнить анкету. Я уехал от него окрыленным.
     Связь с моим, как мне казалось, будущим начальником осуществлял Изя. Я теребил его вопросами каждый день. Прошло больше недели, и моя надежда на новое место работы начала таять. Наконец, однажды утром, после того как руководители групп проверили наличие своих работников на местах и отметили опоздавших, Изя позвал меня к своему кульману. Он сообщил, что мне в приеме отказано. Я уже был готов к такому ответу, но попросил его выяснить подробности. Через день я узнал обстоятельства отказа.
     Начальник отдела с моей анкетой, заявлением и всеми необходимыми на нем визами пришел к директору института. Он заявил, что в связи с увеличением объема работ в отделе ему требуется специалист с производственным стажем и опытом проектирования, который мог бы самостоятельно решать возникающие вопросы. Такого специалиста на установленный штатным расписанием оклад 140 рублей найти не просто, но вот ему порекомендовали человека, отвечающего указанным требованиям. И он передал директору мои документы. Директор начал читать, но его часто отвлекали то по телефону, то секретарь приносила документы на подпись, и начальник отдела пробыл у него не меньше часа. Наконец, директор отдал ему мои документы и сказал, что он против приема нового работника. Начальник отдела стал доказывать, что ему будет трудно освоить запланированный объем работ имеющимся составом отдела, что нужен опытный специалист, самостоятельный работник, что... Но директор прервал его, посоветовав подключить резервы. В этот момент в кабинет вошел секретарь парткома института, директор пригласил его сесть, сказав начальнику отдела, что разговор окончен. Тот вышел в приемную расстроенный и задержался у секретаря директора. Вскоре из кабинета в приемную вышел секретарь парткома. Он с улыбкой взял начальника отдела под руку, вывел его в коридор и доверительным голосом сказал: "Директор просил передать Вам, чтобы Вы не принимали на работу людей с несоответствующей фамилией".
     Этот разговор произошел в начале 1964 года, а в середине того же года я все-таки сменил место работы, но свою "несоответствующую фамилию" не изменил.
     Кстати сказать, фамилии вообще-то бывают разные. Например, в газете "Петровский курьер" №13 от 6 апреля 2000 года приведены некоторые примечательные фамилии людей, проживающих в Санкт-Петербурге: Рай, Ад, Блат, Срулевич, Борщ, Укроп, Яичница, Конфетка, Рычаг, Амур, Страх, Война, Шухер, Попа, Пук, Гадина, Скотина, Крыса, Козел, а есть еще Волк, Лисица, Могила. Во, какие фамилии! Кто определит, какие из них несоответствующие?