Я думала о том, что завтра двадцать седьмое января – День снятия блокады. “Что это значит для меня?” – Прозвучал вопрос где-то глубоко в сознании. Я не знала, как отвечать: мои родственники по материнской линии приехали в Петербург из другого города, когда блокада уже закончилась, а мои бабушки и дедушки по отцовской линии давно умерли, еще до моего рождения.
Как бы банально это ни звучало, но я люблю этот город и переживаю вместе с ним, чувствую его волнение, испуг. Когда я думаю о блокаде, мне представляется картина, состоящая из маленьких кусочков, все эти кусочки разбросаны, и их нужно сложить. У меня соединены только несколько, но их не хватает для того, чтобы полностью воспроизвести картину блокады.
Отрывки блокады всплывают из моего сознания…
Длинная очередь за хлебом. Исхудалые, чумные дети в лохмотьях, воришки,
отнимающие у бабулек последний кусок хлеба, за которым те простояли три
часа в очереди на своих больных ногах. Повсюду голод… Ленинград как будто
тоже страдает вместе со своими жителями; неукротимая Нева покрылась льдом
и затихла; ветер властвует над этим городом, он раздувает всю его горечь
и превращает в страдания…
Через открытую форточку на меня подул ветер, и я задремала. Сны так быстро проносились, что я даже не улавливала их сути, и вдруг я проснулась.
Я оказалась в незнакомом месте, где-то на улице, среди обломков старого дома. Мимо меня проходили фигуры людей. Но они не замечали меня. Вдруг ко мне подбежал какой-то парень в военной форме и с винтовкой, он нервно спросил:
– Девушка, вы целы? Вставайте, а то замерзнете.
– А что случилось? – сказала я недоуменно.
– Упала бомба, и дом обрушился.
С этими словами он взял меня за руку, помог подняться и ушел.
Оглядываясь по сторонам, я шла мимо холодных, серых домов и не узнавала их – казалось, душа навсегда покинула эти старые здания. Мимо меня шли люди, тащившие сани, на них лежали мертвые тела. В моей голове прозвучало слово “блокада”, дрожь пробежала по моему телу, и я сжалась от холода. Нежели это был Петербург?
Вдруг я услышала вой сирены. Люди, шедшие по улице, бросились бежать, и я побежала за ними. Вместе с ними я оказалась в темном подвальном помещении с бетонными стенами. Люди сидели, плотно прижавшись друг к другу, на сыром полу. Дети громко плакали.
Прогремело несколько взрывов, казалось, что стены не выдержат этих ударов и вот-вот рухнут. Наконец все стихло.
Я вышла на улицу, напротив меня лежали обломки только что разрушенного взрывом дома.
Я посмотрела на себя, своим внешним видом я ничем не отличалась от других людей. Я была одета в немного рваное пальто черного цвета; на ногах у меня были валенки, которые доходили мне до колен, а из-под пальто выглядывала какая-то неизвестная мне юбка. Вдруг я почувствовала, что постепенно замерзаю, мне было невыносимо больно, холод сковывал мои ноги, я еле шла, а мои руки вообще потеряли чувствительность.
Я вошла в парадную и заглянула в открытую дверь чьей-то квартиры. В квартире сидело несколько человек, которые грелись у буржуйки, они не заметили, как я вошла. Я села неподалеку от единственного источника тепла. Мне стало страшно. Мне казалось, что этот кошмар никогда не кончится. Я укуталась поплотнее в свое пальто и заснула. Проснулась в своей комнате. Мне было очень холодно, и я подошла к окну, чтобы закрыть форточку. Я подумала о том, что картина блокады уже полностью воспроизвелась в моей голове.
За окном шел снег, уличный фонарь тихонько раскачивался на ветру, а звезды безмолвно сверкали на черном небе…