В июне в Санкт-Петербурге время кинофестивалей. Один совсем настоящий – “Послание к человеку”: международный конкурс, жюри, призы, конкурс дебютов. Другой – “Фестиваль фестивалей” – скорее демонстрация фильмов, уже показанных на других фестивалях. А в мае под громким названием “Фестиваль "Виват, кино России!"” прошла просто неделя российских фильмов – ну, как бывает неделя польских фильмов, японских и т. п. И уровень фильмов – в лучшем случае “среднее кино”, исключение – “Конец века” Лопушанского – соответствовал как раз прошедшей в апреле “польской неделе”. Огорчает, впрочем, не это (в конце концов, выдающиеся фильмы часто не создаются). Огорчает, что российское кино – чуть ли не последнее в Европе – не пытается работать в эстетике, возможно, единственного перспективного и вменяемого направления в кинематографе 90-х – в эстетике “Догмы”. Дело не в том, что надо слепо следовать моде. “Догма” (широко понимаемая, от фильмов Триера и Винтенберга до “Вместе” Мудиссона и “Кровавого воскресенья” Гринграсса) больше, чем мода, это своего рода неореализм 90-х. Через “догмовскую” эстетику и технологию реализуется интерес к материальному миру и к человеку, интерес к современности, к жизненной “норме”, к потоку жизни. То есть ко всему, что российских режиссеров, судя по подавляющему большинству фильмов, вообще не интересует.
     Значительная часть фильмов (“Сестры” С. Бодрова, “Апрель” К. Мурзенко, “Я - кукла” Ю. Кары) объединена так называемой “бандитской” темой. Забавно: одно “социальное меньшинство” (режиссеры) делает фильмы о другом “меньшинстве” (о бандитах). Так что большая часть социума остается вне сферы режиссерских интересов. Несколько выделяется “Апрель”: главному герою дано хотя бы смутное понимание того, что есть другая, более осмысленная жизнь. Что же касается собственно режиссуры, то Мурзенко известный киноман, это видно по его первому фильму: тут и Вонг Кар-Вай, и Фассбиндер, и Линч.
 

Кадр из к/ф "Война"

     Самый нашумевший фильм фестиваля – “Война” Алексея Балабанова – уже был в прокате, уже написана масса рецензий. Название дезориентирует: “Война” не батальный фильм (как “Самый длинный день”, “Тонкая красная линия”, “Спасти рядового Райана”), а фильм, снятый в жанре “военных приключений” (как фильмы Олдрича, в какой-то мере “А зори здесь тихие” Ростоцкого). Собственно, “Война” сделана по схеме “Брата-2”: герой одиночка проникает “во вражеское логово” с некой справедливой миссией и успешно ее выполняет. Только в “Брате-2” под выстрелами падают игрушечные американцы, а в “Войне” – такие же игрушечные чеченцы. Главный шоковый аттракцион фильма – перерезание горла российским солдатам (один раз – общим планом, один раз – крупным). Но ведь это не война, не ужасы войны; это ужасы мафиозной разборки, ужасы кровной мести. Ужас войны – в “оптовых” смертях, в анонимности, безличности гибели – от авиабомбы ли, от мины; ужас войны в том, что обычные нормальные люди занимаются совершенно противоестественным делом – убивают друг друга.
  

Кадр из к/ф "Война"

      Балабанов же снял очередной боевик на материале чеченской войны. И боевик-то плохой. Конечно, во всяком боевике режиссер “подыгрывает” “своим парням”, но не до такой же степени! Все трудности преодолеваются играючи и без потерь. Один только пример: героям удается под огнем из подручных средств собрать плот, спуститься на нем по горной реке, под огнем же высадиться на берег; при этом никто из пяти (!) спасшихся на плоту не получил ни царапины. Зато злые чеченцы падают под огнем героев пачками. Такой игры в поддавки не позволит себе даже режиссер американской “серии В”.
     Назвав фильм “Война” и претендуя на изображение “правды войны”, Балабанов более всего озабочен тем, чтобы, не дай Бог, не убить кого-либо из “наших”. То, что на войне, в том числе на чеченской, российские солдаты гибнут не только похищенные бандитами, но и в честном бою с вражескими бойцами, режиссеру или не понятно или очень неприятно. Балабанов не понимает того, что понимал не только воевавший Хемингуэй, но и невоевавший, вполне коммерческий Спилберг, убив главного героя фильма “Спасти рядового Райана”: война – это когда гибнут лучшие.
      Когда-то Виктор Некрасов в “Новом мире” похвалил Шпаликова и Хуциева за то, что в фильме “Застава Ильича” (“Мне 20 лет”) они не выволокли за усы на экран старого рабочего, который учил бы молодых героев жизни. Через 40 лет Балабанов этого старика все-таки до экрана дотащил, и он (в исполнении Гостюхина) рассуждает о пользе армии для мужчины и пользе войны для государства. Когда такие вещи писал, скажем, Д’Аннунцио, это все равно неприятно и опасно, но за словами “война – гигиена нации” стоял герой войны, крупный политик, харизматический лидер, кумир Италии. Когда что-то подобное проповедует тихий питерский экранизатор Беккета и Кафки – это просто пошлость. Что же касается такого сюжетного хода, как арест и осуждение главного героя за то, что, освобождая заложников, он убил несколько “гражданских”, то на фоне истории с полковником Будановым все это выглядит таким лицемерием и такой фальшью, что даже комментировать не хочется.

Кира Муратова

     В дни фестиваля в Петербурге все-таки можно было посмотреть выдающийся фильм. Конечно, “Второстепенные люди” сняты на Одесской студии, но назвать Киру Муратову “украинским режиссером” язык не поворачивается. Муратова сняла свой самый смешной и самый безнадежный фильм. Морали нет. Единственные искренние чувства в фильме – это любовь обезьянки к своему бывшему хозяину. Рухнула граница между разумом и безумием: “нормальные” персонажи фильма ведут себя не менее странно, чем обитатели психушки “через дорогу напротив”. Да, кажется, и культуре, цивилизации пришел конец, никому культура не нужна: в последнем эпизоде юноша-дебил листает альбом, в котором репродукции живописных шедевров, фотка Горбачева, старые порнооткрытки, какие-то игрушки – обломки мира, остатки славного прошлого.
     Когда-то Бергман в своей ранней сюрреалистической пьесе “Город” писал, что, когда исчезнет разница между добром и злом, искусство превратится в “хихикающий шедевр”. Муратова сняла “хихикающий шедевр” о нашем времени и нашем обществе, столь ничтожном и пошлом, что не вызывает у режиссера даже ненависти, даже презрения – только смех. Так одесский режиссер Муратова сделала лучший русский фильм прошедшего года.