Несколько лет назад американские евреи вдруг
обратили внимание на кинофантастику: образ инопланетного торговца из лукасовских
“Звездных войн” показался им антисемитским. По-моему, это
немного паранойя, но, в конце концов, американцам виднее. В американской
фантастике действует множество персонажей евреев, не притворяющихся инопланетянами.
Вообще, массовая культура всегда эксплуатирует
тематику литературы элитарной. И “еврейская тема”, и тема Холокоста весьма
популярны в литературном мейнстриме. Соответственно, они проникают и в
фантастику. Есть Маламуд – почему не быть Харлану Эллисону?
С его местечковыми евреями из другой Галактики? Есть Стайрон – почему
не быть Дэну Симмонсу с его экстрасенсами в Освенциме?
Тема “евреи в фантастике” необъятна. Так что
поговорим о крупных, а главное – доступных на русском языке писателях.
Об авторах-евреях много говорить не будем. Писатель-еврей совершенно не
обязан писать о евреях. Хороший пример – Станислав Лем. Его художественная
проза абсолютно космополитична. Все же упомянем ранний и очень слабый роман
Айзека Азимова “Камушек в небесах”: главный герой – нью-йоркский
еврей Шварц, путешествующий по Вселенной. В дальнейшем Азимов в романах
о своем еврейском происхождении не вспоминал.
Несколько более сложный случай – Роберт
Шекли. “Паршивая овца” в ортодоксальной еврейской семье, Шекли
сознательно избавлялся от семейных и национальных традиций. Избавиться
не удалось. Многие герои Шекли – типичные “шлемазлы” из идишистского фольклора.
Сознавая это, Шекли дал одному из них (герою романа “Выбор” и цикла рассказов)
типично американскую фамилию Мишкин.
Но до середины 60-х годов, до прихода в фантастику
авторов “новой волны” национальная тематика, Холокост были в ряду таких
“запрещенных” для фантастов тем, как секс, расовая проблема, наркотики.
Лет 40 назад все изменилось, и сейчас существует масса сборников “феминистской”,
“сексуальной” и т. д. фантастики. Есть и сборники типа “Диббук в
космосе”. Упоминание Холокоста становится проходным: в романах
модного молодого фантаста Д. Зинделла, действие которых происходит
в далеком будущем, историки называют ХХ век “веком Холокоста”, что говорит
о том, какое место занимает Холокост в сознании среднего американца.
Наконец, один из крупнейших современных американских
фантастов, блестящий рассказчик Харлан Эллисон, способный писать о чем
угодно, сколько угодно и как угодно, создает сборник рассказов на дикой
смеси английского и идиша. Рассказы смешные, жанрово очень разнообразные
– от “городского фэнтези” до “hard SF”. Эллисон явно ориентируется на Маламуда
и в еще большей степени – на Вуди Аллена. Примерно в том же ключе написан
ставший почти классическим рассказ У. Тенна “Таки у нас есть рабби
для Венеры”.
Более серьезное восприятие еврейской культурной традиции можно увидеть
в популярной сейчас “лингвистической” и “религиозной” фантастике. Различные
“языковые утопии” вроде повести Чана “72 буквы” явно ориентированы
на каббалистическую философию. В кино, пожалуй, существует более яркая
иллюстрация таких спекуляций – очень хороший, но жутковатый фильм Д.
Аронофски “Пи”.
Религиозная проблематика становится центральной
в одном из самых знаменитых фантастических романов последних лет “Гиперион”
Дэна Симмонса. Этот роман не совсем обычен для массовой литературы: слишком
богатый культурный background – и Китс, и Чосер, и различные мифологии.
Автор очень неортодоксально трактует христианский миф о Спасителе и иудаистский
миф о жертвоприношении Авраама. Один из героев Симмонса, католический священник,
пытаясь стать новым Спасителем, становится неким “анти-Христом”. Другой
персонаж, еврей-ученый Сол Вейнтрауб, вынужден сделать то, чего не сделал
Авраам, – принести в жертву свое дитя (в данном случае не сына, а дочь).
Сам Вейнтрауб один из наиболее симпатичных персонажей романа, его размышления
достаточно серьезны – в общем, редкий случай, когда религиозная тематика
не выглядит в фантастическом романе нелепой.
В одном из романов-продолжений “Гипериона” упомянут некий космический Холокост
– уничтожение католической сверхдержавой еврейской колонии на планете Хеврон.
Упоминание Холокоста в беллетристике, тем более в фантастике, всегда заставляет
насторожиться – на Холокосте спекулируют многие. Не удержался и Симмонс.
В середине 90-х годов он выпустил огромный роман в духе Стивена Кинга
“Утеха падали”. Главный герой романа, Лански, чудом выживший
в концлагере, уже в наши дни борется с бывшим эсэсовцем-ментократом. (Ментократы
– люди, способные управлять другими на расстоянии, силой мысли.) Есть в
романе и много других ментократов – все мерзавцы, хотя и не эсэсовцы. Идея
романа если и не слишком оригинальна, приемлема: нацизм как проявление
абсолютной неконтролируемой власти “сверхчеловека” над “недочеловеками”.
Но качество исполнения настолько низкое, автор настолько откровенно, искусственно
“раздувает” текст, что в искренность его интереса к Холокосту как-то не
верится. Вообще, попытка скрестить “Выбор Софи” Стайрона
с вампирским романом Кинга заведомо обречена на неудачу.
Есть, впрочем, поджанр фантастики, где тема
Холокоста уместна. Это так называемая “альтернативная история”, т. е. тексты,
отвечающие на вопрос: “Что было бы, если бы… ну, скажем, декабристы одержали
бы победу?” Дальше все зависит от эрудиции и таланта автора. Нас интересует
вариант: Германия победила во Второй Мировой войне. Два романа на эту тему
очень популярны. Это довольно банальный триллер Р. Харриса “Фатерланд”.
Германия завоевала всю Европу, европейские евреи уничтожены, этот факт
удалось скрыть от всего мира, честный немецкий полицейский раскрывает тайну.
В романе цитируются “протоколы Ванзее”, есть описание лагерей. Все это
должно читателя потрясти. Но мы-то живем не в альтернативной истории, в
нашем варианте истории трудно ничего не знать о Холокосте.
Роман Ф. Дика “Человек в высоком замке”
много сложнее, много интереснее и, естественно, куда менее популярен,
чем “Фатерланд”. Действие происходит в Америке, поделенной победителями
– Германией и Японией. В романе сложно переплетаются три реальности, причем
единственным способом познать “истинную реальность” является искусство.
Уничтожение евреев в романе Дика почти завершено, немцы заняты уничтожением
негров. Один из героев романа, художник-еврей, прячется от немцев в “японской
зоне”. Он и создает своего рода “магическое стеклышко”, вглядевшись в которое
можно увидеть “истинную реальность”. Удивительно, но наркоман и параноик,
увлеченный метафизическими проблемами, писатель создал, по сути, традиционный
антифашистский гуманистический роман, проникнутый ненавистью к расизму,
антисемитизму, насилию.
Два слова о евреях в советской/русской фантастике. В советское время появление
персонажей-евреев в фантастике, как и в мейнстриме, не поощрялось. Тема
Холокоста также восторга у властей не вызывала. Хотя, конечно, национальность
симпатичного профессора Минца из “гуслярского цикла” Кира Булычева очевидна.
О книгах братьев Стругацких говорить не будем – это отдельная тема.
В постсоветской фантастике кое-что появилось.
Например, в получившем массу премий дебюте Л. Коганова “Коммутация”
есть и персонажи-евреи, и развязка происходит в Израиле. В общем, табу
снято.
Концептуально интересна “еврейская тема” в
повестях В. Рыбакова. Его тексты абсолютно неантисемитские по тону.
Среди его персонажей есть вполне приятные евреи. Но в той России, о которой
мечтает Рыбаков, – сильной, православной, желательно монархической, умеренно
антизападной, объединенной некой “соборной” идеологией – места евреям просто
нет. Рыбаков с симпатией изображает евреев, честно служивших Советскому
Союзу (старик-ученый в “Человеке напротив”), но в наше смутное
время еврей скорее вольный или невольный агент неких антироссийских сил
(Вайнгартен в “Трудно стать богом”). Точка зрения. Мягко
говоря, спорная, но последовательная и как-то аргументированная.
Вообще же еврейская тема в русской фантастике
маргинальна.