“Горжусь нашей песней”
Марина Гордон – удивительно скромный человек. Это качество – признак подлинной
культуры и интеллигентности – всегда придавало особое обаяние концертному
образу певицы. И потому ее роскошный, чистый, как серебро, голос воспринимался
слушателями словно естественное продолжение гармонично устроенного внутреннего
мира артистки. Она всегда стремилась строить свою жизнь в соответствии
с высокими канонами искусства, привитыми еще в юности. И никогда им не
изменяла.
Более двадцати лет назад оставив активную
концертную деятельность, Марина Гордон поселилась в Нью-Йорке. Однако расцвет
артистической карьеры певицы, конечно, был связан с Москвой – музыкальной
меккой тогдашней советской державы. За московский период жизни (40–70-е
годы), насыщенный концертами, сотрудничеством с ведущими музыкантами, певица
успела сделать так много, что даже простого перечисления концертных программ
достаточно, чтобы получить представление об истинном масштабе ее творчества.
В течение многих лет Марина Гордон сотрудничала
с легендарным композитором Исааком Дунаевским (он считал ее самой талантливой
исполнительницей его песен), братьями Дмитрием и Даниилом Покрасс, другими
ведущими советскими музыкантами и композиторами. Будучи артисткой Московской
госэстрады, Марина работала с лучшими музыкальными коллективами разного
плана (симфоническими оркестрами, камерными ансамблями, хорами, ансамблями
народных инструментов и т.д.), блистательно исполняла программы старинных
русских романсов, вокальную классику народов мира.
Однако певица стала подлинным первооткрывателем
жанра современной еврейской песни. Она проникновенно и чутко, с настоящей
еврейской душой, на высоком профессиональном уровне интерпретировала новые
песни на идиш, созданные советскими еврейскими композиторами С.Сендереем,
С.Полонским, Л.Пульвером, Л.Ямпольским и др., давая этим произведениям
настоящую путевку в жизнь.
Заслуги певицы не были отмечены высокими правительственными
наградами. Когда я выразила недоумение по этому поводу, Марина просто ответила,
что никогда не придавала значения титулам и предпочитала занятия вокалом
хождению по кабинетам чиновников. “Я всегда любила петь, я любила заниматься”,
– в этих словах, мне кажется, и заключается профессиональное кредо певицы.
Она родилась в Минске 11 декабря 1917 года.
В доме говорили на идиш, часто звучали еврейские песни. Красивый, от природы
поставленный голос у Марины проявился очень рано. Примером для юной певицы
было творчество талантливой минской исполнительницы Розы Плоткиной, жены
еврейского писателя Моисея Тейфа, обладающей красивым, мягким меццо-сопрано.
Запомнились Марине и выступления замечательного еврейского вокального ансамбля,
руководимого композитором Семеном Полонским.
Путь певицы на профессиональную сцену начался
в оперной студии Минского оперного театра, куда она поступила в 16 лет
в числе других восьми счастливчиков, выдержав солидный конкурс. К подготовке
юных вокалистов в театре относились очень серьезно: с маленькой группой
студентов занимались пятнадцать педагогов! Через некоторое время Марину
перевели в Минскую консерваторию на вокальное отделение со стипендией оперного
театра. В консерватории она постигала секреты мастерства под руководством
педагога Ольги Николаевны Нестеренко.
В 1940 году Марина получает направление на
учебу в Москву, где продолжает образование в театрально-музыкальном училище
имени А.Глазунова. Вскоре по приезде Марина успешно проходит прослушивание
и поступает в качестве солистки в Государственный джазовый оркестр СССР
под управлением Виктора Кнушевицкого. “Это было одно из моих самых ярких
переживаний, – вспоминает певица. – Прослушивание проходило в Зале им.
Чайковского. Я пела песню Милютина “Чайка смело пролетела над седой волной”.
Меня зачислили сразу...”
Война прервала так удачно начавшуюся карьеру
молодой артистки. Вместе с другими студентами Марина записывается в ополчение,
живет в общежитии, а потом переходит в регулярную армию. Позднее ее и актрису
Эмму Трейвас отправляют в распоряжение Сибирского военного округа. В составе
агитбригады вместе с Мариной и Эммой выступали многие известные артисты:
балетмейстер Надежда Надеждина, впоследствии создавшая знаменитый хореографический
ансамбль “Березка”, выдающийся тяжеловес, богатырь Григорий Новак, популярный
актер Василий Меркурьев. Руководил агитбригадой известный актер театра
и кино Николай Константинович Черкасов. Через год подруги Марина Гордон
и Эмма Трейвас возвращаются в Подмосковье, поступают в распоряжение 202-го
полка, выступают с концертами в военных частях.
В 1943 году Марину принимают солисткой в известный
эстрадный оркестр братьев Дмитрия и Даниила Покрасс. С этим коллективом
Марина очень много выступала, объездила все фронты. “Мы выступали без микрофонов,
– вспоминает певица. – Приходилось петь на открытом воздухе, и голос должен
был лететь с душой вместе...” Продолжая работу в оркестре, Марина в 1946
году окончила училище имени Глазунова.
В 50-е годы певица работала в Московской госэстраде.
В этот период она часто выступала со знаменитым трио баянистов Попков–Кузнецов–Данилов,
исполняя русский репертуар. Делала она это настолько замечательно, что
русские музыканты не могли сдержать своего восторга: “Маринка, русская
душа у тебя. Давай меняй фамилию, Гордеева будешь!” Но Марина осознавала
себя еврейкой и, конечно, на этот шаг пойти не могла. Однако еврейская
фамилия ничуть не помешала ей готовить удивительно теплые программы старинного
русского романса в содружестве с такими легендарными музыкантами, как гитарист
Александр Иванов-Крамской и балалаечник Василий Авсентьев. Литературную
часть ее программ вел известный актер и чтец Николай Бармин.
Совершенно особая страница биографии певицы
связана с сотрудничеством с Исааком Дунаевским в 50-е годы. Марина не скрывает
своего восхищения личностью этого человека, считая его одним из лучших,
талантливейших композиторов, творчество которого еще до сих пор не оценено
по достоинству. “Общение с Дунаевским всегда было праздником, – вспоминает
певица. – Он обладал нелегким характером, был очень требователен, но знал,
чего хочет. Я всегда понимала его с полуслова. Работать с ним было счастьем.
Он знал, что я понимаю его, и относился ко мне с большим уважением”.
С начала 50-х певица стала формировать свой
еврейский репертуар. В то время публичное исполнение еврейских песен было
запрещено, но Марина много репетировала дома, тщательно продумывая интерпретацию
каждого произведения, и все-таки надеялась на то, что наступит такой момент,
когда несправедливый официальный запрет на еврейскую тематику будет снят.
“А началось с того, – рассказывает Марина,
– что на радио я получила заказ на запись цикла белорусских песен Льва
Ямпольского на слова Янки Купалы. Тогда же Ямпольский показал мне свои
еврейские песни. Они мне очень понравились, и я начала репетировать”. Над
программой еврейских песен певица работала с особой любовью. И другие еврейские
композиторы, заинтересованные в качественном и продуманном исполнении своей
музыки, сами стали предлагать ей рукописи своих новых произведений. Постепенно
репертуар Марины обогащался оригинальными песнями (на тексты современных
еврейских поэтов) и искусными фольклорными обработками Л.Пульвера, Л.Ямпольского,
С.Полонского, С.Сендерея, Л.Когана и др.
Зрела идея сольного концерта, который представил
бы слушателям совершенно новый пласт современной еврейской музыкальной
культуры. Подготовка программы заняла несколько лет. Но лишь после смерти
Сталина и смены общей обстановки в стране певица смогла представить этот
новый репертуар на художественном совете Мосэстрады. Совет одобрил программу,
и начались долгие хождения по инстанциям Комитета по делам искусств, от
которых зависело официальное разрешение на концерт. “Много времени было
убито... Мне говорили: у тебя есть прекрасные программы русских романсов.
Зачем тебе еврейские песни? Прямо так и говорили!” – вспоминает Марина.
Примерно в тот же период Эмиль Горовец, тогда
еще начинающий, подающий большие надежды певец, тоже обивал пороги официальных
учреждений, добиваясь разрешения на исполнение своей программы еврейских
песен “Фрейлэхс” ("Свадебный карнавал"). В конце концов было принято решение
объединить двух артистов в одном концерте в программе под общим названием
“Вечер еврейской песни”. Концерт состоялся 31 августа 1956 года в филиале
театра им. Моссовета на ул. Пушкина, 26. Сейчас мы можем только представлять
себе, с каким колоссальным энтузиазмом после стольких лет вынужденного
молчания публика восприняла звуки родных песен! Концерт стал поистине историческим
событием и превратился в настоящую демонстрацию еврейского искусства. (Афиши
этих концертов сохранились в архиве певицы, и сейчас уже имеют ценность
уникальных исторических документов.)
Лишь после этого Марина получила разрешение
на собственный сольный концерт, который позволил бы ей полноценно представить
новую большую программу.
В течение трех вечеров – 27, 29 и 30 сентября
1956 года – зал Московского драматического театра им. А.С.Пушкина на Тверском
бульваре был переполнен. Афиши анонсировали беспрецедентное событие: “Вечера
еврейской лирической песни и рассказа” в исполнении Марины Гордон и чтицы
Лии Колиной. Партию фортепиано исполнял Ефим Сеймович. Считаю нужным назвать
основные произведения, прозвучавшие тогда в концерте, поскольку они представляют
собой ныне почти забытый, но художественно в высшей степени достойный музыкальный
материал, созданный на основе современной и народной еврейской поэзии.
Итак, Марина Гордон впервые представила на суд слушателей произведения
Льва Пульвера, написанные на фольклорные тексты “А фойгеле” (“Птичка”),
“Йесоймеле” (“Сиротка”), а также его песни на стихи Галкина “Шуламис”,
Шолом-Алейхема “Бузе” из “Шир ха-ширим”, Семена Ан-ского “Дер кранкер шнайдер”
(“Больной портной”). Поэзия Ольги Берггольц была представлена песнями Исаака
Дунаевского “А хасене лид” (“Свадебная песня”) из кинофильма “Искатели
счастья” и Семена Полонского “Вэн ду бист до” (“Когда ты здесь”) и “Индрайен”
(“Втроем”). Стихи Лейба Квитко легли в основу вокальных миниатюр Льва Ямпольского
“А фиделе” (“Скрипочка”) и С.Полонского “А хосн он а кале” (“Жених без
невесты”). В литературной части программы звучали фрагменты рассказов Шолом-Алейхема.
Впоследствии артистка демонстрировала эту программу в разных городах страны
и неизменно – с огромным успехом.
В 60–70-е годы певица продолжала работать
в Мосэстраде, готовила новые программы, много ездила, записывалась на радио,
популяризировала еврейскую песню. Ее репертуар беспрестанно пополнялся.
Так, одной из излюбленных композиций артистки стала песня С.Сендерея “Мамэ”.
Марине посчастливилось работать с очень хорошими концертмейстерами: Раисой
Брановской, Ефимом Сеймовичем, Игорем Чернышевым, Бертой Казель, Давидом
Ашкенази (отцом выдающегося современного пианиста Владимира Ашкенази).
Крепкая дружба связывала певицу с главным
редактором журнала “Советиш геймланд” Ароном Вергелисом. “Он был яркой
личностью, талантливым писателем и блестящим организатором. Он делал прекрасные
переводы с русского на еврейский язык, с еврейского – на русский. Причем
очень дипломатично – иначе тогда нельзя было. Переводы Вергелиса отличались
образностью и мелодичностью и легко ложились на музыку", – делится воспоминаниями
Марина. Именно с легкой руки Вергелиса в репертуар артистки вошли оригинальные
еврейские версии популярных русских советских песен. Вергелис во многом
содействовал Марине в записи пластинок на студии “Мелодия”: два больших
альбома вышли в конце 70-х годов, почти перед самым отъездом певицы в Америку.
И слава богу, что эти альбомы были записаны, ведь они сохранили для нас
классику еврейской советской песни.
“Я не современная певица, – говорит о себе
Марина Гордон. – Сейчас так не поют. Нас учили совершенно по-другому. Нас
учили культуре вокала. Крик в пении совершенно недопустим, каждый жест
артиста должен быть выверен. И поменьше блесток на концертном платье. Певец
должен быть одет со вкусом, но так, чтобы костюм не отвлекал слушателя
от пения. Не нужно спускаться к публике – нужно тянуть ее к себе”.
Такую высокую планку мастерства Марина стремилась
держать всю жизнь: “Я получаю истинное наслаждение от творчества таких
выдающихся еврейских певцов, как Жан Пирс, Ричард Таккер... Я радуюсь,
слушая настоящее пение. Я хочу гордиться своим национальным искусством”.
По моему мнению, записи Марины Гордон должны
войти в золотой фонд еврейской музыкальной культуры. Они демонстрируют
тот эталонный уровень, к которому должны стремиться все современные еврейские
исполнители. А нам предстоит как можно больше популяризировать искусство
этой замечательной певицы.
В канун ее юбилея от всего сердца хочется
пожелать певице здоровья, благополучия и долгих лет жизни: “Биз ундерт
ун цванцик! До 120!”