“Цой, ты не умер, ты гонишь!” – было написано
на стене рядом с моим домом. Глупо так, по-детски. “Вот и умер идол подростков
и шпаны, – говорили мои многомудрые педагоги. – И хорошо. Спокойнее будет”.
“Рок-н-ролл мертв, – констатировали идиоты от журналистики. – И Цой с ним”.
Много чего говорили... “Как ошибалась наша молодежь! – рассыпался умник
из журнала “Музыкальная культура”, – “Цой – пророк!” Он хотел перемен!
Глупые, речь шла всего лишь о школьных переменах!” Что ж, история рассудила
нас.
“Ночь”, “Группа крови”, “Звезда по имени Солнце”
и другие альбомы группы постоянно раскупаются, и приходится привозить новые
экземпляры. Издаются книги-биографии, 
книги-энциклопедии,
книги-ноты группы “Кино”. Выходят новые альбомы – Цоя кладут на техно,
на хард-рок, перепевают на попсу, заново переписывают старые записи, создавая
“новое звучание” цоевских песен и голоса. Хорошо это или плохо – песни
группы “Кино” не исчезают. А значит, “Кино” будет идти вечно.
Мальчишкам, живущим в моем доме, лет по 13-14.
В Израиль их привезли детсадовскими малышами, и по-русски они говорят с
ужасным акцентом. Но каждый вечер они собираются во дворе, берут разбитую
гитару и поют Цоя.
Артуру тринадцать лет. Он родился в Израиле.
Из всей русской культуры выбрал только музыку “Кино”. Ему достаточно.
– Цоя первый раз я слышал у двоюродного брата.
Мне не понравилось. Потом взял послушать, когда скучно было. Пробило. Цой
– он не терпит, когда ты слушаешь его не один. Он любит стучаться прямо
в сердце. Сердцем к сердцу, и никого между вами. Я слушаю только Цоя и
никого больше. На гитаре научился играть, чтобы “Кино” подобрать. Песни
Цоя делают тебя одновременно и сильнее, и чувствительнее. Ты одновременно
понимаешь, как ты одинок, и уверяешься, что ты такой не один. Их невозможно
переводить – я пробовал перевести друзьям, от чего я так тащусь. Они не
поняли. Это набор слов – “Мы хотели пить – не было воды, мы хотели света
– не было звезды”. Они все время спрашивали “аз ма?” Идиоты...
Мири одиннадцать, ее привезли годовалой крошкой.
Сборник “Кино” ей подарили на десятый день рождения, с тех пор она стала
заядлой киноманкой.
– Невозможно объяснить, почему любишь это
слушать. Это просто красивые песни, красивые стихи, красивая музыка. Я
даже не каждое слово понимаю, у меня родители дома на иврите говорят. Кто
что любит, я думаю. У меня брат слушает “Металлику”, а я в своей комнате
на ту же громкость ставлю “Кино”. И он сдается. Тоже любит. Из-за Цоя я
со всеми друзьями рассорилась. Я поставила на вечеринке диск Цоя, а они
танцевать под него начали. Я их всех выгнала, и больше не зову. С Цоем
одной лучше.
Диме около двадцати. Он хорошо играет на гитаре,
чаще всего поет Цоя.
– Я и играть научился, и группы собирал только
для того, чтобы когда-нибудь перепеть Цоя так, чтобы он зазвучал в нашем
времени. Играю не так чтобы очень хорошо, учусь. По-моему, Цоя можно играть
на все – на транс-музыку ложится прекрасно, на мизрахи (популярный в Израиле
стиль 
поп-музыки
с восточными мотивами – Е. П.) даже. Но главное – души не переврать.
А так – слушаю Цоя не реже раза в неделю, чтобы не забываться. Вот этот
человек умел делать музыку сердцем, и в голосе у него была какая-то магия.
Мне никогда так не спеть.
Йуде около тридцати. Это самый странный человек
из тех, что я встречала в своей жизни. Он работает водителем многотонного
грузовика, в кабине у него только “Кино” – девятнадцать кассет. Он сносно
говорит по-русски, и неплохо поет песни Виктора Цоя, только проще сбить
с ритма всех аккомпаниаторов, чем объяснить Йуде, что такое пауза.
– Для марокканца я русский знаю неплохо, правда?
– улыбается он.– А выучил я его в армии. Много друзей русских было, и начал
учить в шутку. Ругаться учился и к девушкам приставать. А потом один мой
друг “Кино” поставил. Меня эта музыка заворожила – и не понимаю, о чем
поют, и сердце стучит как-то по-другому. Я попросил друзей мне песни эти
переводить. Они и переводили мне по одному слову: звезда – кохав, по имени
– бэшем, солнце – шемеш. Послушай – это ведь волшебные стихи. Так, по одному
слову и выучил. Но трудно держать в памяти стих на иврите, когда слушаешь
песню на русском. Научился понимать. Понимал “Кино” – начал понимать и
разговоры русских. Просто потому, что хотелось Цоя понимать. Жалко, что
он мало написал. Я переписывал все, что мне в руки попадалось. И сборники,
и старые записи, и новые. Так свою коллекцию собрал. Больше никто так на
душу не влиял – ни из английской музыки, ни из израильской, ни из другой.
Только Цой. Больше никого не надо.
рисунки с сайта