"Народ мой" №8 (324) 29.04.2004
 |
Мне 83 года. Вчера один мой друг сказал: “Чего
ты шебуршишься, пора собирать камни”. Но с этим примириться я никак не
могу. По-прежнему участвую в соревнованиях, занимаюсь в школе с детьми,
пишу очерки и рассказы…
– Как Вам это удается? – с удивлением спросила
меня одна женщина.
Ответ прост: этому меня научила жизнь.
Я понимаю, что рассказывать о себе совсем не скромно. Но, может быть, мой
жизненный опыт сможет принести какую-нибудь пользу? Это оправдывает меня.
 |
Заместитель председателя президиума Петербургского Совета ветеранов ВДВ Анатолий Кулаков и председатель Совета ветеранов культурно- спортивного общества "Маккаби" участник Великой отечественной войны Борис Герцензон |
Родился в Одессе, в семье евреев. Когда мне было семь лет, родители переехали в Ленинград. Отец снял небольшую комнату на Морской улице. Извозчик вез нас по Гороховой, и я очень удивился, когда мы проезжали через Фонтанку, канал Грибоедова и Мойку. “Сплошные реки, – подумал я. – В Одессе этого нет. Есть только море”.
Отец поступил работать на Путиловский завод, а меня приняли в школу. В течение восьми лет сидел за одной партой с девочкой. Звали ее Олей. Чаще всего она делала замечания. Нагнешься, чтобы поднять с пола резинку, а Оля тут как тут: “Чего ты под партой потерял?” Даже на переменках следила, чтобы я не толкался, не свистел и не дергал девчонок за косы.
Когда я учился в 8 классе, в Ленинграде открыли Дворец пионеров. Начал посещать сразу четыре кружка: шахматно-шашечный, исторический, драматический и литературный. Особенно увлекся шашечной игрой. В 1938 году стал чемпионом ленинградских школьников, и через два года уже принимал участие во взрослом первенстве города. В этом турнире играло много мастеров и, несмотря на скромный результат, я сумел завоевать первую категорию. После окончания восьми классов поступил в Ленинградскую областную политпросветшколу. Там был очень сильный драматический коллектив. Руководил им известный артист из Большого драматического театра Александр Федорович Мазаев. Меня приняли в “команду” самодеятельных артистов, и я сыграл несколько ролей в разных пьесах. Особенно мне удался образ Жевакина в гоголевской “Женитьбе”. Яишницу в этом спектакле играл Владимир Петров (теперь он заслуженный артист России и играет в Академическом театре им. Пушкина).
Летом 1941 года началась война с фашистской Германией. Я, как и многие другие, пришел в военкомат и попросил направить меня в действующую армию. Однако медкомиссия забраковала меня по зрению, но я не сдался и придумал “хитрый” план. В ленинградском Доме офицеров был культотдел. Я пришел туда и сумел уговорить заведующего послать меня начальником клуба в часть, которая уже вела бои на финском фронте. Опыта клубной работы у меня не было, и вскоре я был снят со своей должности. Меня направили в запасной полк, там формировали пополнение, которое отправляли на фронт. Таким “хитрым” путем мне удалось попасть в действующую армию.
Воевал в пехоте на “Невском пятачке”, в Синявинских болотах. Участвовал в начале 1943 года в прорыве блокады Ленинграда под Шлиссельбургом, а в январе 1944 года принимал участие в снятии блокады и был ранен на Пулковских высотах. Ранение было легким, через десять дней меня выписали из госпиталя, и я догнал свой полк.
Мы гнали фашистов все дальше и дальше. Шли по Ленинградской области, опаленной войной. Вместо деревень – обгорелые трубы и изгороди. Все дома отступавшие немцы сжигали. Население скрывалось в лесах у партизан. Женщины и дети, увидев наших солдат, выходили на дорогу, обнимали и целовали их. Вскоре мы начали освобождать Псковскую область. Большие бои развернулись у районного центра Ляды. На шоссе стояли немецкие танки, и командование решило обойти шоссе и взять Ляды штурмом. В это время наша рота занимала одну из высот. Предстояло атаковать немцев с этой горы. Перед атакой привезли в термосах водку. Бойцы для смелости пили ее прямо из котелков. Впервые мне довелось участвовать там в штыковом бою.
Я был снова ранен. Очнулся в палатке полкового медицинского пункта. Медицинская сестра принесла мне сто грамм водки для поддержания духа. Но я до боя выпил очень большую порцию этого напитка, и поэтому повернулся к стене, отказываясь от новой порции. Сестра удивилась и позвала хирурга: “Иван Петрович! Раненый от водки отказывается.” Врач подошел ко мне, очень удивился, однако почувствовал запах водки, который исходил от меня, сказал: “Да ты, братец, уже пьян!” Вскоре меня привезли в госпиталь в город Лугу. Мне повезло. Ранение опять было легким, и вскоре я догнал свою часть, которая вела бои у реки Великой.
Солдат есть солдат. Описывать фронтовые будни не стану. Фашистские дивизии откатывались все дальше и дальше на запад. Атаки, обстрелы, бомбежки. Это стало привычным образом жизни. Во время коротких перерывов между боями наш баянист Ваня играл на трофейном аккордеоне “Солдатский вальс”. А мы, солдаты, не видевшие три года своих матерей и невест, вспоминали счастливую мирную жизнь. Немцы отступали все дальше и дальше. Через некоторое время наша армия освободила Польшу, Румынию, Венгрию. Бои начались на территории Германии.
И вот наступил день, которого мы все с нетерпением ждали. Германия подписала акт о безоговорочной капитуляции. Над берлинским Рейхстагом взвился советский флаг. Прошло несколько месяцев, и наших “стариков” (а им было всего лишь по 30-40 лет) начали демобилизовывать. Мы сердечно прощались с ними на перронах чужих вокзалов и с дрожью в голосе говорили: “Передайте нашей Родине, нашему городу (это землякам) привет. Мы тоже скоро вернемся”. Они уехали, а наша служба продолжалась. Народная поговорка гласит: “Солдат спит, а служба идет”. Но она не соответствует истине. В течение года в поте лица трудились, восстанавливая разрушенные города наших бывших врагов. Сердце русского солдата отходчиво. Мы жалели голодных людей, а особенно маленьких детей, и делились с ними нашим продуктовым пайком.
Но вот настал радостный день. Однажды наш командир объявил, что нас скоро демобилизуют. Получен приказ всех подлежащих демобилизации отправить в город Вену, в запасной полк. Этот полк располагался в районе Мархегта, в столице Австрии. Там нас собралось несколько тысяч солдат. Началась подготовка к демобилизации. Койки в казарме были двухъярусными. Я поселился наверху. Один день сменял другой. Никаких занятий с нами уже никто не проводил. Рядом с казармами был большой плац. Мы прогуливались по нему и с нетерпением ждали встречи с Родиной.
Однажды я шел по плацу и рядом с одной из казарм увидел большое количество шашек и досок. Посмотрел на них и сразу же вспомнил родной Ленинград и Дворец пионеров. “Почему не провести сеанс одновременной игры? Мои товарищи с удовольствием сыграют со мной в шашки.” Нашел старшину полка, и он одобрил мою затею. На следующий день, утром, прямо на плацу поставили тридцать досок с шашками. Солдаты заняли места за шашечными досками, и я начал сеанс. Зрители в несколько рядов стояли за спинами играющих и с интересом наблюдали за соревнованием. Я подходил к каждой доске и делал очередной ход.
В один из моментов игры я задумался над своим ответным ходом и вдруг почувствовал, что кто-то смотрит мне в затылок. Сразу же обернулся. Увидел маршала Героя Советского Союза и человек восемь генералов, которые окружали его. Как я впоследствии узнал, это был маршал И. Конев, командующий Первым Украинским фронтом, приехавший к нам в полк, чтобы вручить благодарственные грамоты всем демобилизуемым солдатам. Я не растерялся, приложил руку к пилотке, отдал честь и доложил: “Товарищ маршал Советского Союза, гвардии рядовой Герцензон проводит сеанс одновременной игры в шашки”. Маршал посмотрел на меня сверху вниз (он был высоким) и сказал: “Давай, давай, орел!” Я продолжил играть и вскоре выиграл все партии.
Порядком устав от сеанса, решил отдохнуть. В казарме я поднялся на второй ярус и занял свою койку. Вскоре задремал. Сквозь дремоту через открытую дверь я услышал голос старшины: “Где тут наш шашист находится?” Ему, вероятно, показали мою казарму. Увидев, что я отдыхаю, он обхватил мои кирзовые сапоги и буквально стащил меня вниз. Тут же отдал приказ:
– Бегом к командиру полка!
– Зачем? – еще не очнувшись от сна, спросил я.
– Выполняй приказ и не задавай мне вопросов.
Вскоре я предстал перед командиром запасного полка.
– По Вашему приказанию прибыл.
– Что ты там натворил?
– Ничего… Просто провел сеанс одновременной игры, – с удивлением проговорил я.
Командир полка посмотрел на меня и улыбнулся. Затем обратился к старшине:
– Обмундировать его в офицерскую форму.
– А планшетку тоже ему выдать? – спросил старшина.
– Планшетку не надо, а портупею дай обязательно.
Вскоре я стоял перед ними в полной форме: диагоналевые синие брюки и зеленая гимнастерка с портупеей через плечо придавали мне бравый вид.
– Вот что, солдат, – доверительно сказал мне командир, – нам с тобой предстоит дальний путь. Сегодня вечером мы поедем на моей машине в Берлин. По какому случаю – сам не знаю. Приказано тебя доставить в штаб фронта. А, как известно, приказания не обсуждаются.
Ехали мы несколько суток. Ближе к ночи останавливались в городах и селах, где располагались наши гарнизоны. Наконец, приехали в Берлин. Долго ехали по его улицам. Многие дома были разрушены. Видно, неплохо поработала наша артиллерия. Шофер наконец-то остановил машину у многоэтажного дома. У подъезда стояли часовые. Командир полка предъявил им какую-то бумагу. Нас сразу же пропустили, и мы поднялись по лестнице на второй этаж. Там, в приемной, мы доложили адъютанту, что прибыли по приказанию командования. Он сказал, что скоро нас вызовут. Мы с командиром полка заняли свободные стулья. Кроме нас, вызова ожидали еще четыре офицера. Примерно минут через двадцать нас принял генерал-лейтенант, моего спутника он попросил посидеть на диване, а меня пригласил к письменному столу, посмотрел на меня, улыбнулся и спросил:
– Сумеешь выиграть матч у чемпиона Германии?
– Не могу знать, товарищ генерал-лейтенант.
– Так солдаты не отвечают. Ты должен сказать мне: есть выиграть матч!
Я был очень смущен, но все же промямлил: “Есть выиграть матч”
– Вот так лучше. Сейчас пойдешь в 18-ю комнату на четвертый этаж к полковнику Сидоренко. Он тебе выдаст направление в дом отдыха. Там будешь готовиться к матчу с немцем. У тебя в запасе 10 дней. После этого мы тебя вызовем телеграммой, и сразу же начнешь игру.
Вскоре я получил направление в дом отдыха, попрощался с моим командиром и автобусом выехал к месту назначения. Дом отдыха находился в лесу. Высокие деревья окружали его. При Гитлере в нем отдыхали представители высшего офицерского состава фашистской армии. Я с удивлением узнал от командира дома отдыха, что сейчас здесь проводят свой отпуск двадцать пять наших генералов и полковников. Он долго рассматривал мое направление, сличал фамилию в нем с фамилией в моей армейской книжке, а затем сказал: “Вы у нас будете единственным рядовым солдатом”. Увидев мое смущение, он сразу же добавил: “Но Вы не смущайтесь, завтра я Вас познакомлю с другими отдыхающими. А сейчас идите на кухню, и наш повар Костя Вас как следует накормит” Я не заставил себя упрашивать. Полный котелок мяса придал мне силы и бодрость. А затем мне выделили отдельную комнату, и я за много лет впервые заснул на мягкой постели.
На следующее утро мне сообщили, что хотят, чтобы я провел сеанс одновременной игры. Я согласился. Как ни старались генералы и полковники, выиграть у меня никто не сумел. В сеансе играло 15 человек, и я их всех победил. С тех пор я стал любимцем всех отдыхающих. Каждый из них получал дополнительный паек: сигареты, шоколад, печенье, фруктовые консервы. Встречая меня, они почти что насильно заставляли меня брать у них продуктовые подарки. В общем, мне жилось неплохо. Десять дней пролетели, как один. Я упорно тренировался, просиживая за шашечной доской по 5-6 часов в день. И вот долгожданная телеграмма пришла. Я попрощался со всеми и сел в автобус. Через несколько часов я уже был в Берлине.
Матч мы играли в небольшом зале. Зрителей было немного. Всего человек двадцать. Большинство из них – наши офицеры. Немцы, их было совсем немного, занимали последние ряды. На небольшой эстраде стоял столик, на нем лежала шахматная доска с расставленными на ней шашками, и стояли шахматные часы. Моего противника звали Рудольф Бернс. Это был высокий человек с орлиным профилем и длинными бакенбардами. Перед началом первой партии я протянул для приветствия ему руку. Но она повисла в воздухе. Он не захотел ее пожать. Я очень разозлился и решил во что бы то ни стало выиграть у него матч. Играли мы 12 партий. Матч продолжался 6 дней. Я победил чемпиона Германии по шашкам Рудольфа Бернса со счетом 9:3 (шесть партий я выиграл и шесть закончил вничью). Меня все поздравляли, а один генерал преподнес мне часы и сказал: “Я награждаю его не за то, что он хорошо играет в шашки, а за то, что он, солдат Советской армии, с боями пришел в Германию и здесь сумел победить их чемпиона”.
Вскоре по приказу командования меня демобилизовали на три месяца раньше, чем остальных ленинградцев. Вместе с украинцами меня посадили в эшелон и привезли в город Казатин. Там я пересел на пассажирский поезд, который привез меня в Ленинград. Я вышел на перрон Московского вокзала. Была ночь. На темном небе светили мириады звезд. Я долго смотрел, какая из них моя?
Ну вот, пожалуй, и все. Скоро я устроился на работу. Стал играть в чемпионатах Ленинграда и в первенствах страны по шашкам. За успехи в этих турнирах мне присвоили звание мастера спорта. Стал работать тренером. Подготовил чемпиона мира, чемпионов страны и победителей кубка страны. В результате получил еще один титул: заслуженного тренера России. До сих пор успешно играю в турнирах мастеров-ветеранов. Печатаюсь, как журналист, во многих санкт-петербургских и московских изданиях. В общем, жизнь продолжается.
Борис Герцензон,
инвалид Великой Отечественной войны,
мастер спорта,
заслуженный тренер России.
Сайт создан в системе uCoz