|
|
23 ноября в Общинно-благотворительном центре «Хэсэд Тиква» мы познакомились с гостем из Киева, писателем, кинодраматургом-документалистом Борисом Наумовичем Хандросом. На его «счету» множество книг, публикаций в самых маститых литературных изданиях, он участвовал в создании фильмов о брянских партизанах. По его книге «Местечко, которого нет» снят документальный фильм «Млын», отрывки из которого автор показал брянской еврейской общине на встрече (а также фрагменты из фильма «Певунья»). Это 8 новелл, почти невероятных историй о спасителях и спасенных во время Холокоста на Украине. Как сказал Борис Наумович, «один из спасенных — это я». Озвучивал фильм знаменитый актер Богдан Ступка, с которым Хандрос в давних дружеских отношениях. «Каждый раз, когда я слушаю его голос, у меня такое впечатление, как будто бы сам Тевье-молочник рассказывает о том, что случилось с его местечком в годы Второй мировой войны». А «счет» нашего гостя не заканчивается на его произведениях: благодаря Борису Ханросу на Стене Памяти в Яд ва-Шеме появились имена пяти спасителей — Праведников Мира. Как это ни парадоксально звучит, но среди 18-ти тысяч праведников — 500 офицеров вермахта. Немец спас и отца Хандроса. «Мне интересно проявление человеческого в океане бесчеловеческого», — говорит человек, в которого стрелял фашист…
«17 марта 1944 года. Недавно, мама, я отмечал два юбилея — 80 лет со дня рождения и 60 — после расстрела. Немец стрелял в упор. Нас разделяли какие-то полтора метра. Как я выжил?.. Выстрелив, немец обернулся на твой крик. И мне хватило этого мгновенья, чтобы проскользнуть в маленькую затемненную спаленку, прикрыть за собой дверь и лечь тихо на койку. Исчез, испарился. Немец бесновался: «Где он? Где он?» Я слышал твой голос: «Ты убил его! Ты убил!» Ты спасла меня своим криком, своим бесстрашием, мама».
—Борис Наумович, с чего бы Вы начали рассказ о себе?
— Я, вероятно, сказал бы коротко о том, что было самым важным в моей трудовой жизни. Мой рабочий стаж 66 лет. Я учился в моем селе, местечке Озарницы Винницкой области. Родился 25 декабря 1923 г. Я окончил 4 класса евтрудшколы — еврейской трудовой школы. Так она называлась, когда я стал ее учеником, потом она стала просто еврейская начальная школа. Это была школа моего отца. Я — сын, внук и правнук учителей. Естественно, что мой прадед был ребе, меламед в Чернобыле. Он умер очень молодым и оставил сирот — моего 7-летнего деда и его сестру. Деда взял к себе на воспитание знаменитый чернобыльский цадик Тверский. Это сыграло огромную роль в дальнейшей жизни моего деда. Вскоре его схватили «ловцы», те самые, которые ловили еврейских детей и отдавали их в кантонисты (солдаты). Так мой дед в 7 лет стал кантонистом. Где-то в 23-24 года он освободился, не знаю, каким образом. Он мог жить в любом месте России, но выбрал мое местечко, потому что он знал, что в этом местечке цадиком стал внук того цадика, который его приютил, тот самый, с которым они были друзьями детства то короткое время, что он был у цадика. Так он оказался в Озаринцах, в черте оседлости. Зная русский язык, он был и меламедом, и преподавал также русский язык, причем настолько успешно, что в годы гражданской войны или после войны в отчете о погромах («Отчет о 6 погромах в местечке Озаринцы») я нашел это в архиве. Отчет был написан на идише, и мне помогло знание этого языка. Автор этого отчета — мой родной дядя, старший брат моей мамы Абрам Вайншток. Из этого отчета я узнал, что в 20-м году было 128 человек в нашем местечке, которые владели русским языком. Это благодаря моему дедушке. По рассказам людей, которые учились у него, он был очень хорошим ребе, хорошим меламедом. Отец учился у него, никакого спецобразования у него не было. И он тоже начинал с того, что стал меламедом. Дедушка умер до моего появления на свет, а мой отец стал в 1922 г. организатором первой светской школы в нашем местечке, и оставался им, по сути, до 1945 г., заведовал начальной школой, причем это была очень известная школа в наших местах, но, правда, в Винницкой области было более 400 еврейских школ. Я застал еще то время, когда советское правительство поддерживало национальные школы, в том числе и еврейские.
— Значит, Ваша книга «Местечко, которого нет» фактически об Озаринцах?
— Нет, не совсем так. Вначале книга была задумана как книга об Озаринцах. Поскольку я к тому времени был уже автором многих книг и профессиональным писателем, я думал, что это будет книга на 8 листов, небольшая книжица именно об Озаринцах. В 1995 году я встретился с Бел Кауфман в Нью-Йорке, и она благословила мое название. Когда я сказал, что книга появится, вероятно, год спустя, она засмеялась и сказала: «Это вы так думаете. А вот что думает книга, об этом вы не знаете». Так оно и получилось.
Вместо тоненькой книжицы — трилогия. Две книги этой трилогии уже изданы, вы их видите. «Местечко» — это и Озаринцы, и многие другие местечки. Эта книга задумана как своеобразный реквием всем местечкам, которые ушли в никуда. В Восточной Европе было более 5000 местечек, теперь нет ни одного.
— Узником какого гетто Вы были?
— Вот этого самого, в Озаринцах. Я был расстрелян немцами 17 марта 1944 г., уже при отступлении. Это не был обычный расстрел, когда выводят людей, это было в нашем доме. Немец стрелял буквально вот на таком вот расстоянии, и как я остался живым — это более чем сверхчудо. Я обязан этим моей маме, которая спасла меня своим криком. Об этом одна из глав моей будущей книги, которая называется «Разговор с мамой».
— Когда появилась Ваша первая публикация? Встречали ли Вы сопротивление со стороны чиновников?
— Моя первая публикация появилась в районной газете 66 лет тому назад. А еще в детстве в еврейской газете была «История моей козочки» с моим рисунком. Но это я не считаю, мне тогда было 8 или 9 лет. В советские времена трудно было пробиться, но если ты уже пробился, все шло без забот о материальном и пр. Мои книги выходили иногда огромными тиражами.
— На какую тему были те Ваши публикации?
— Ведущей мой темой, как журналиста и писателя, была тема воспитания, поскольку я сам проработал учителем много лет. Я никогда не скрывал свое происхождение и не считаю это каким-то героическим поступком, но от псевдонимов я всегда отказывался. Я печатался в «Известиях», «Литературной газете», «Юности». Мне говорили, может быть, будете Андросовым, Андросенко? Нет, я остался Борисом Хандросом. Активно я начал разрабатывать тему Холокоста где-то с 1985 г. Первые публикации появились в русскоязычных еврейских газетах. А над моей книгой «Местечко» я начал работать, по сути, в ночь после похорон моего отца. Он умер на 94-м году жизни, почти до последних дней сохраняя ясный ум и прекрасную память. Он был ходячей летописью местечка. В эту ночь я подумал: что после отца? Кто расскажет? Это было в Могилеве-Подольске, куда я приехал из Киева на похороны. И вот за это утро я написал свой первый очерк на эту тему, который назывался «Было местечко». Очерк был напечатан в русскоязычной еврейской газете, а потом перепечатан в Америке и где-то еще, пошли звонки. Тогда я задумал тоненькую книжицу, которая потом, как вы видите, переросла…
Недавно я был в Израиле, три дня провел в Иерусалиме. Это смешно, но я впервые жил в пятизвездочном отеле. Я был на международном форуме Бнай-Брита, старинной организации, членом которой я являюсь. В мой номер в последний день работы форума пришел очень уважаемый в Израиле и за пределами Израиля человек — профессор Вольф Москович. Я только знал, что первая книга «Местечка» ему очень понравилась. Он пришел специально, чтобы объясниться мне в любви. Но самая ценная рецензия пришла из Гамбурга — мне предлагали сделать фильм по моей книге. Отрывки из него вы сегодня увидите…
г. Брянск