В начале февраля в программе Владимира Соловьева "К барьеру" на канале НТВ сошлись два генерала – дважды Герой Советского Союза космонавт Алексей Леонов и депутат Госдумы Альберт Макашов, в дальнейшем просто М. Давным-давно один мой коллега, возмущенный деяниями другого эпатажного депутата, стал в своих статьях называть его просто Ж – по первой букве фамилии. Ну так пусть и у нас будет М. Иначе – много чести.
Мне говорили: да не пиши ты об этой программе. Мерзость. Время прошло. Поезд ушел. Боюсь, однако, что этот поезд не уйдет еще долго. И не могу я промолчать, когда везде только и разговоров: "Ты видела? Как такое может быть? Зачем?" К тому же никак не забываются финальные кадры программы. Соловьев, кривясь от ярости, произносит свой последний гневный спич и гордо уходит со сцены. На экране появляются окончательные результаты зрительского голосования. М не знает, что победил соперника с внушительным перевесом – программа записывалась накануне, а голосование идет в режиме реального эфирного времени. Но он, этот старый прожженный М, чувствует, что победил. Космонавт Леонов, растерянно улыбаясь, протягивает ему руку (очевидно, участников поединка заранее инструктируют, что в финале должно последовать товарищеское рукопожатие). И тут наступает миг настоящего триумфа М: он выкидывает руку в непристойном жесте ("Вот тебе!" – это легко читается по его губам), сплевывает и удаляется под бурные аплодисменты зала.
Зачем оставили кадры, которые легко было отчекрыжить при монтаже? Пошто на глазах у страны унизили, оскорбили почтенного человека, который и так нахлебался гадости и грязи в ходе этого почти полуторачасового эфира? Чтобы усилить у зрителей отвращение к М? Но большинство их, родимых, как показало голосование, наоборот, очаровалось. "Раньше было не принято публично демонстрировать антисемитизм. Раньше эту нужду справляли в одиночестве", – заметил философ и культуролог Борис Парамонов. Голосовавшие за М поняли: теперь можно справлять эту нужду в коллективе единомышленников. Телевидение, угостив публику блюдом с отвратительным душком, сработало как, извините, слабительное средство, которое и извергло из ее нутра годами копившуюся мерзость.
Они-то освободились, а другие, с ужасом наблюдавшие за происходящим в студии, напротив, ни за что ни про что нахлебались чужой мерзости. По закону сообщающихся сосудов. Пересказывать то, что вполне безнаказанно нес в течение полутора часов этот отставной вояка, – себя не уважать. Могу только сказать, что наш эфир еще не видел таких патологических, зоологических, дремучих, непрошибаемых антисемитов, и впервые сей тип чувствовал себя в эфире столь уверенно и вольготно.
Владимир Соловьев с присущей ему самоуверенностью, очевидно, решил, что уж такого-то М он разделает с легкостью необыкновенной. И получится шоу так шоу! Не получилось. Натолкнувшись на пещерное хамство, на неприкрытую ненависть лично к себе, скис наш "Золотой Соловей". Обиделся, надулся и только и смог выкрикивать глупости в ответ на абсурдную дикость: "Это я Христа распял? Это я убил Героя Советского Союза Драгунского? Мои родители убили?" "Вы, вы, – куражился М, – и в том, что в кране нет воды, тоже вы виноваты" (смех и аплодисменты в зале!).
Потом многие говорили: мол, если бы Соловьев как следует подготовился к дискуссии да выбрал для М иного соперника – задорного полемиста, а не тихого, интеллигентного героя-космонавта – все вышло бы по-другому и махровый антисемит не праздновал бы сейчас победу на радость множеству себе подобных, освобожденных им от навязанных общественной моралью табу. Уверена, что дискуссия не получилась бы ни при каких обстоятельствах. С такими типами, как М, не дискутируют, не полемизируют – их не пускают на порог приличного дома, им не подают руки, а при случайной встрече демонстративно отворачиваются. Между прочим, именно М в октябре 1993-го привел толпу погромщиков к главному дому самих телевизионщиков: к Останкинскому телецентру. Это ему в программе "К барьеру" вспомнили. Но от дома, как видим, не отказали.
Еще одна точка зрения: "Врага надо знать в лицо. К тому же такая передача – тест для общества". А то мы без этого теста не знаем общественных настроений? А то нас чем-то удивил этот М? Нам его взгляды и так отлично известны. И пускать его в эфир все равно что пускать козла в огород: он вытопчет, уничтожит, сомнет с превеликим трудом взращиваемые нормальными людьми ростки терпимости, толерантности, которых и так-то на нашем родном пространстве чуть.
В конце программы, превратившейся в бенефис прямого как штык антисемита, обиженный Соловьев подытожил: "Победителя назовут зрители. Ответ, который даст народ, четко и ясно покажет, где находится Россия. Накануне еврейских погромов России 1904 года, в фашистской Германии 30-х годов или это у нас теперь такая Россия 2005 года?"
Результат голосования в Европейской части России известен. Но, во-первых, это далеко не вся страна. В ряде городов Сибири и за Уралом победил Алексей Леонов. Во-вторых, интерактивное телефонное голосование вовсе не социологическое исследование: тут все зависит от удачи (дозвониться по указанным номерам непросто), от настроения тех, кто смотрит программу (некоторые слушатели "Эха Москвы" признавались, к примеру, что, удрученные и подавленные увиденным, они выключили телевизор), от концентрации у "ящика" в конкретный день неадекватных, агрессивных и маловменяемых граждан. В-третьих, есть, вероятно, в бегущих на экране цифрах и элемент зомбирования: существуют люди, которые, не особенно вникая в смысл передачи, обязательно присоединятся к большинству.
Ну и, наконец, самое главное. Даже если считать, что это был тест на проверку уровня антисемитизма в нашем обществе и даже если он "замерил" этот уровень достаточно точно, нечего зловеще пророчить, ставить самодеятельные диагнозы всему народу и будить лихо, пока оно тихо.