Смерть сникерсёра Он был сникерсёром отменным И "Баунти" он продавал, Любовью своею бесценной Он наших детей одарял. К нему приходили бандиты: "Что, сука, не хочешь платить? Как водится, зверски убитым Ты хочешь, наверное, быть". Но он непреклонен остался И ровно в назначенный час На крепкой веревке болтался, Как водится нынче у нас. Сегодня к нему на могилку Детишки приносят цветы, Ему посвящает "Мурзилка" Свои дорогие листы. И в памяти долгой народной Он будет всегда как живой, Любимец России свободной, Её неизвестный герой. А повсюду "Сникерсы", "Сникерсы"-фуикерсы, А повсюду "Баунти", "Баунти"-фуяунти, А повсюду йогурты, йогурты-фуйогурты, Лёгкие, воздушные йогурты. |
Еврейская Пасха Еврейская близится Пасха. Кашерной отведав колбаски, Промыв говорливые глотки Кристальной израильской водкой, Евреи идут в синагогу Молиться еврейскому Б-гу, Что, внемля рабов своих стонам, Их спас от руки фараона. Потопит еврейское горе Широкое Красное море, Чьи воды солеными стали От слёз иудейской печали. Морские расступятся воды Пред теми, кто жаждет свободы, И трепет охватит народы Пред Сделавшим чудо Исхода. |
Мессия |
Испанка Розабланка Испанка Розабланка - ЧуднАя иностранка, Большая хулиганка, Хотя и христианка, Любить готова страстно Всего за десять центов И быть твоей согласна На целых сто процентов. Любовь её и ласки, Горячие, как пламя, Прекрасные, как сказки, Где действуем мы сами, Доставят наслажденье И вознесут на небо, Ты будешь есть печенье Взамен простого хлеба. Испанка Розабланка, ЧуднАя иностранка, Сказала мне цыганка, Открыв мой кошелёк, Что ждёт меня испанка, Что будет мне свиданка, И я без перебранки Сто долларов извлёк. |
Алиса Ах, Алиса, ночная бабочка, В этот вечер Вы не со мной, И опять погасили лампочку, Предаваясь любви земной. Я стою под Вашими окнами, Жадно слушая каждый звук, Счастлив тот, кто подумал: "Чокнутый!", Он не знает подобных мук. Не моя ночная избранница, Ваш любовник зол и жесток, Как ему, наверное, нравится Целовать ступни Ваших ног! Улыбаясь, ему Вы дарите Ваших прелестей сладкий рай, Может быть, Вы меня заставите Под последний упасть трамвай… Ах, Алиса, если б нам встретиться, Побеседовать обо всем… Если б знали Вы, как не терпится С Вами ночь провести вдвоем! Но напрасно всё: будь хоть в морге я, Рана в сердце и нож в спине, Вы проводите время в оргиях И не помните обо мне. |
Детство Мне под утро снится детство: Стародавние мечты, Дача, лес, игра в индейцев И соседские коты. Будто снова я мальчишка Девяти неполных лет, Что набить спешит все шишки, Забывая про обед. Вечерком меня у печки Будет дедушка ругать: "Не бежал бы ты на речку, Пожалел хотя бы мать!" Мама, я тебя жалею И, хоть детство в голове, С дедом спорить не посмею, Загорать пойду в траве. Детство, детство золотое, Ты умчалось навсегда, Как медового застоя Невозвратные года. Впрочем, что я? По соседству Где-то старость обрелась, И, глядишь, с ней снова в детство Я смогу, наверно, впасть. |
Лжёт моя любовь Любовь моя безбожно лжёт, Лжёт эта глупая любовь, Пусть, как болезнь, она пройдёт И да не возвратится вновь! Хочу тебя скорей забыть, Твою красу, улыбку, стать, Хочу жар чувства потушить, Хочу свободным снова стать. Пусть страсть к тебе меня не жжёт, И пусть спокойной будет кровь, Любовь моя безбожно лжёт, Лжёт эта глупая любовь. |
|
Рисунок в тетрадке Петербургской белой ночью В старом парке, на скамейке Я рисую между строчек Нежный взгляд одной еврейки. Наше счастье было кратко, С той поры промчалась вечность, Но хранит моя тетрадка Тех весенних дней беспечность. Ты взглянула без печали Карандашными глазами, И мои вдруг задрожали, Переполнившись слезами. От чего так беспокойно У меня забилось сердце? Просто вспомнилось былое, В прошлый век открылась дверца. Это юность с прежней силой Между строк заговорила, Это память повторила На рисунке образ милый. |
Под фиолетовой луной |
Зеркала Вымучив улыбку на губах, Приоткрыв зловещие объятья, Стоит Гитлер в чёрных сапогах С Евой Браун в подвенечном платье. Перед ними зеркало, и в нём Отразится каждое движенье, Фюрер с перекошенным лицом Будет жрать вишнёвое варенье. Позабыв про неопрятный вид, С головой, что дёргается влево, Еле слышно он проговорит: "Как мне страшно, дорогая Ева!" Зеркало без жалости и гнева Каждое движенье отразит. Нарушая дня привычный ход, В раскалённом Иерусалиме В память всех далёких и любимых Над землёю гул сирен встаёт. Воздух плавится. Стоят автомобили. Молча замирает весь народ. В Яд ва-Шеме есть зеркальный зал. Там в огромных зеркалах ты видишь Лишь себя таким, какой ты есть. Репродуктор громко повторяет Имена, фамилии и даты. Здесь склоняют головы солдаты. Кто-то плачет, кто-то произносит Позабытые давно слова молитв. На душе становится серьёзно, Когда голос называет имя: "Циля Плизкина" - и место "город Киев", дата смерти - 41-й год. |
|
Сайт создан в системе uCoz