Где эта улица, где этот дом…
Лирический дневник
Блажен, кто им когда-либо дышал.
Довид Кнут
Я все-таки решился. Я решил переехать в Израиль. Зачем мне это надо? Хрен его знает. Израиль, Израиль… Дался мне этот Израиль! Столько лет отторгал я от себя эту мысль - и на тебе! Израиль… Не могу понять на фига. Обретение нового себя? Уход от сложившейся жизни ради непонятного обновления? Обновления чего? Начать с нуля… Новый дом… Где он, этот дом? Обустроить, обжить… Работа, люди… Бред. Кто все эти люди, которых я знаю там, в Израиле? По сути, все они совершенно чужие, друзья типа… Были друзья, а что теперь, когда прошло столько времени? И почему Израиль? Почему, например, я не уезжаю в Германию или в Америку? Впрочем, с этими как раз все понятно: в Германии - немцы, в Америке - как бы это пополиткорректнее… Конечно, можно было бы и в Париж, но кто меня там ждет? В Иерусалиме будет хотя бы на первое время какая-никакая семья - родня типа… Не к ним же я в самом деле еду, черт возьми! Я еду, &%#$, к евреям, &%#$, на свою, &%#$, родину, &%#$, историческую, тоже &%#$. Заниматься израильской русскоязычной журналистикой? Ходить на поэтические вечера вместе с бабушками из Крыжополя (с корнем в середине слова)? Говорить по-русски вне русской среды, вне живого языка? Гуляя по Яффо-стрит ненароком попасть на грязный арабско-украинско-кавказский рынок? "Ривка! Вы не видели моего Йосю? Где он уже запропастился, шлимазл!" "Гиви, лех ми по!" "Симулев! Коль давар - хамеш шекель!" Да так, что слышно в Кнессете. Ужас… Страшный сон. Я еду в Израиль? Это странно… Но ведь в конце-то концов, " я была тогда с моим народом, там где мой народ, к несчастью, был". А я с чьим народом? Со своим? Израильтяне - это мой народ? Этот Гиви Зелобишвили - это что, для меня? А этот, черненький, что прилетел на ковре-самолете, - он тоже мой народ? "Лех хазара ле Руссия!" услышал я как-то, гуляя по Неве-Якову. "Лех хазара ле Руссия!" - истошно вопила какая-то йеменитка или марроканка. Обращено это было не ко мне.
Но, когда, возвращаясь в Россию, из иллюминатора самолета я увидел коробки совсем не родного Купчино, я расплакался от радости. "Пустите меня назад, в самолет, хочу обратно в Израиль!" - не менее истошно вопила одна молодая дама из нашей группы и билась в истерике. А я смотрел на нее - и не понимал. Я хотел поскорее в 13-й автобус, который отвез бы меня на Московскую, а потом я выйду на Горьковской и - Боже, я дома!
Куда я еду? Израиль? Кто сказал, что я еду в Израиль? Ах, да - я же никуда не еду, это всего лишь… упражнение. Я посмотрел в окно и успокоился: там был снег, березки (да, да, они самые), там были даже лошади и прочий лубочный русский набор, так необходимый моей еврейской жизни.