|
Встреча в ЕСОДе |
1 июля 2007 года в ЕСОДе состоялась встреча с Нобелевским лауреатом в области экономики профессором Ауманом. Роберт Ауман родился в 1930 г. в Германии, во Франкфурте-на-Майне, в ортодоксальной еврейской семье, в 1938 г. семья, спасаясь от фашизма, переехала в Соединенные Штаты. После получения среднего образования в религиозной школе будущий Нобелевский лауреат колебался, идти ли ему в университет изучать светские дисциплины или посвятить себя изучению Талмуда. В течение первого семестра он совмещал обучение в университете и ешиве, но интерес к математике перевесил, и он оставил ешиву, оставшись на всю жизнь глубоко религиозным человеком. В 1956 г. Ауман переезжает в Иерусалим, где начинает работу в качестве профессора математики в Еврейском университете. Его научная деятельность посвящена развитию математической теории игр и ее приложениям в самых разных областях. Сейчас основное место работы Аумана - Центр рациональности Еврейского университета, в котором, по его словам, сочетаются широта и узкая направленность (фокусность) исследований. Широта обеспечивается объединением усилий ученых, являющихся специалистами в различных областях: математике, экономике, информатике, эволюционной биологии, философии, психологии, праве, статистике, бизнесе, образовании. Фокусность же достигается объединяющей идеей - идеей рациональности поведения, отвечающего собственным интересам.
Профессор Ауман объясняет, что его исследования задуманы для выяснения причин, заставляющих людей начинать войны: "Ошибочно рассматривать зачинщика войны как нерациональную личность. Прежде всего, необходимо рассмотреть причину войны, затем проверить ее последствия. Точно так же, исследуя возможность излечивать рак, надо в начале проверить, что его вызывает". Кроме того, подчеркивает Ауман, в течение десятилетий холодной войны именно миф о ядерном оружии, находящемся в непрерывной боевой готовности, в итоге сохранил мир.
Профессор Ауман подчеркивает, что теория игр - не панацея от всех бед. Это инструмент, успешность применения которого в каждом конкретном случае зависит от сочетания самых разнообразных факторов. Предполагается, что все стороны конфликта действуют рационально. При этом под рациональностью подразумевается наличие неких целей и методов, которые далеко не всегда соответствуют так называемым "общечеловеческим ценностям". Следует отметить, что цели и методы, вполне рациональные для одной из конфликтующих сторон, могут быть совершенно иррациональными для другой.
Профессору Ауману был задан вопрос, насколько рационально использование террористов самоубийц. В самом вопросе уже заранее был заложен ответ: "Такое поведение иррационально в принципе". Однако никто не возьмется отрицать, что данный метод ведения войны весьма эффективен и крайне дешев. Рассуждая о том, насколько рациональны те или иные методы ведения войны, мы принимаем во внимание некие общечеловеческие ценности, которые могут быть далеко не очевидны для противника. При этом за основу принимаются именно европейские ценности, такие как жизнь, свобода, частная собственность и т.д. Таким образом, на первый план выходит понимание чуждой культуры. Следует также отметить, что подобные утверждения теряют свою убедительность, когда война затрагивает нас лично. Заявление о наличии у террористов рациональных целей вызывает вполне понятное недоумение, даже агрессию. Рациональность предусматривает не нравственность, но эффективность.
Во время холодной войны цели США и СССР были достаточно очевидны. В данном случае обе стороны являлись носителями европейской культуры, поставить себя на место врага было не слишком трудно. Таким образом, существовали некие обеим сторонам понятные правила игры, которые позволили обойтись без применения атомного оружия. Все решилось в гонке вооружений.
Приведем пример столь же мирного решения конфликта из русско-еврейской литературы XIX века. Для того, чтобы избежать активных боевых действий Нафтула Клоц предлагает своему противнику польскому графу следующую игру:
Ясновельможный пане граф, - начал он, - вы хотите судиться, я не прочь от этого. Но вместо того, чтобы мы, а может быть, и дети наши сорили деньгами разным судейским, не лучше ли нам обратить эти суммы в собственную пользу и, не доводя дело до суда, покончить спор миролюбиво? Знайте, граф, что раз мы будем судиться, я все состояние свое спущу, а поставлю таки на своем. Я вас утомлю своей настойчивостью. И вот вам доказательство, - сказал он, вынув из бокового кармана туго набитый бумажник. - В этом бумажнике столько-то тысяч рублей одними сотенными бумажками. Прикажите, граф, поставить пару зажженных свечей, возьмите такую же сумму денег и давайте поодиночке сжигать по сотенной бумажке... Все равно, быть ли им здесь сожженными или разойтись по судам. Увидим, кто из нас раньше утомится и бросит эту игру, вы или я.
В принципе гонка вооружений велась по схожим правилам. Громадные средства сжигались, как простые бумажки. На встрече с профессором Ауманом было отмечено, что в ходе Второй мировой войны практически не использовалось химическое оружие. Однако данная формулировка не совсем верна. Следует уточнить, что химическое оружие широко использовалось в концлагерях. В ходе боевых действий использование химического оружия было осложнено подвижностью линии фронта и отсутствием достаточно эффективных средств химической защиты. Было невозможно нанести урон противнику, не понеся практически равнозначные потери. Если исходить из теории игр, противники не применяли химическое оружие, так как осознавали неизбежность ответного удара, последствия которого были бы вполне сопоставимы. Победа в этом случае не досталась бы никому. Однако такая логика не работает по отношению к фанатикам в случае, если у них уже нет надежды на победу. Вспомним приказ Гитлера, предписывающий уничтожить все, что способствует выживанию немецкого народа. Почему не было использовано химическое оружие? Ведь это был бы самый простой и надежный способ совершить национальное самоубийство, причинив максимальный ущерб противнику. Думаю, что дело в брезгливости. Подобная смерть недостойна арийца, то есть человека. Она для недочеловеков, которых не считали людьми. Европейская культура предписывает определенные правила ведения войны между "людьми", однако расово неполноценные народы, в понимании нацистов, людьми не являлись. По отношению к ним не действовали никакие договоренности. Нацисты были фанатиками, однако их фанатизм был понятен и вписывался в европейскую культурную традицию. К примеру, испанцы, столкнувшись с индейцами, долго не могли решить: люди это или животные, есть ли у индейцев душа и можно ли их крестить.
Гораздо сложнее понять логику противника, когда он принадлежит к иной культуре. Приведем пример успешного решения подобной задачи. Для Соединенных Штатов Япония, в свое время, была самым чуждым противником из числа тех, с кем им приходилось когда-либо вести большую войну. США столкнулись с хорошо вооруженной и обученной нацией, не принадлежащей к западной культурной традиции. Принятые западными народами условные правила ведения войны явно не признавались японцами. Из-за этого война на Тихом океане превратилась в нечто большее, чем ряд десантов на островном побережье, чем трудно разрешимая задача материально-технического обеспечения армии. Главной проблемой стала природа врага. Чтобы справиться с ним, нужно было понять поведение японцев. Существовала вероятность того, что и после применения атомного оружия война продлится многие годы. Этому благоприятствовал горный ландшафт Японии. Японские солдаты не боялись не только смерти, но и увечий. Японские пропагандистские фильмы показывали не победные марши, но изувеченных солдат. В них всячески подчеркивались самые неприглядные стороны войны. Каким образом такая пропагандистская картина может поднять боевой дух солдат? Японцы практически не занимались лечением своих раненых, скорее они могли рассчитывать на помощь в американском плену. Японские летчики самоубийцы вызывали страх. Они называли себя камикадзе, что означало божественный ветер. (Ураган, отбросивший от берегов Японии и опрокинувший в море флот Чингисхана.) Такой самолет мало было просто подбить, его необходимо было полностью уничтожить в воздухе, так как один удачный таран мог вывести из строя авианосец. Данный метод ведения войны был крайне дешев и эффективен. Летчиков готовили для одного вылета без посадки, обучение занимало считанные дни. Казалось, что японцы никогда не сдадутся. На первый взгляд такое поведение иррационально. Военный потенциал Японии не мог сравниться с военным потенциалом США, правительство Японии это прекрасно осознавало. Мощной военной машине США Япония противопоставляла силу духа и готовность к самопожертвованию. Япония объявила, что ее победа будет победой духа над материей. Америка велика, ее вооружение превосходно, но какое это имеет значение? Мы всё это предвидели и учли, говорили японцы. "Если бы нас пугали математические величины, - читали японцы в крупнейшей газете своей страны "Майнити симбун", - мы не начали бы войну".
Даже когда Япония побеждала, ее гражданские власти, верховное командование и солдаты повторяли, что это результат не вооруженного соперничества, а борьбы американской веры в вещи с их верой в дух. Когда же побеждали американцы, они снова и снова твердили, что в таком соперничестве материальная сила неизбежно должна проиграть.
Япония на причину возникновения войны смотрела совсем не так, как США или СССР. Согласно японским представлениям в мире долго царила анархия, поскольку каждая нация пользовалась правом полного суверенитета. Япония же считала, что нужно бороться за установление в мире иерархии - конечно же, во главе с ней, так как она одна представляет собой подлинно иерархичную нацию и поэтому понимает необходимость каждого народа занимать "должное место" в мире. Поражение Японии не повлекло за собой морального отказа ее от идеалов Великой Восточной Азии, и даже совсем не шовинистически настроенные японцы-военнопленные редко осуждали цели Японии на континенте и в юго-западных районах Тихого океана.
Современная Япония приняла "правила игры", сейчас это демократическое государство с мощнейшей экономикой. Япония восприняла европейскую культуру, победы Японии на конкурсе Чайковского в этом смысле показательны. Однако мы не можем утверждать, что японцы отказались от своих традиционных ценностей. В своей книге "Хризантема и меч" американский исследователь Рут Бенедикт смогла выделить центральные понятия японской культуры: долг (гири) и стыд (хадзи). Социальное давление в Японии, пусть даже принятое добровольно, слишком многого требует от индивида. От него требуется скрывать свои эмоции, отказываться от своих желаний, все время видеть в себе представителя семьи, организации, нации. Перенос данных представлений из военной сферы в экономику и культуру позволил Японии занять почетное место в мире, которое вполне согласуется с японской мечтой об упорядоченной мировой иерархической системе. Таким образом, мы видим на практике применение многих положений теории игр.