"Народ мой" №8 (420) 29.04.2008

Стихи убитых поэтов

Мы жить с тобой бы рады,
Но наш удел таков,
Что умереть нам надо
До первых петухов.

Другие встретят солнце
И будут петь и пить,
И, может быть, не вспомнят,
Как нам хотелось жить.
1942 г.
Надпись на стене камеры смертников

     19 апреля 1943 года на кирпичную стену Варшавского гетто взобрался пожилой, изможденный еврей, втащил старенькую винтовку и направил ее на охранника-полицая. Перед смертью полицай успел только крикнуть: "Не может быть!" Говорят, так началось знаменитое восстание евреев в Варшавском гетто.

    С тех пор прошло шестьдесят пять лет.

     Это вооруженное выступление евреев стало крупнейшим восстанием в тылу гитлеровского рейха за всю историю войны. Восстание в Варшавском гетто - не только кульминация борьбы евреев в порабощенной фашистами Европе, но и кульминация самой истории польского еврейства. Восставшие знали, что погибнут все, но ими владело одно желание: погибнуть в борьбе.

     До войны в Польше проживало около трех с половиной миллионов евреев. Они не пришли в эту страну с оружием в руках, их приглашали польские короли для оживления торговли и ремесел. Евреи много сделали для развития польской промышленности, науки, искусств и литературы. Особого расцвета достигла поэзия в 20-м веке, между двумя мировыми войнами. Трагичной оказалась судьба большинства еврейских поэтов во время оккупации Польши нацистами. Они погибли вместе со своим народом. Они умирали от голода и болезней в гетто, погибали в лагерях смерти. После войны был обнаружен подземный архив Варшавского гетто. В нем оказались последние предсмертные стихи Ицхока Кацнельсона, Иосефа Кирмана, Кальмана Лиса, Мордехая Гебиртига и других погибших поэтов. Там же обнаружены стихи вильнюсского поэта Авраама Суцкевера, спасенного партизанами, и Иешайи Шпигеля, который выжил в концентрационном лагере. Поэты погибали, но оставались их стихи, осталась поэзия тех лет, когда еще была жива еврейская Польша. Эти песни - наследие убитого народа.

     Существует старинная легенда, из времен войны иудеев против римских захватчиков. Чужеземцы схватили еврейского мудреца по имени Ханина бен Терадион за то, что он, вопреки приказу императора Адриана, продолжал обучать молодежь Торе. Римские воины схватили ученого, обернули тело его пергаментами со священными иудейскими письменами и подожгли их. Ханину охватило пламя, погибая, он крикнул: "Письмена горят, но учение остается!"

    Еврейский народ Польши сгорел вместе со своими поэтами в крематориях Треблинки и Освенцима. Но еврейская поэзия осталась, никакая самая зверская власть не сможет убить ее.

     Здесь, в переводе с языка идиш, я привожу несколько стихов, из тех, что были найдены в тайнике под сгоревшим гетто Варшавы. К сожалению, я не поэт, и мой перевод - просто подстрочник.

    Кальман Лис

     Родился в 1903 году на Волыни. Учился в гимназиях Вильны и Варшавы. Входил в кружок революционных писателей предвоенной Польши. Затем руководил приютом для больных еврейских детей. В 1939 году, во время фашистской бомбежки здания приюта, Кальман был тяжело ранен. В 1942 году он погиб, защищая приютских детей от жандармов.

Ручки 
Похоже, жизнь моя идет к концу,
Ко всем бы чертям такую жизнь!
Ко мне тянутся посиневшие от холода
Детские ручки, а мне им нечего дать…

Опухшие от холода ручонки
С побелевшими пальчиками.
Я подарил бы им весь мир, 
А могу только читать стихи…

Но дети просят хлеба    
А что им может дать поэт!?
Остается только терпеть
И ждать прихода лучшей жизни.  

     Шмуэль Янкев Имбер

     Родился в Галиции в 1889 году. Отец его был писателем на языках идиш и иврит. Шмуэль Янкев получил еврейское образование религиозное и светское. Жил он в Львове, Вене, Нью-Йорке и Кракове. Бывал в России и Палестине. В 1942 году умер в одном из концлагерей Польши.

Потомкам
Вы, кто придет, когда меня уже не будет,
Вам, кто потом будет жить!
Пусть в сердцах ваших оживет моя песня,
Однажды она оживет для вас!                      
Вам, кто придет в этот мир через годы, 
Кто полный гнева и отчаяния
Встанет у наших могил,
Пусть стих мой расскажет о нашей боли!    

    Мордехай Гебиртиг

     Родился в Кракове в 1877 году в семье мелкого торговца. Работал столяром. С 1906 года играл в любительском театре, тогда же начал сочинять стихи и музыку к ним. С годами стал одним из самых известных народных поэтов еврейской Польши, автором популярных баллад. Во время войны оказался в Краковском гетто. В апреле 1942 года был расстрелян во время депортации евреев.

Был у меня очаг
Был у меня домашний очаг, теплый уголок, 
Маленькое хозяйство, как у всех бедняков.
И моя бедность была неотделима от меня,
Как корни от дерева.
У меня был домашний очаг - комнатка и кухня,
Где я тихо жил долгие годы, 
И было у меня много друзей,
И песни звучали в комнатушке моей.
Враги пришли к нам, как чума,
Хватали наших жен и детей, 
Мы остались, как птицы без гнезд,
И не знаем, почему, за какие грехи.

Наше местечко горит
Горит, братья мои, горит!
Горе! Наше бедное местечко горит!
Злые ветры рвут, ломают 
И раздувают дикое пламя.
А вы стоите и смотрите, 
Вы причитаете и простираете руки, 
А местечко наше горит!
Горит, братья, горит
Наше бедное местечко горит,
Вот-вот поглотят его пламени языки,
А злые ветры бушуют,
И местечко наше горит! 

     Конечно, оригиналы на идише звучат неизмеримо сильней. Я же старался только сохранить в стихе живую слезинку поэта.

Лазарь Ратнер

Сайт создан в системе uCoz