|
Ах, эти бубличкес!
В начале 60-х годов по делам службы я очутился в Москве и заблудился. В ту пору вечером в столице поесть было негде. Влекомый голодом, я набрел на торговавший хлебобулочными изделиями магазин и купил два бублика с маком.
Набив рот бубличной мякотью, я запел: Купите бублики Для всей республики! Гоните рублики Вы поскорей! К не потерявшей до нашего времени популярности песне "Бублики" у меня особое отношение. Дело в том, что знаменитые сёстры Берри, включившие эту песню в свой репертуар, мои однофамилицы. Точнее, однофамилицы моей матери. Фамилия жившего в Киеве на Подоле деда сестер была Бейгельман. Эту же фамилию носила моя мать.
О родстве, даже отдаленном, речь не идет. Просто наши предки кормились за счет одной и той же профессии - пекли бублики. Где-то по соседству, там же в Киеве на Подоле, жил ещё один еврей, журналист Яков Семенович (по другой версии, Петрович) Давыдов. Давыдов был мастером на все руки. Писал на русском и на украинском языках. Его публикации появлялись в киевских газетах "Последние известия" и "Народная воля". Читателям, очевидно, украинским, Давыдов был известен под псевдонимом Якив Орута. Обращало на себя внимание многообразие жанров, которыми владел Давыдов. Политические обозрения, очерки, фельетоны в стихах. Не чуждался он пародий и эпиграмм. Ещё Давыдов писал сатирические обозрения для одного из киевских театров миниатюр. Годы гражданской войны на Украине были чреваты многочисленными, порою смертельными, опасностями для евреев. Чем бы они ни занимались, пекли бублики или сотрудничали с газетами. В поисках лучшей доли один из сыновей старого Бейгельмана, отец сестер Берри, очутился в еврейском квартале Манхэттена. Давыдов же перебрался в Одессу. В Одессе Давыдов работал в газете "Одесские новости". Читатели "Одесских новостей" знали его как Ядова. Ещё он писал фельетоны в стихах и публиковал их под псевдонимом Яков Боцман в одесской газете "Моряк". Константин Паустовский писал: "В "Моряке" было два фельетониста: бойкий одесский поэт Ядов ("Боцман Яков") и прозаик Василий Регинин. Ядов, присев на самый кончик стула в редакции, торопливо и без помарок писал свои смешные песенки. На следующий день эти песенки уже знала вся Одесса, а через месяц-два они иной раз доходили даже и до Москвы".
Ядов был по натуре человеком уступчивым и уязвимым. Жить ему было бы трудно, если бы не любовь к нему из-за его песенок всей портовой и окраинной Одессы. За эту популярность Ядова ценили редакторы газет, директора разных кабаре и эстрадные певцы. Ядов охотно писал для них песенки буквально за гроши. Внешне он тоже почти не отличался от портовых людей. Он всегда носил линялую синюю робу, ходил без кепки, с махоркой, насыпанной прямо в карманы широченных брюк. Только очень подвижным и грустно-веселым лицом он напоминал пожилого комического актера. * * * Принесшая Якову Ядову всемирную известность, песня "Бублики" была им написана в 1926 году для куплетиста Григория Красавина. В статье Владимира Бахтина "Забытый и незабытый Яков Ядов", опубликованной в журнале "Нева" в 2001 году, цитируются воспоминания Красавина: "У меня была привычка собирать мелодии песенок на всякий случай. - Вспоминал Красавин. - Бывало, услышу где-нибудь в кафе или в ресторане что-нибудь характерно-эстрадное, прошу пианиста дать мне ноты. Одна из этих мелодий мне пригодилась в 1926 году. В процессе разговора, когда я старался выяснить, в чём состоит одесская "злоба дня", они мне сказали, что в Одессе на всех углах продают горячие бублики с утра и до вечера и с вечера до утра. Только и слышно: "Купите бублики, горячие бублики..." Вот это, сказали они, стоило бы отразить в песенке. Кто это может сделать хорошо и быстро? Только один человек - Яков Петрович Ядов! Через несколько часов мы были в квартире Ядова. Якову Петровичу очень понравилась музыка. Он сразу загорелся: "Это прекрасная идея! Надо показать в этой песенке несчастную безработную девушку, мерзнущую на улице ради куска хлеба, умирающую с голода для обогащения нэпмана, так сказать, одна из "гримас нэпа". Он задумался, потом добавил: "Идите в столовую пить чай, а я буду печь бублики". Через неделю в Одессе я после четырех первых своих номеров пел "Бублики". Назавтра их пела вся Одесса, а через некоторое время, когда я приехал в Ленинград, Утесов, встретив меня, сказал: "Гриша, я пою твои "Бублики". Ничего?" - "Кушай на здоровье!" - ответил я ему".
В архиве Красавина сохранился канонический текст "Бубликов": Ночь надвигается, Фонарь качается, И свет врывается В ночную мглу... А я, немытая, Тряпьем покрытая, Стою, забытая, Здесь -- на углу. Горячи бублики Для нашей публики, Гони-ка рублики, Народ, скорей! И в ночь ненастную Меня, несчастную, Торговку частную, Ты пожалей. Здесь, на окраине, Год при хозяине, Проклятом Каине, Я состою. Все ругань слушаю, Трясусь вся грушею, Помои кушаю, Под лавкой сплю. Горячи бублики Для нашей публики, Гони мне рублики, Народ, не зря. Тружусь я ночкою, Считаюсь дочкою И одиночкою У кустаря. Отец мой пьяница, Гудит и чванится. Мать к гробу тянется Уж с давних пор. Совсем пропащая, Дрянь настоящая, Сестра гулящая, А братик вор! Горячи бублики Для нашей публики, Гоните рублики Вы мне в момент... За мной гоняются И все ругаются, Что полагается Мне взять патент. Здесь трачу силы я На дни постылые, А мне ведь, милые, Шестнадцать лет... Глаза усталые, А губки алые, А щеки впалые, Что маков цвет. Горячи бублики Для нашей публики, Гоните рублики Мне кто-нибудь... Суженый встретится, И мне пометится... ...Мой честный путь. Твердит мне Сенечка: "Не хныкай, Женечка... Пожди маленечко -- Мы в загс пойдем". И жду я с мукою, С безмерной скукою... Пока ж аукаю Здесь под дождем. Гони мне рублики, Для нашей публики "Купите бублики", Прошу скорей, И в ночь ненастную Меня, несчастную, Торговку частную, Ты пожалей! * * * С годами "Бублики" претерпели существенные изменения. Ушли куплеты, связанные с нэповскими реалиями. Они потеряли свою актуальность. Песня стала короче. Её многочисленные исполнители, от профессионалов до ценителей из числа простых граждан, вносили что-то своё. И, как часто бывает, с ушедшей в народ песней, появились многочисленные "народные" варианты. Как бы там ни было, "Бубликам", или "Бубличкам", написанным на типичный "одесско-еврейский мотив" была уготована самая знаменитая и долгая жизнь из всех нэпмановских песен. В течение многих лет "Бублики" с триумфом путешествовали по всей стране. * * * Паустовский как-то случайно встретил Ядова в Батуми. Они зашли в ресторан. "Оркестр на эстраде, - вспоминал позднее Паустовский, - заиграл знаменитую песенку Ядова: Купите бублики Для всей республики! Гоните рублики Вы поскорей! Ядов усмехнулся, разглядывая скатерть, залитую вином. Я подошёл к оркестру и сказал дирижёру, что в зале сидит автор этой песенки одесский поэт Ядов. Оркестранты встали, подошли к нашему столику. Дирижёр взмахнул рукой, и развязный мотив песенки загремел под дымными сводами ресторана. Ядов поднялся. Посетители ресторана тоже встали и начали аплодировать ему". Судя по всему, Ядов тяготился и своей известностью, и тем, чем он вынужден был заниматься. Прощаясь, он сказал Паустовскому: - Я посетил сей мир совсем не для того, чтобы зубоскалить, особенно в стихах. По своему складу я лирик. Да вот не вышло. Вышел хохмач. Никто меня не учил, что во всех случаях надо бешено сопротивляться жизни. Наоборот, мне внушали с самого детства, что надо гнуть перед ней спину. * * * Если "Бублики" имели своего автора, другим, не менее популярным песням, в этом смысле, не повезло. Толком неизвестно, кто создал и пустил в свет легендарную "Мурку", "Цыпленок жареный", "Гоп со смыком", ставших наряду с "Бубликами" Ядова неотъемлемой частью городского фольклора. Кое-кто до сих пор полагает, что к их написанию приложил руку Ядов. Едва ли. С другой стороны это подчеркивает, что среди песенников тех лет только человек с песенным дарованием Ядова мог написать нечто подобное. Другой вопрос, написал ли. * * * Биография Якова Ядова изобилует белыми пятнами. Практически ничего не известно о его родне. Нет сведений о том, когда и где он родился, где и как долго учился, прежде чем заняться журналистикой. Не совсем ясно, в каком году умер Яков Ядов. Скорее всего, это произошло в 1940 году. По другой, менее вероятной версии, умер Ядов в 1942 году. Яков Ядов, довольно долго жил в Одессе. Потом в Ленинграде. В 1930 году он поселился в Москве. Ядов активно сотрудничал с Утесовым, Козиным и множеством других не столь известных исполнителей. Он был чрезвычайно востребован и популярен. Что, естественно, раздражало его коллег по эстрадному цеху. Популярность Ядова брала их, что называется, за живое, и они делали всё возможное, чтобы избавиться от успешного конкурента. Зажатый в угол, от отчаяния и чувства безысходности, Ядов решил обратиться за помощью к Генеральному прокурору СССР А.Я.Вышинскому. В письме от 16 апреля 1940 года Ядов писал: "Я чувствую, что меня решили ликвидировать. В 1929 году в Ленинграде, где я тогда жил и работал, организовалось некое ОСЭ (общество советской эстрады). Свою деятельность ОСЭ начало борьбой с "ядовщиной". Видя, что силы неравны, что меня могут угробить, я уехал в Москву. Но в Москве я не спасся. Рапповцы устроили мой "творческий вечер", на котором разгромили меня в пух и прах, причислив к лику классовых врагов. При этом один из ораторов с циничной откровенностью заявил: "Ядова надо ликвидировать, так как из-за таких, как он, нас (то есть рапповцев) на эстраде не исполняют". Нервное перенапряжение привело к кровоизлиянию в мозг. Ядов нуждался в неотложной госпитализации. Но он не был членом профсоюза. И на этом основании московские больницы отказали Ядову в приеме. Жена Якова Ядова Ольга обратилась к Сталину. Едва ли письмо дошло до адресата. Но из секретариата вождя последовала указующее распоряжение. Ядова поместили в одну из московских больниц. И оказали необходимую помощь. Болезнь Якова Ядова не остановила литературное начальство, и оно продолжало давить. Ядова исключили из Литфонда. Сочли, что литературная продукция опального писателя "не имеет художественной ценности" и не позволяет ему пользоваться услугами этой организации. Впрочем, судя по всему, взаимоотношения Якова Ядова с Литфондом не были прерваны окончательно. Ещё какое-то время Литфонд продолжал взимать оговоренные таксой того времени два процента со всех гонораров Ядова. Более того, в письме от 17 мая 1957 года Донату Мечику (Донат Мечик, писатель, отец Сергея Довлатова - В.Д.), вдова Якова Ядова пишет, что ей время от времени помогает Литфонд. Вероятно, полученные Литфондом отчисления давали и спустя годы такую возможность. - Вы знаете, какие большие деньги зарабатывал Яша, - горько сетовала вдова. * * * Со временем знаменитую песню Якова Ядова не то чтобы совсем, забыли, но она ушла в подполье, стала принадлежностью городского фольклора. Зато её подхватили в Америке и в странах Европы. В тех местах, где жили евреи. "В 1959 году, - пишет писатель А.Генис, - сестры Берри вернули "Бублички" в Россию - на идише и в заграничной свинговой аранжировке. А на недавнем клезмер-фесте в штате Нью-Йорк современная американская группа "Голем", именующая себя панк-клезмер-рок музыкой, лихо под аккордеон исполнила песню по-русски - ту самую, где фонарь качается и мильтон ругается - правда, с чудовищным бруклинским акцентом. И это в очередной раз доказывает: Яков Ядов был прав, что писал куплеты, а не лирику. Я с трудом могу себе представить панк-клезмерских рокеров, исполняющих под аккордеон в 2007 году "Я помню чудное мгновенье". Сказанное содержит известную долю полемического задора. Но абсолютно безосновательным утверждение А.Гениса не назовешь. "Бублики" Ядова, в известном смысле, разумеется, успешно конкурируют с пушкинскими строками. И не только в кругах панк-клезмерских рокеров, но и на "просторах родины чудесной". Действительно, трудно себе представить, чтобы кто-нибудь "после литры выпитой" встал и запел "Я помню чудное мгновенье". А вот "Бублики" - с превеликим удовольствием. В силу душевного расположения и внутренней потребности. Ничего не поделаешь. Эстетические вкусы преобладающей части населения. Особенности ментальности. Ну, и вообще. Бесхитростная, в меру жалостливая, в меру задорная и разухабистая, песня Ядова стала символом своей эпохи. И не только. Её передавали из поколения в поколение, как нечто созвучное глубоким человеческим переживаниям. "Бублики" ободряли людей и объединяли. И в самой России, и за ее пределами. Там, где бублики, они же бейгеле, срослись с чем-то дорогим и заветным. Завидная участь песни. Завидная участь её автора, человека редкого песенного дарования, Якова Ядова. Валентин Домиль Еженедельник "Секрет" Главная страница |
