"Народ мой" №13 (210) 14.07.1999
ТРАДИЦИОННЫЙ СБОР
В конце марта мы встречаемся - это называется традиционная встреча класса, в последние разы приходит человек десять. Классом мы просуществовали три года, 37 лет назад поступили в девятый, и 34 года назад окончили одиннадцатый, и разбежались кто куда. Собираться стали не сразу, да и то сказать: две трети класса поступило на матмех, кто на вечерний, кто на дневной, еще несколько человек - на физфак, так что кантовались тут же, рядом, и особой потребности специально встречаться еще не было. Впрочем, мы оказались такими разными, иллюзия единства так быстро развеялась, что, не будь нашего “классного”, этот ритуал ежегодных встреч так бы и не возник.
Это была 30-я школа, одна из первых математических спецшкол, и нашим “классным” был Иосиф Яковлевич Веребейчик, преподававший нам математику, он был известным в городе преподавателем, его питомцы на математических олимпиадах часто побеждали (это, помимо всего прочего, имело спортивный оттенок: шло негласное соревнование с “конкурирующей 239-й школой). Не буду обсуждать его педагогические приемы - я никак не был из когорты его способных учеников, для которых он, наверное, был идеальным учителем, давая им все нужное и не мешая их собственному развитию, скажу только, что многое из того, что я не понял из пройденного в школе, “всплыло” и очень пригодилось впоследствии. Важнее было общее моральное воздействие его личности, хотя уж чего-чего, а длинных нотаций и разговоров на морально-этические темы не было вовсе. Относился он к нам очень доброжелательно, разрешал многое, но и спуску не давал, если считал, что мы слишком “резвимся” и переходим определенные границы. Это был, пожалуй, единственный преподаватель, чей авторитет был для нас совершенно непререкаемым, хотя при всем том не было и тени обожания и поклонения с нашей стороны, был, скорее, даже оттенок взаимной иронии. В общем и целом, можно сказать, что это был тот довольно редкий случай, когда класс и воспитатель нашли друг друга.
В классе нас было человек 36, и за эту треть века нас, естественно, изрядно потрепало и разметало по свету. Про нескольких одноклассников я не знаю ничего, это как раз те человек 5, которые не очень комфортно чувствовали себя в сложившейся в нашем классе атмосфере. Четверо умерли. Семеро в разное время и по совсем разным причинам эмигрировали и живут в Израиле, Штатах, Франции. Четверо из них регулярно со мной переписываются. Те человек 20 моих сограждан, о которых мне что-то известно, живут по-разному: среди них есть преуспевающие ученые и безработные, преподаватели в престижных школах и инженеры, не получающие зарплату по полгода, агенты по недвижимости и агенты по движимости; забавно, что никто по-настоящему не разбогател, “новых русских” из нас как-то не получилось.
Пока я учился в школе мне казалось, что главной заслугой нашего “классного” являлось то, что он помог самым одаренным из нас подвести серьезный фундамент под свои математические способности, развить их еще в большей степени. Уже к концу своего пребывания в Университете я понял, что был не совсем прав. Гораздо более важно, думал я тогда, что, как оказалось, он сумел привить какие-то, пусть и скромные, ростки математического сознания даже самым бездарным и ленивым из нас (себя я имею в виду в первую очередь), и прививка эта оказалась столь удачна, что ростки эти взошли у всех. А сейчас я полагаю, что и это пустяки. Самым главным и серьезным, чему научил нас Иосиф Яковлевич, научил, пожалуй, не то слово: в отличие от математики этому нельзя научить, можно только преподать урок собственным примером и жизнью - это урок достойной человеческой жизни, стойкости и большого человеческого мужества. И еще : в отличие от уроков математики нам нечем отплатить ему за этот урок: наша любовь, преданность и благодарность - слишком мелкая монета за этот самый главный, важный и серьезный урок, оплачиваемый жизнью и судьбой.
Валерий СКОБЛОСайт создан в системе uCoz