 |
Говорят еврейские активисты
|
В прошлом году Петербургским еврейским университетом
при поддержке Фонда им Л. А. Пинкуса, Мемориального фонда еврейской культуры,
Еврейского агентства Сохнут и Джойнта была подготовлена и издана книга
"Золотой век еврейской литературы в Испании". В ней рассказывается о еврейских
поэтах и писателях, живших и работавших в Испании в Х - XI веках, приводятся
их поэтические и прозаические тексты, показаны связи еврейской литературы
с ее истоками – древнейшими еврейскими текстами, а также с культурой других
стран и о взаимосвязи, и взаимовлиянии этих культур. В газете говорилось
об этом в статье Е. Ш. "Книги – школе" С этого и началась наша беседа с
автором этой книги – Семеном Парижским, преподавателем Петербургского
еврейского университета, ныне его первым проректором.
– Разрешите от имени газеты "Ами" поздравить
вас с выходом книги
– Спасибо.
– Хотелось бы, чтобы в начале нашего разговора
вы рассказали о себе, о вашей работе, интересах, которые, извините за тавтологию,
были бы интересны и читателям нашей газеты.
– Я родился в Ленинграде в 1968 году в семье
инженеров, где оказался третьим сыном ("рожали дочь"). Еврейского в семье
было очень мало: странные имена и фамилии многочисленных родственников,
иногда откуда-то появлявшаяся маца, болезненное внимание к документам с
графой "национальность", повышенная заинтересованность в том, чтобы дети
играли на скрипке и получили высшее образование, – вот, пожалуй, и все.
Я тоже не избежал ни скрипки, ни английской школы. Затем не поступил в
ЛГУ на факультет психологии, но зато отслужил в стройбате. После чего все
же поступил в ЛГУ на философский факультет, который и закончил в 1994 году.
Из многообразия философских течений меня интересовали, прежде всего, феноменология
и герменевтика, то есть науки о смысле и тексте, что оказалось напрямую
связано с моей дальнейшей судьбой в иудаике.
Мои "еврейские университеты" начались где-то
в начале 80-х, когда старший брат-студент и его друзья принесли домой песни,
появившиеся после эйфории Шестидневной войны (слова там были вроде "Дойдем
до Красного моря на злость и ярость врагам, и будет нашим очень скоро прекрасный
город, что зовется Асуан..."), причем добрую половину слов, я, недавно
ставший пионером, не понимал, но с восторгом осознавал, что в каком-то
тайном смысле мы и есть "мы" этой песни. С тех пор израильские "агрессоры"
в газете или в телевизоре стали для меня объектом безудержного восхищения.
Увлечение англоязычной литературой вывело
меня на американских еврейских писателей, прежде всего Сола Беллоу и Ицхака
Баше-виса-Зингера. Они, в особенности последний, раскрыли мне глаза на
еврейство как образ жизни и мысли, как культуру, цивилизацию.
Став постарше, я стал жадно впитывать всю
информацию о еврействе, которая мне попадалась, стал самостоятельно изучать
иврит и, наконец, согласно логике вещей в 1992 году оказался в Еврейском
университете. Закончил его в 1997 году по специальности "филология". С
1995 года преподаю иврит и еврейские классические тексты, делаю переводы,
занимаюсь исследованиями в области средневековой еврейской поэзии и поэтики,
опубликовал на эту тему несколько статей и учебных изданий. Сейчас являюсь
первым проректором Петербургского еврейского университета (Института иудаики)
и вхожу в совет ЕАСП.
– Что включают в себя понятия "еврейская
культура", "еврейская литература", "еврейское искусство? Эти понятия относятся
к метрополии – Государству Израиль или к различным диаспорам в разные времена
существования и несуществования еврейского Государства? И почему культура
– искусство, литература, художественные ремесла, взращенная в других
странах, дала более яркие всходы и плоды? Можно ли это объяснить уровнем
культуры этих стран или чем-нибудь другим? Каково состояние современной
повсеместной еврейской культуры?
– Израильская культура – важная часть мировой
еврейской культуры, но количественно, особенно хронологически – очень небольшая.
На протяжении последних двух тысячелетий за
пределами Земли Израиля живет большая часть еврейского народа, и именно
в диаспоре были накоплены его основные духовные богатства. Вообще, если
вспомнить, еврейский народ возник в Египте, а Тору получил в Синайской
пустыне. Книга, наряду с ТаНа-Хом определившая духовный облик еврея, Талмуд,
пришла из Персии. Крупнейшие еврейские комментаторы, мыслители, поэты,
грамматисты, ученые жили в Северной Африке, Испании, Франции, Италии, Германии,
Польше, России.
Современному Израилю, однако, принадлежит
огромная роль не только в собирании самих евреев диаспоры на исторической
родине, но и в собирании, сохранении и изучении их культурного наследия.
Университеты, библиотеки и научные центры Израиля за последние пятьдесят
лет подняли иудаику – науку о различных аспектах еврейской цивилизации
– на качественно новый уровень.
Естественно было бы задаться вопросом при
хронологическом разбросе в несколько тысячелетий и географическом разбросе
от Афганистана до Испании и от Йемена до Польши, при необычайно тесном
взаимодействии с окружающими культурами, что является ядром, константой
еврейской цивилизации, позволяющей назвать, скажем, йеменского и польского
еврея носителями одной культуры? Говорят они на разных языках, один по-арабски,
другой на идише, один одет в арабское платье, другой в европейский костюм,
они едят разные блюда, по-разному ведут себя в обществе, по-разному растят
детей, поют разные песни на разные мелодии, живут в домах, абсолютно не
похожих друг на друга. О чем им друг с другом говорить? В результате оказывается,
что имеется практически единственное, но определяющее сходство – они читают
одни и те же книги! ТаНаХ, Мишна, Талмуд, Миш-не Тора... По поводу этих
текстов и на их языке всегда может состояться осмысленное общение
представителей еврейской культуры, где бы они ни жили. Именно классические
тексты, являясь универсальной базой образования, источником цитат, аллюзий,
реминисценций, культурным и коммуникационным кодом, стимулом к возникновению
новых текстов, обеспечивали и продолжают обеспечивать единство мировой
еврейской культуры. В этом смысле очевидно, что возвращение советского
еврейства в интеллектуальное пространство мировой еврейской культуры невозможно
без возрождения живых и динамичных отношений с еврейскими классическими
текстами.
– Борис Пастернак, Осип Мандельштам, Александр
Кушнер – еврейские поэты или русские поэты еврейской национальности?
– С моей точки зрения, даже если предположить,
что вопрос поставлен правомерно, к его решению надо подходить не с точки
зрения автора, а с точки зрения текстов и их читательского восприятия.
Стихи этих поэтов содержат в себе некоторые допущения относительно подразумеваемого
читателя, его кругозора, мировоззрения, литературного вкуса и много другого.
Открывая книгу и принимая на себя роль этого подразумеваемого читателя,
чувствуем ли мы, что в этой роли от нас ожидается некоторое внутренне,
вовлеченное состояние к еврейству, или же достаточно поверхностных сведений
о нем? От ответа на этот вопрос зависит и навешивание на писателя того
или иного ярлыка, если нам так хочется это сделать. Культурная идентификация
в текстах того или иного писателя – это предмет сложного и кропотливого
исследования, которого в отношении Пастернака, Мандельштама и Кушнера я
не предпринимал.
– Сейчас в нашем городе, да и не только
в нем, имеется много организаций национальной направленности. Это и еврейская
община, благотворительный центр "Хэсэд Авраам", еврейский университет,
еврейские школы, издаются еврейские газеты. Не кажется ли вам, что все
это говорит о возрождении еврейского духа, еврейского самосознания?
– На мой взгляд ошибочно определять возрождение
еврейского духа количеством еврейских организаций. Эти явления лежат в
разных плоскостях. Не забывайте, что все эти многочисленные организации
работают, в основном, на средства зарубежных спонсоров с не более чем десятью
процентами еврейского населения Петербурга. Можно ли на этом основании
говорить о возрождении духа? Судите сами. О подлинном возрождении можно
будет говорить тогда, когда люди будут готовы не просто пользоваться бесплатным
или льготными услугами еврейских организаций, а вносить свой вклад, свои
деньги и время в создание и поддержку тех общинных, культурных и образовательных
учреждений, которые им нужны, которые выполняют их социальный заказ. Определенное
развитие в этом направлении происходит, но, на мой взгляд, мы еще не заработали
права употреблять столь громкие слова.
– Мне кажется, что для большинства евреев,
не живущих в Израиле, не говорящих на языке своего народа, понятие "быть
евреем" – это только символ веры, символ принадлежности к еврейскому народу.
Что такое для вас, филолога, "быть евреем"? Это состояние души, разума
или что-то еще, может быть некая духовность?
– Если как филолог я мог бы сказать: "Моя
родина – текст", то быть евреем для меня значит утверждать: "Моя родина
– еврейские тексты", причем слово "родина" здесь метафора лишь отчасти.
Оно выражает принципиально важное для меня "внутреннее", "вовлеченное"
отношение к текстам, ощущение "дома", ощущение "свойскости", допускающее
не только пиетет и восхищение, но и радостную игру, остроумную иронию и
освобождающий смех. Причем на эту родину пришлось возвращаться, постепенно
входить в мир, из которого мы были изгнаны. Теперь для меня самое страшное
наказание – никогда не увидеть ни одной еврейской буквы. Конечно же, это
не исчерпывает моих отношений с еврейством, в которых есть место и эмоциональным
переживаниям, и ритуалам, семейным связям, и исторической памяти, но одно
я знаю для себя точно: еврейство это не просто факт рождения, оно должно
воплощаться в жизни в самых разных формах, иначе значительная часть личности
так и останется непознанной и неразвитой.
– Спасибо за этот разговор. Хотелось бы
пожелать, чтобы ваша родина – еврейские тексты - постоянно расширялись,
обретая форму новых книг. И дай вам Б-г избежать "самого страшного наказания".