Саша Стрелец: "Человек, хочешь сделать выставку? Давай, налепим что-нибудь"
Саша Стрелец - 25-летний фотограф и фильм-мейкер, один из участников и организаторов фестиваля «Живое искусство», проведенного в сентябре арт-группой «Рабочие художники», - находится в постоянном перемещении между Берлином и Петербургом. Фестиваль, подводивший итоги многолетнего совместного творчества Стрельца и его друзей-художников (Галины Исаченко, Жени Тюкина, Юли Батунер, Дениса Чабанко, Антона Караваева, Яны Глушанок, Жени Крупицкого и Ани Стрелец, жены художника), представлял собой авангардное и стильное зрелище, организованное в нынешнем европейском духе, и, несомненно, стал одним из самых ярких артистических событий уходящего года. Все, кто имел возможность посетить заброшенный ангар вентиляционного цеха на окраине, близ м. Политехническая, окунулись в атмосферу самого настоящего и при этом очень качественного с художественной точки зрения андеграунда, как оказалось, на редкость живучего в наших широтах, несмотря на все происки рыночной экономики, моды на деньги и повального евростандарта. Здесь было все - от традиционных картин маслом и фотографий до концептуально-эстетских диафильмов, инсталляций и живой музыки, объединенных единым художественным видением, авангардным по своей сути.
Неформальное объединение рабочих художников
(«НОРХ») - это группа, придерживающаяся одинаковых эстетических принципов,
или случайное объединение приятных друг другу людей?
Можно сказать, что уже существует какое-то течение.
Первые совместные эксперименты относились к галерее «Дупло». Первая выставка
в этой галерее была сделана в конце 1996-го. Тогда Антон Караваев познакомился
с Ван Коком. И последний предложил им делать выставку в чердачной галерее,
которая находилась над его квартирой. Это была выставка Антона Караваева,
Дениса Чабанко и Юли Батунер. Чабанко поначалу был гитаристом, но потом
резко бросил это дело, начал рисовать и довольно долго этим занимался.
Плюс он еще делал стихи из газет, вырезал всякие кусочки и делал из них
стихи. Все это было представлено на этой выставке.За этим проектом в галерее
«Дупло» последовало еще несколько. Это были тематические выставки, одна
из них называлась «Идолы и мы», другая была посвящена насекомым…
Там представлялись какие-то работы, игрушки, выставка всяких объектов-субъектов…
Потом там проводились показы - это уже сам Ван Кок организовывал, его друзья
показывали царапаные фильмы. Потом мы устроили там первый слайд-показ.
Я вообще занимался фотографией очень долго. Только черно-белой. В какой-то
момент я начал снимать слайды: изначально это была идея домашних показов
для друзей веселых слайдов из поездок за город. Я в горах снимал. А первый
показ проходил у меня на Дне рождения летом 97-го. Некоторые из этих слайдов
легли в основу фильма «Субкультура». И после этого первого показа сразу
стало понятно, что это очень интересно, потому что был составлен некий
ряд из слайдов, и был он озвучен музыкой группы «Coil». Затем мы отправились
в поход на Соловки с моей женой Аней, и там был снят фильм про Соловки.
Идея была очень простая. Ты приезжаешь туда, плывешь на корабле и снимаешь
море. Потом появляется остров; выходишь и начинаешь все снимать, что видишь,
стараясь уже использовать достаточно неплохой фотографический опыт.
То есть как бы просто красивые снимки?
Нет, там определенная идея была. Идея перемещения.
Сначала это монастырь, могилы... Потом купола, отражения различные, люди
местные, и поход. Один фрагмент был посвящен политической теме: мы посетили
заброшенную тюрьму, она была также отснята во всех видах. Фильм немножко
был мрачный, он давал такое ощущение этого места. В галерее «Дупло» был
показ в ноябре 97-го. Там газета «На дне» даже присутствовала, но ничего
не было отражено.
А какое место занимает в вашей практике понятие
«субкультура»?
Дело в том, что в Лесотехническом парке некие люди
занимались разными надписями. И, в том числе, две надписи меня всегда очень
привлекали: это «субкультура» и «Санкт-Петербург Сатаник-Центр». Они были
сняты и включены в фильм. А если говорить о смысле, то для меня это даже
не субкультура, а self-культура то есть это просто замкнутая культурная
среда, которая не контактирует ни с какой другой средой непосредственно.
У нее есть свои авторитеты, свои интересы, своя эстетика. Она сама развивается
таким образом, существуя в замкнутом пространстве людей, которые
знают об этом.
Но на последнюю выставку вы же пригласили
журналистов.
В каком-то смысле для нас это был первый шаг, как
выход из подполья. Три года мы все работали над своими проектами: коллажами,
фотографией, слайдами, звуком... Зимой этого года, после выставки в «Волле
Марти» (галерея в Берлине. - М. Ц.), все пришли к выводу, что это уже самостоятельное
течение, которое достойно внимания самого широкого круга зрителей. Еще
и по той причине, что оно находилось в замкнутом состоянии довольно долго,
оно является достаточно самобытным: не было никакой ориентации ни на какие
течения современного искусства. Это собственная база, разработанная определенным
кругом людей.
Но были же, наверное, какие-то учителя?
Естественно, определенные авторитеты, кумиры у всех
есть. Но это работает в другом ключе. Например, для меня один из самых
высоких авторитетов в фотографии - это Родченко. Мне все равно, что там
говорят про современную фотографию. То, что я вижу на выставках, например
в Берлине, мне совершенно не интересно. А Родченко для меня авторитет не
в том плане, что все его фотографии я считаю сверхинтересными или сверхгениальными,
а в контексте эпохи, когда все еще только начиналось - его стремление к
чему-то новому, его радикальность и уверенность в том, что он делает. Если
говорить о фотографии, то ряд его фотографий просто шокирует, особенно
своей композицией. Для меня в фотографии одна из главных вещей - это композиция.
Многие говорят, что композиция сейчас никому уже не нужна, что нужно что-то
другое - концепция или идея, и это часто уже даже действует на нервы. А
вот для меня важна композиция. Фотография без композиции - это, на мой
взгляд, просто несерьезно.
Сейчас уже везде говорят о том, что период
концептуализма закончился и происходит возврат к чисто эстетическим
ценностям в искусстве.
Я не могу рассуждать об этом, могу только говорить
о выставках, которые посещал в Берлине. Когда я попал туда, был порыв посетить
массу выставок. В результате я теперь не помню ничего, что я там видел!
То есть ни одна вещь мне там не понравилась. Я был на выставке фотографии
- 28 фотографов - у каждого своя выставка. Все это - в гигантском доме,
в центре Берлина. Я детально изучил эту выставку, и на меня там ничего
не подействовало. Там подход типа того, что «Человек, хочешь сделать выставку?
Давай, налепим что-нибудь». А для меня выставка всегда рассматривалась
как возможность сделать что-то новое, и по максимуму возможностей. То есть
не выставить какие-то старые работы, вставив их в рамы, а сделать что-то
новое, совершенно новые фотографии, например...
Но первые выставочные эксперименты не были
связаны с групповой деятельностью?
Говорить о группе можно последние три года. Когда
я уехал в Германию, была договоренность о продолжении и развитии этих проектов,
в частности показ в «Волле Марти», то есть о каком-то расширении, поиске
помещения и попытке сделать что-то наподобие фестиваля, чтобы это была
не совсем выставка и в то же время не разовое мероприятие, а чтобы продолжалось
оно неделю, хотелось, чтобы была возможность импровизации: сочетание мультфильмов
и фильмов, театр теней, спецэффекты.
И когда я уехал, появилось новое направление - группа
«Рабочие художники». Они занимались тем, что оформляли стены, главным образом
коммерческая работа, реклама, но интерес заключается в том, что люди получают
заказ и могут, в принципе, делать все, что угодно, они рисуют свои картины
на стенах. Неплохой компромисс, я считаю. Объединяются несколько художников
и выполняют разную работу, сугубо творческую, и при этом все готовы к любой
физической работе. Проект с ангаром (он принадлежит фирме «Рамек»), стопроцентно
вписывается в эту идею, они расписывали им стенку, были какие-то контакты.
Ангар был очень запущенный, и возникла идея: а почему бы не использовать
это пространство для своих проектов. Велись долгие переговоры, наконец
они пришли к директору, и он сказал: "Ребята, пожалуйста, делайте, что
хотите, мне по барабану".
Это вообще очень западная практика. Особенно
в Восточной Германии, там сейчас опустевшие помещения заводов и фабрик
отдают под галереи и мастерские.
Да, идея не новая, но новая для нас, в плане уже
серьезной работы. Не хочется контактировать с официальными культурными
структурами на тему «Дайте нам помещение». Сдается какое-то помещение,
мы устраиваем там фестиваль и в качестве платы за аренду рекламируем это
место, и они его нам сдают.
Ангар, в котором вы проводили фестиваль, был
переполнен творческой энергией.
Атмосфера на фестивале была достаточно теплая, несмотря
на обилие мрачных работ и тяжелой музыки. В конечном счете, это совершенно
ни на что не влияет, и даже остается ощущение чего-то домашнего. И это
связано с тем, что уже в сумме была масса домашних проектов. Это все начиналось
как так называемый проект-подарок. Если у кого-то из друзей День рождения,
то просто люди, реально, делали подарок, в течение недели. Всех это очень
увлекло, и буквально через полгода появилась масса таких подарков, со всех
сторон они налетали. И это явилось началом движения. Потом уже эти работы
стали делаться независимо от праздников.
Или, например, такой момент, как инсталлирование квартиры. Существует
квартира Антона Караваева на Серебристом бульваре, она уже в течение пяти
лет вся разрисована, заставлена всякими непонятными предметами. Иногда
начинаются творческие поиски дома: что можно повесить, сделать. И, в конечном
итоге, все это явилось нашим багажом. То есть там, в этом ангаре, все было
сделано на той же основе. Может быть, именно поэтому обстановка была очень
приятная. Все приходили просто к нам как в гости.
Последний вопрос, чтобы было понятно, что
это интервью эксклюзивное. Как ты относишься к еврейской проблеме?
Ну да, я еврей - Стрелец. Терпеть не могу немецкий
язык. Со своей женой по этой причине мы говорим только по-английски.
Почему у нее такое странное имя - Аня?
Ничего странного, довольно часто встречается в Германии.
Она же восточная немка. Первый раз я почувствовал себя евреем, когда Аня
забеременела и мы решили пожениться. Я сделал паспорт, чтобы с ней поехать,
но мне не давали визу. Очень долго. Я до сих пор расцениваю это как следствие
их природного шовинизма и антисемитизма.