 |
Как пройти в Латинский квартал? |
"Народ мой" №2 (223) 31.01.2000
Как пройти в Латинский квартал?
Известный русскоязычный писатель Давид Яковлевич Айзман родился 14 (26 марта 1869 года в богатой еврейской семье. Начав учебу в Одесской художественной школе, он заканчивает ее в Высшей школе искусств в Париже. Затем он опять в Одессе, где подвизается в качестве фельетониста в знаменитом “Одесском вестнике”. Всего лишь фельетоны из провинциальной жизни. Однако уже в 1901 году в “Русском богатстве” появляется его первое по-настоящему крупное и значительное произведение, ставшее своеобычным камертоном всего последующего творчества: психологический очерк “Немножечко в сторону”; а в 1904 году - первый сборник рассказов “Черные дни”, принесший по-настоящему большой успех. Лейтмотив всех этих, как и многих последующих вещей, - изображение жизни евреев, еврейской Среды, еврейской бедноты. Вот почему назвали Айзмана не русским, а русскоязычным писателем, не видя, кстати, никакого уничижительного или дискриминационного подтекста. Почему, объясните мне Б-га ради, написать “англоязычный” или “франкоязычный” писатель - это презентабельно, а “русскоязычный” - непрезентабельно? Мало ли что, если кому-то придет в голову вложить в данное прилагательное свой отрицательный подтекст. Получается как в том анекдоте: как вам не стыдно, если вы думаете то, что я думаю...
Мы уделяем этому вроде бы второстепенному вопросу так много внимания потому, что он в чем-то оттеняет те отношения, кои сложились у Айзмана с тогдашним “властителем дум” и главным литературным “менеджером”, как сейчас бы сказали, А.М.Горьким. Они познакомились где-то после выхода первого айзмановского сборника и “буревестник первой русской революции” сразу взял его под свое могучее писательское крыло: горьковское издательство “Знание” печатает его сборники, повести и пьесы.
Именно пьесы Давида Яковлевича приносят ему поистине европейскую славу. В 1906 году Айзман вновь в Париже: ставит свою пьесу “Терновый куст” в одном из парижских театров. До этого он попеременно живет то в Петербурге, то в Одессе.
В письме Горькому из Парижа 29 ноября (12 декабря) 1906 года Айзман, опьяненный успехом, переполнен чувствами благодарности: “Когда я писал мою пьесу, я чувствовал, что зажег меня Максим Горький. Без него “Терновый куст” либо не был бы написан вовсе, либо вышел бы значительно слабее...
Уже после отправки пьесы Вам и в Берлин я сделал в ней несколько поправок, - небольших, но местами очень существенных...”.
Пьеса Айзмана вышла в 1907 году в берлинском “Сценическом и книжном издательстве русских авторов И.Ладыжникова”, которое также курировал Горький.
Однако медовый месяц комплиментарных отношений под сенью “Тернового куста” быстро прошел: две последующие повести Айзмана “Кровавый разлив” и “Утро Анчла” были довольно жестко раскритикованы Горьким, хотя и были все же напечатаны в “Сборнике товарищества “Знание” в 1908 году. А вот лучшая пьеса Давида Яковлевича так и не увидела света в этих сборниках. К.П.Пятницкий писал Горькому: “Это значило бы идти на верную конфискацию и новое судебное дело”. Дело в том, что пьеса “Терновый куст” была запрещена царской цензурой.
Возвращаясь к вызвавшим неудовольствие Горького повестям Айзмана, следует отметить непонимание Алексеем Максимовичем самой сути творчества одесского еврейского писателя. Помните, мы говорили о русскоязычности? Буревестник русской революции не хотел согласиться с тем, что Айзман был всего лишь его попутчиком, но не однопартийцем. Будучи под влиянием Ульянова-Ленина социально ориентированным, “великий пролетарский писатель” не прощал никакой иной тенденциозности - ни еврейскому по сути писателю Айзману, ни философу-мистику Леониду Андрееву, ни аполитичным либералам Вересаеву и Куприну, которые вскоре все вкупе и покинут славное товарищество знаньевцев...
И все же тогда, в 1907 году, Айзман прислушался к замечаниям своего патрона, и переработанная им повесть “Кровавый разлив” в 1908 году вышла в книге XX сборника “Знание”. Но, хотя Горький и призывал Давида Яковлевича “не обижаться на возможные резкости, без этого я не живу”, было ясно, что между ними пробежала черная кошка. Окончательный же разрыв произошел после того, как вечный путаник Алексей Максимович стал валить в одну кучу и правых, и виноватых в национальном вопросе. Конечно, он никогда и в мыслях своих не был шовинистом, а тем более - антисемитом. Об этом свидетельствует, как говорит он сам, “чисто личное замечание: органически не выношу слов “еврейчик” и “жид”. Для меня это хуже матерщины” (из письма Д.Айзману от 21 ноября 1904 года). О том же свидетельствует и усыновление им Зиновия Свердлова - брата соратника Ленина Якова Свердлова.
Однако путаная мешанина в горьковских взглядах на национальный вопрос в России очевидна - вот хоть из этого письма своему “идейному учителю” Ульянову-Ленину:
“Февраль-март 1912, Капри.
...Удивительно, что на развитие националистического шовинизма наши журналы не обращают должного внимания: недавно я писал “Современному миру”, чтобы они присмотрелись к “Украинской жизни”, “Миру Ислама”, “Мусульманину”, к стаьтям Жаботинского, - отвечают, что “не надобно подливать масла в огонь”. Это любопытно! А в Москве на лекции националистов собираются по две тысячи человек и больше, и рабочим говорят: “В Донской области вы работаете на жидо-французов, в Кубанской - на жидо-англичан, Урал захвачен весь иностранным капиталом, русские люди, опамятуйтесь!”
В этой жалобе Горького “папе-Ленину” речь идет о статьях Владимира (Зеева) Жаботинского, что печатались в 1910-1911 годах в газете “Одесские новости”.
Нашему Айзману не было, конечно, ничего известно о письме Горького Ленину, но статьи идеолога сионизма и своего одесского земляка он, безусловно, читал. И отрицательное, если не сказать больше, отношение к ним Горького его ни в коей мере не могло устраивать.
Что ж, мы, бывает, теряем и друзей, и попутчиков, а жизнь продолжается. Так было и с Давидом Яковлевичем. После триумфального успеха “Тернового куста” в Европе он еще написал множество пьес: “Семейные дела” (1910), “Правда небесная” (1912), “Латинский квартал” (1916) - название этой пьесы мы использовали в нашем заголовке, ибо Латинский квартал - один из символов Парижа, а наш драматург-одессит, согласитесь, был немного и парижанином. Во всяком случае, он с полным правом мог сказать:
- Мне аплодировал Париж!
В том же 1916 году Айзман пишет пьесу “Летний роман”. Его пьесы идут на подмостках Санкт-Петербургских и московских театров. Так, в 1908 году пьеса “Жены” была поставлена на сцене Александровского театра, а уже после революции - в году 1918-м - Большой Дмитровский театр в Москве поставил его “Консула Граната”. В 1911-1916 годах Давид Яковлевич печатает Собрание сочинений в семи томах (С.-Пб, издательство “Просвещение”).
Давид Яковлевич Айзман похоронен на Сестрорецком кладбище. Он прожил пятьдесят три года. Это немало даже по нынешним укороченным нашим тяжелым бытом меркам. А сделано за эти годы - тоже весьма беспокойные, как и нынешние, - было немало. Может, в том и состоит та “правда небесная Тернового куста”, о которой он писал в своих произведениях.