 |
Дорогой листатель газеты “Ами”, не пропусти
сию печальную повесть о мытарствах “русского” человека на семинаре “Европейского
союза еврейских студентов” (EUJS), который проходил под Амстердамом.
Приглашение в Голландию, сочиненное
в Иерусалиме, пришло почему-то факсом из Бельгии. Если учесть,
что до начала семинара оставалось десять дней, а срочную визу в уездном
городе СПб не делают, то можно понять насколько оно было вовремя. В консульстве
эту бумажку вообще оставили без внимания, ибо факсимильное сообщение, за
редким исключением, не является основанием для выдачи визы практически
ни в одну европейскую страну. Работники консульства достаточно безучастно
повертели желтую бумажку со звездой, посоветовав без оригинала не являться.
По получении оного они обещали оформить визу как раз к последнему дню семинара.
Трудно сказать, что именно заставило продолжить
попытки добраться до Голландии. Очевидно, это было чувство протеста. Так
или иначе, взяв в руки карту Европы, мы принялись, слава Шенгену,
за обход консульских служб близлежащих с Голландией стран. Быстрее других
делали визу во Францию, поэтому она оказалась и самой близлежащей.
Туда и навострили лыжи.
Небольшой проблемой до сих пор оставалось
полное отсутствие информации о точном месте проведения семинара. Не обращая
внимания на такие мелочи, все-таки XXI век, прогресс, как ни как, телефоны,
e-mail’ы и всякое такое давно в ходу, мы вылетели в Париж.
В Париже у одной из нас живет сестра, которая
как раз на эти две недели уехала в Испанию, оставив во французской столице
свекровь. На семейном совете решено было переправить ей все, что в доме
еще осталось.
Только после того, как таможенник заглянул
в декларацию, он поверил, что эти туристки с какими-то странными визами
действительно не едут на постоянное место жительства в Париж.
- Значит, целью путешествия является туризм?
- мрачно заметил страж нашей государственной границы, бегло оглядев багаж.
Итак, - продолжил он, - два сервиза, чугунок для варки гречневой
каши, значится; “Энциклопедия детская” тысяча девятьсот семьдесят восьмого
года выпуска; двенадцать томов, понимаешь ли?
Пришлось в двух словах объяснить товарищу,
что согласно строгим законам кашрута готовим мы только в своей посуде,
а книги - подарок от любимой тети, которые, чтобы она не обиделась, неплохо
бы выучить наизусть к моменту возвращения на родину.
- Но почему сервиза то-два? - Грозно
сдвинув брови, спросил бдительный дяденька.
- Как зачем? Нас же двое, для каждой свой!
- Не сговариваясь, ответили мы хором и, легким движением руки приподняв
пятидесятидвухкилограммовую сумку, скрылись в чреве аэропорта.
В аэропорту имени Шарля де Голля нарисовалась
вышеупомянутая свекровь, которую в дальнейшем повествовании будем называть
“просто свекровь”. Увидев подарок весом в полцентнера, она, очевидно от
радости, запамятовала куда припарковала машину. Короче говоря, через час-таки
нашли мы ее тачку, попрощались, забрали свои вещи и уехали.
Счастье во всей полной его неизбежности навалилось
в Internet-центре библиотеки имени Жоржа Помпиду. Ну, разве
не приятно узнать в полночь 12-го числа, что семинар начнется не 13-го,
а 15-го, и появляться до его начала не рекомендуется. “Эко хреново-то
все”, - подумалось нам. Поняв, что в Амстердаме никого нет, а здесь
хоть “просто свекровь” под боком, мы решили рейс отложить. По поводу чего
и явились пред ясны, “просто свекровины”, очи в сей поздний час. Дозвониться
до “Air France” и перенести рейс не удалось, поэтому, чтобы добраться до
“Шарля де Голля” вовремя, ночевать пришлось около автобусов в аэропорт
прямо на Елисейских полях. Народ, проходивший мимо, рассматривал
нас с явным непониманием, на которое мы отвечали взаимностью. Дело в том,
что мы перед дискотекой “Queen” сели, а большего скопления
трансвеститов, транссексуалов, голубых, лесбиянок и прочих нетрадицонных
в Париже найти сложно. Притомившись сидеть, мы стали обходить скамейки
со словами: “Экий город мерзкий”. Чтобы усугубить это впечатление,
с полей исчезли все белые люди. Оставшиеся, считали своим долгом хоть разок,
но все же к нам подойти. В два часа ночи рядом с нашей скамейкой появился
рослый негр преклонных годов, который, подумав с минуту, заунывно затянул
“Калинка-малинка”…
В шесть часов утра “Air Francе” благополучно
поменял наш рейс. После чего мы вновь отправились в Центр “Помпиду”, и
написали штук десять писем по всем имевшимся адресам с просьбой выслать
все, что высылается.
Назавтра в Центре “Помпиду” был выходной,
что дало возможность погулять по Монмартру. Случайность сия, однако,
не улучшила восприятия Парижа, как города паркингов, черных, а в лучшем
случае арабов и всевозможных меньшинств.
И вот - Амстердам! Страна зонтов и тюльпанов,
Ван Гога и свободных нравов встретила нас не дождями и клумбами, и
даже не марихуаной... Потерпев приземление в Амстердаме, мы сразу попали
на кладбище забытого багажа. Благополучно миновав этот приют для бездомных
сумок и чемоданов, мы отправились искать мифический “EUJS”. В те блаженные
минуты еще была жива надежда, что вот-вот из-за угла кто-то выйдет, накормит
и уложит спать. Но после четырех часов тщетных поисков она умерла. В полном
забвении мы ждали еще два часа, выкурили две пачки сигарет, и познакомились
еще с двадцатью семью студентами, приехавшими из Израиля, Америки, Южной
Африки, Европы. Совместно решив, что семинара не будет, что все это
лишь чья-то злая шутка, мы, было, собрались обменяться на прощание телефонами
и адресами, как вдруг, прямо в аэропорт въехал автобус и отвез всех в лагерь,
в типичное голландское село с непроизносимо-нечитаемым названием Vurght.
Казалось бы, ничто уже не сможет удивить,
но стоило организаторам потребовать денег за участие в уже оплаченном страной
исхода семинаре, как тут же вернулся дар иностранной речи, и необычайная
образовалась пустота в голове. “Что делать? Надо так надо” - решили
мы и отдали последние гроши. Правда, чем дальше мы шли, тем больше денег
они требовали: за простыни, за полотенца, за ключ и т. д. Когда валюта
кончилась, член президиума этой во всех отношениях достойной организации
выхватил из рук оставшиеся двадцать рублей, и, прошипев вдогонку “Вас
даже это не спасет!”, - закрыл на все замки сейф. В общем, начало было
положено.
Потянулись серые семинарские будни, проходившие
под названием “Гордость и предубеждение”. Всеобщее внимание большей
частью концентрировалось на вопросе: что значит быть евреем; является
ли это предубеждением или предметом гордости? Изо дня в день мы прослушивали
долгие циклы лекций: “Израиль”, “Диаспора”, “Диаспора и Израиль”, “Израиль
и диаспора”, “За что арабы не любят евреев”, “Зачем нужно учить иврит”
и “Важно ли соблюдать кашрут, чтобы быть достойным детищем народа избранного?”
и кто, собственно говоря, нас избрал на эту роль? В общем, стандартный
набор актуальных тем для дискуссии. Но, следуя поговорке: повторение -
мать учения, мы исправно посещали все занятия и не всегда жалели о бесцельно
проведенном времени вдали от родины. В целом, за семь-восемь часов вялотекущих
дебатов между ведущим и организаторами семинара можно было услышать две-три
оригинальные идеи. Оригинальность эта, правда, периодически граничила с
маразмом, но все равно приятно - как ни как разнообразие. Так, например,
видный деятель еврейской общины маленького, но гордого королевства Люксембург
очень ловко обыграл два извечных вопроса русской интеллигенции: кто виноват
и что делать? Виновным на этот раз оказался Наполеон, именно из-за
него начались все беды еврейского народа. Ведь это он разрешил нашим франкоговорящим
предкам жить в больших городах и учиться в больших университетах. Ну, а
там, пошло-поехало: ассимиляция, деморализация и деградация. А так жили
бы мы все до сих пор в местечках за чертой оседлости подальше бы от цивилизации
и были бы счастливы. Об арабах слышали бы только из книги сказок “Тысяча
и одна ночь” и не задавали бы глупых вопросов: зачем учить иврит
и трахаться через простыню? Знали бы наизусть, как Отче наш, Амиду
и Кидуш. Ну а что делать, это и так понятно: Надо возвращаться к
истокам. А если сложно будет сразу подыскать подходящий штетл, то не
возбраняется для начала самовольно переселиться в гетто. С такой логикой,
признаться, сложно поспорить.
Еще всех потешила администрация “EUJS’а”,
запретившая израильской делегации взять на церемонию памяти в бывший концлагерь
израильский флаг. Мотивируя это тем, что в чужой монастырь со своим уставом
не ходят, то есть нечего в Европу ехать со своей ближневосточной символикой.
Вот такое редкое единство наблюдается в рядах наших иностранческих братьев.
Зато все и всегда, единодушно и почти на всех
языках мира критиковали продснабжение. Завтраки, обеды и ужины были все
как один и состояли, в основном, из горы пластиковой посуды. А если и удавалось
обнаружить в этом царстве пластмассы еду, то невольно хотелось спрятать
ее обратно, да так, чтобы никто ее уже не нашел. То хлопья без молока или
молоко без хлопьев, то салат из капусты с уксусом или из уксуса с помидорами
- в общем все как всегда, но такой недельной пытки голодом даже Бонапарту
не пожелаешь. Перманентное ощущение апокалипсиса в День Катастрофы
до крайности усугубилось талантливо проведенной в бывшем концлагере “Vurght”
церемонии. Когда после часового ожидания автобуса, все двести пятьдесят
человек были, наконец, доставлены в лагерь, начался проливной дождь. Вот
и пришлось всем, стоя под одним зонтом, выслушивать монотонно-художественное
чтение первых четырех глав “Истории венгерского еврейства” в исполнении
директора музея-мемориала, сидевшего в стеклянной будке.
Но церемония памяти была лишь частью проходившего
на наших глазах заката Европы, который, прежде всего, отразился на участниках.
Даже умирая, мы не забудем вечеринку в стиле a’la пролетарии всех стран
соединяйтесь, проходившей в комнате у еврея-португальца бразильского
происхождения, где собрались испанец, англичанка, грузинские, украинские,
русские представители “Гилеля” и кто-то еще. В середине пиршества испанец
затянул народную еврейскую песню Хава-нагила, и с той поры, вечеринка
развивалась в духе среднестатистического кружка хорового пения. Поразил
также испанский друг, который, уходя, забрал свою недопитую бутылку виски
с общего стола, предварительно слив туда остатки из стаканов.
В Шабат, вспомнив о какой-то неучтенной
разнице во времени, службу решили начать на два часа позже и молиться по
полной программе, так что на праздничную трапезу все собрались только к
одиннадцати вечера. Тогда-то и стало понятно, зачем организаторы пытались
оттянуть этот момент. Ужин шабатный состоял из халы, воды и запеканки из
пшеничной крупы.
В остальном, все было лучше некуда: и кружки
различные (иврит, футбол, dramarama (театр)), и дискотеки в палаточке среди
леса, и фильмы про Израиль показывали по ночам, и охраняли хорошо. В соседней
комнате все шесть дней спал security, о чем свидетельствовала висевшая
со второго дня семинара на двери табличка: “Keep silence. Security is
sleeping”*. Так что спать мы могли спокойно, так как за стеной у нас
так же спокойно спала охрана. А о том, что она все-таки не умерла, мы узнали
только в последний день (мы опоздали на автобус, и спящим голландцам пришлось
в целях безопасности отвезти нас в аэропорт).
Ну, а аэропорт амстердамский нам - как дом
родной, так что полуторачасовая прогулка в поисках выхода на этот раз была
только в радость, а оставшиеся до вылета в Париж часы мы скоротали в столице
этой маленькой гостеприимной страны, чего и вам желаем. Только вот через
Париж в Голландию летать не стоит.
* Не беспокоить.. Охранник спит.(англ.) - прим. Редактора