Эта забавная история произошла в солнечной
Одессе. То, что этот город ушел от нас в "сопредельное государство", -
сама по себе глупейшая история, но речь не об этом. Город у моря, красавица
Одесса, как известно, всегда отличалась особым колоритом.
О языке Одессы сказано так много, что не мне
повторять всё это. Но первое, что я увидел на столбе около остановки трамвая
на Пролетарском бульваре, кажется, напротив Одесской киностудии - это объявление,
какого не увидишь ни в одном другом городе мира... На клочке бумаги было
написано: "Вы уже можете поправить свое матерьяльное (именно так,
"матерьяльное") положение и завести весьма приятное знакомство, если
сдадите на полгода лишнюю площадь двум приятным но интелегентным (так)
молодым людям. Звонить... - Приводился номер телефона. - Поспешите,
а то не успеете!". Чувствуете, какая прелесть! Ну и ладно, а я пока
расскажу еще одну абсолютно подлинную историю...
Летом 1984 года в качестве судьи по парусному
спорту я оказался в Одессе на международной регате "Дружба". Представителем
Питерской команды был тогда один из старейших и опытнейших спортсменов-парусников
Ленинграда Игорь Иванович Ульянов. Жили мы в тот раз в гостиничных номерах
Межрейсовой базы моряков Черноморского пароходства. В один из свободных
дней, еще до начала гонок, я поехал в центр на Главпочтамт, чтобы позвонить
в Питер. Простояв полтора часа и отзвонившись таки, я отправился прогуляться
по городу, и в глубине квартала недалеко от Дерибасовской наткнулся на
маленький одноэтажный домик, в котором оказалась "Iдальня", обычная крошечная
пельменная. Успев изрядно проголодаться, я зашел в душное помещение. Несмотря
на жару, народу в маленьком зале было битком. Я занял очередь... Когда
я оказался уже у самого окна раздачи, я обратил внимание на еврейского
парня лет двадцати восьми - тридцати, невысокого роста, одетого легко и
неброско... Иногда по лицу человека сразу видно, каково ему... Этот был
явно "на мели" и заметно голоден...
Во всяком случае, он глотал слюну, а глаза
у него искали что-то на полу... Может быть, оброненную кем-то денежку,
а может... Кто его знает! Повинуясь какому-то внутреннему голосу, я подозвал
его и предложил: "Заказывайте". Очередь сзади злобно зашипела. Парень резко
повернулся: "Ша! Наши проблемы!" И как по мановению волшебной палочки очередь
замолчала и успокоилась... Он попросил порцию пельменей. Но в порции было
так мало этих маленьких "самолепных" пельмешек, что я через его плечо добавил:
"Двойную, со сметаной и маслом". Получив следом за ним и свою двойную порцию,
я сунул руку в задний карман брюк за кошельком, чтобы расплатиться, но...
кошелька не было. Жизненный опыт научил меня не брать с собой много денег,
уходя из дому, если в этом нет особой необходимости. Так и в этот раз,
выходя из гостиницы, я заглянул в кошелек и, обнаружив там лишь двадцать
копеек, взял одну только "красненькую" десятку. Конечно, в то время это
были достаточно большие деньги, но не настолько, чтобы потеря их слишком
выбила бы меня из финансовой колеи, или даже особо огорчила. Тем более
что, расплатившись за "междугородку" - пять минут разговора с Ленинградом
по тридцать пять копеек за минуту, да еще и купив пару талонов на трамвай,
я имел к этому моменту в кошельке, как мне казалось, "пятерку", "треху"
и несколько копеек мелочи... Но все равно было неудобно... Во всяком случае,
я растерялся. Вдруг парень этот, стоявший с подносами впереди меня, наклонился,
поднял что-то с пола и подал мне... мой кошелек! Раскрывши его, я обнаружил
те самые пять рублей и какую-то мелочь. "Трехи" не было. Не акцентируя
на этом внимания, я поблагодарил парня и расплатился за обоих. Мы встали
у высокого столика, взяли гнутые нечистые алюминиевые вилки, протерли их
бумажными "салфетками" из бокала, такими "мягкими", что если бы слону в
зоопарке этой салфеткой вытерли хобот, он обиделся бы на всю оставшуюся
жизнь. И стали есть. Парень ел не торопясь, хотя и видно было, что он проголодался.
Под конец трапезы он сказал: "С "химии" сорвался, пока - пустой...". И
представился: "Сема..." - Помолчал несколько секунд и добавил: "С Пересыпи..."
(ударение на второе "е"), как будто это было основным и определяющим. "Тезка,
из Питера", - представился я... Он протянул руку. Я знал, что "химия" -
это "стройки народного хозяйства", куда отправляли условно осужденных "с
обязательным привлечением к труду", или условно освобождаемых из лагерей
после отбытия половины срока по новому суду "за высокопроизводительный
труд и примерное поведение". Жили там люди почти что на воле, но в специальных
общежитиях, ежедневно отмечались в спецкомендатурах, а работали - на строительстве,
на самых тяжелых и низкооплачиваемых работах. Но платить за жилье, питаться,
да и одеваться должны были только на "заработанное". А "заработанное" это,
как правило, оказывалось такими грошами, что их едва хватало на самое скудное
питание... Одним словом, "Химия..."! Естественно, я не стал спрашивать,
попал он на "химию" по суду как "условник" с воли или из зоны по "спец.
УДО".
Пельмени оказались, как ни странно, не только
вполне съедобными, но и вкусными. А вот мутное питье, гордо именуемое в
меню "Iдальни" как "кофе б/м и б/с", то есть без молока и сахара, мы брать
не стали. На всякий случай... Вышли на улицу. "Пошли в "Гамбринус", запьем
пельмешки пивком", - предложил я. - "Не стоит, там пиво - бурда разведенная...
Пойдем на "Дерибаса", там место есть, где отличное чешское пиво в бутылках".
Пошли... По дороге разговорились. Он не то, чтобы хвастал, но мимоходом
заметил, что он "деловой" и, возможно, скоро будет "в законе". А потом
предупредил: "Имей в виду, если будут какие-то прихваты, говори, что за
тобой Сёма с Пересыпи, и все будет в ажуре...". Тогда я отнесся к этому
скептически, но не подал вида, хотя и намотал информацию на ус...
У входа в "Гамбринус" я увидел стоящего в
явной растерянности Игоря Ивановича. Мы подошли к нему, я хотел представить
нового знакомого, но Иваныч с тоской в голосе сообщил, что только что в
"Пассаже" у него "увели" "дипломат" с документами всей команды и деньгами,
пять тысяч...! Я молчал, не зная, что сказать.
- Это твой друг? - деловито спросил Семен?
- Больше, чем друг! Первый тренер! - ответил
я.
- Какой дипломат? - обратился он к Ульянову.
- Большой, белый, дюралевый, с цифровыми замками.
- Ждите! - Семен мгновенно исчез в толпе,
как растворился...
Прошло десять минут, пятнадцать...
- Пойдем, что ждать! - безнадежно сказал Ульянов...
- Давайте, подождем ещё немного, - не знаю,
почему, попросил я.
В этот момент из толпы появился и вихляющей
походкой направился в нашу сторону высокий молодой парень. Картинка была
явно по Бабелю! Кремовый в полосочку костюм - троечка с чуть коротковатыми
рукавами и узкими брючинами, пестрые носки, черные тяжелые полуботинки,
цветной платок на шее вместо галстука, приплюснутая кепочка с пуговкой,
надвинутая на самые брови... Узенькие, как будто нарисованные черным карандашом
усики, висящая на нижней губе, словно приклеенная, дымящаяся сигарета.
Сладенькая улыбочка... А в руках... - белый дюралевый дипломат с наборными
цифровыми замками...
- Вы Сэмэн? - обратился он ко мне.
- Да.
- Таки Сема с Пересыпи просил передать - протянул
он дипломат.
Ульянов лихорадочно схватил его и дрожащими
руками стал открывать замки, очевидно, чтобы проверить содержимое...
- Таки все на месте - улыбнулся его лихорадочным
действиям парень - "стоха" "ушла" только, за науку! Не губошлепь....
Сказано было так смачно, что я обалдел на
секунду...
- А где Семен? - спросил я, очнувшись.
- Таки занят немного, не ждите! Спасибо сказал
за пельмени, и еще - помни, Сема с Пересыпи...
Проверивши дипломат и убедившись, что там
все в полном порядке, осчастливленный Ульянов бросился благодарить парня:
- Спасибо! Спасибо!
- Спасибо не булькает, - ответил парень -
Это у вас с Сэмэном дела, а я пятки по асфальту тер...
Иваныч выхватил из дипломата полусотенную
бумажку и протянул парню. Тот не колеблясь, взял, сложил пополам, и вдруг
бумажка исчезла из его рук, как не было...
- Теперь другое дело! - заявил парень - пойду,
куплю себе ваксу, "коры" намазать, а то чешу, чешу почем зря подметки...
Не прощаясь, он повернулся и медленно, все
той же вихляющей походкой заскользил по Дерибасовской в сторону Пассажа...
Мы молча смотрели ему вслед. Было впечатление, что он плывет, и волны одесского
моря покачивают его на пути своем... Вскоре он скрылся в толпе.
Если бы не серьезность положения, все это
походило бы на карикатуру или шарж... Когда спало напряжение, мы с Иванычем,
не сговариваясь, как ненормальные расхохотались, взахлеб, почти до истерики...
Отсмеявшись, зашли в "Гамбринус", благо, стояли
в трех шагах от лестницы в подвал, где он находился... За кружкой мутного,
теплого, разбавленного донельзя пива и тарелкой с пересоленными "так сказать
сухариками", я рассказал Игорю Ивановичу про случайное знакомство. Когда
рассказывал о кошельке, вдруг подумал: как это кошелек, лежавший в заднем
кармане брюк, оказался на полу ВПЕРЕДИ меня, хотя я ни разу не поворачивался
лицом назад к очереди! Да и куда "треха" делась... "Да, Бог нас всех
свел, чтобы каждому плохо не было..." - немного непонятно сказал Иваныч.
- "А ведь дипломат у меня "дернул", похоже, этот тощий! Вроде я его в Пассаже
видел..." - и, немного помолчав, добавил - "Ладно, проехали...".
Я больше не встречал своего одесского тезку.
Но в 1985 году, во время таких же соревнований, поздно вечером я как-то
шел по Пролетарскому бульвару и увидел, что двоих наших пацанов из команды
ленинградских парусников "тормознули" четверо явно местных парней, значительно
старше и крупнее наших... Я подошел к ним, и, вспомнив тезку, нагловато
заявил этой четверке: - "Привет от Семы с Пересыпи! Эти парни со мной".
Четверка молча растворилась в темноте, как и не было... Ребята были поражены,
но я не стал объяснять им ничего...
Вот вам маленький кусок одесской жизни! Чем
не анекдот?..