Всем
антисемитам назло ( дружеский пасквиль
к 80-летию Исаака Брейдо)
Бьюсь об заклад, что кроме меня никто не знает такого типа, который
бы виртуально шесть раз побывал на том свете, но каждый раз возвращался.
А я знаю. Это мой закадычный дружок Исачек. С ним я познакомился лет 70
назад при совместных проделках и играх в Овсянниковском садике. Там мы,
пацаны и шкеты, самозабвенно играли в лапту, штандер, прятки, пятнашки,
казаки-разбойники, ножики и чижики, а также и в дочки-матери.
Исачек умудрился родиться четвертым ребенком в бедной еврейской семье
ремесленника. Его отец всю жизнь творил “ черные ” дела - делал черные
чернила и черный гуталин. Поэтому, хоть и был иудеем, все же имел право
проживать вне черты оседлости. Среди предков Исаака были очень известные
раввины. А родного дядю Исаака устраивала только мировая революция, и он
был видным бундовцем. Папа нашего юбиляра с товарищами однажды спас от
ареста самого Ильича: они во время облавы помогли ему скрыться через окно
на четвертом этаже. За помощь вождю спаситель был вознагражден советской
властью – его забрали в каталажку, требуя отдать золото на устройство мировой
революции. У бедной мамы на руках осталось четверо детей с прекрасным аппетитом.
Именно тогда, заболев сепсисом, маленький Исачек чуть не отдал Б-гу душу.
В школе мой друг не учился, а хватал, впитывал все нужные, ненужные
и даже вредные знания. Его голова тогда же стала и остается до сих вместилищем
всякой всячины. Даже сейчас, спустя 65 лет, если мне взбрендит узнать,
какую чушь я сморозил на углу Невского и Литейного, скажем, 13 сентября
1936 года, Исачек моментально может это вспомнить.
Хотя вождь всех времен и всех народов сказал, что сын за отца не отвечает,
Исааку не дали пролезть ни в пионеры, ни в комсомольцы, ни даже в октябрята.
В войну он среди всех офицеров полка был единственным нечленом партии Ленина-Сталина,
т.е. просто беспартийной сволочью.
В 18 лет Исаак влюбился в девочку и в медицину. Девочка была благовоспитанной
и целомудренной еврейской красавицей со всеми недостатками отличницы. Хотя
на свете много очаровательных принцесс, он всю жизнь таял только перед
своей королевой. На третьем курсе Исаак вообразил себя великим хирургом,
почти Пироговым. Ведь ему доверяли держать крючки во время операций. А
какой кайф испытывал будущий хирург, когда ему доверяли наложить швы на
кожу или извлечь из брюха жертвы червеобразный отросток.
Но тут началась Вторая мировая бойня, и в Ленинграде началась блокада.
Исаак жутко отощал и стал слаб в коленках. Дистрофия, туберкулез, цинга.
Второй раз в его жизни подкрадывалась смерть. В последнее мгновение доходягу
спасла та самая больница, где он недавно самозабвенно удалял аппендиксы.
С 6 апреля по 18 мая 1942 года Брейдо был полутрупом, не зная, в какую
сторону двинуться, на тот или этот свет. Но в августе его переправили на
барже по Дороге жизни на большую землю, чтобы жил дальше. В Уфе он оклемался,
закончил институт и прямо с экзаменов отправился служить в госпиталь самой
первой линии. В нем он сразу попал в палатку для раненых с газовой гангреной,
где круглосуточно и непрерывно отпиливал руки и ноги. Во время очередной
ампутации Исаак уколол палец, начался озноб, поднялась температура. В третий
раз в его жизни нависла угроза отдать концы. Но обошлось. В декабре 1942г.
военврач Брейдо был повышен в должности. Он был назначен самым младшим
врачом гвардейского полка на место убитого доктора Дорфмана. Благодаря
еврейскому счастью наш гвардеец быстренько попал в окружение, и уже в четвертый
раз смерть витала над ним и другими окруженными. Но судьба вновь улыбнулась
еврейскому гвардейцу. Окружение разорвали, смерть опять не ухватила Исаака.
Летом 1946 Исаак вернулся домой с Победой, грудь в орденах и медалях.
Казалось, лечи кого хочешь, от чего хочешь, где хочешь и чем хочешь. Но
не тут-то было! Быстро растущий антисемитизм начал жесткую борьбу с наивным,
да еще и разговорчивым еврейским доктором. Начались придирки, гонения,
унижения, увольнения. Его на пушечный выстрел не пускали в клиники, институты,
кафедры. В ответ нарастали обиды, злость. Портился характер, что на себе
ощущала любимая половина. А мастерство и известность росли. В воздухе только
мелькали удаленные щитовидки. Казалось, что Исаак прооперировал одну половину
Ленинграда, другая половина стоит в очереди, а третья половина в это же
время чинит козни и роет яму нашему герою. Назло антисемитам Исаак отвечал
ударом на удар. Они – унижение, а он защитил кандидатскую диссертацию.
Они – оскорбление, он – докторскую. Они – подают на увольнение, он публикует
пять монографий. Его книги стали настольными для многих практикующих хирургов.
А званием почетного члена Пироговского общества Исаак гордится почти как
Нобелевской премией.
Но пришло время болячек. В логове империализма один-одинешенек, без
денег, языка, поддержки пациент Брейдо (после установки шунтов на сердце)
оказался в состоянии клинической смерти. Однако американские врачи пожалели
неведомо каким образом заблудшего к ним русского доктора и вернули его
любимой Полиньке, несносным друзьям и зобатым больным. А через несколько
лет в желудке пятикратно воскресшего забил фонтан крови. И с ним опять
быстро утекала жизнь. Это была уже шестая реальная атака на жизнь доктора.
И вот ему 80! Где теперь его персональные враги – антисемиты? А мой
друг благодаря шестикратной проверке выработал завидную живучесть. Тьфу,
тьфу, тьфу через левое плечо! Желаем ему большого долголетия. При этом
склероза ему (да и мне!) избежать трудно, но хотя бы без старческого маразма
или (что звучит красивее) старческой деменции.
