С прошлой нашей встречи прошел месяц. Впереди – месяц до следующей. Не отчаивайтесь. Наши контакты, в отличие от прочих, стремятся к регулярности. Редакторские будни-праздники чередуются, сопровождаясь переменным успехом. Сырая петербургская осень пропитывает сыростью хрупкий организм петербуржца, тянет на Тарковских и сентименталистские опусы Карамзина–Стерна, хочется ностальгически бродить среди северного модерна. Однако руки, ноги и глаза как всегда до желаемого не дотягиваются, ритм жизни не прерывается ни на минуту, едва успеваешь заметить исчезновение второй пары клодтовых коней. Единственное, что еще удается долгими осенними вечерами, – пиво и сигарета в хорошей питерской компании. А утром звенит будильник, и все начинается заново: звонки, деньги, тексты, Интернет, почта, мимоходом–между делом, пустые хлопоты, казенный дом, дорога длинная, дождь – и среди всего этого – люди, люди, люди… День прошел. Будильник. –
Основным событием прошедшего месяца стала для меня поездка в легендарный Оренбург по делам службы-дружбы. Типичная российская провинция с двух- (или трех-) тысячным еврейским населением, невесть каким образом там оказавшимся. Однако евреи есть даже в Бузулуке, что в области. Недавно обнаружили 30 семей и отправились туда с выездной программой. Воистину, и на камнях растут деревья.
А вот Белогорской крепости не существует, но память о пребывании Пушкина чтут вовсю. В краеведческом музее есть клетка, в которой возили Пугачева. Однако говорят, что и в другом музее есть такая же клетка. А еще, говорят, такая же клетка есть где-то в Москве. Вспоминается анекдот про черепа Пушкина.
Гуляя по Оренбургу, зашли в обычный ночной магазинчик, и я услышал пивной разговор о Семене Спиваке. Прозвучало, что это чуть ли не лучший российский режиссер современности. А высказывание принадлежало, как я выяснил, ввязавшись в разговор, актеру местного драмтеатра Олегу Бажанову. Оказывается, Спивак там что-то поставил, а одна женщина не пропускает ни одно представление этого спектакля, была там, кажется, уже восемьдесят раз и завтра опять пойдет. Очень мне рекомендовали тамошнюю “Капитанскую дочку”, да не судьба.
В Оренбурге я столкнулся с ужасной проблемой. Для петербуржца это просто смертельно. Негде выпить кофе. То есть “Нескафе” – пожалуйста. Доходило до смешного. “У вас кофе молотый есть?” – “Да”. – “Какой?” – “Нескафе”. – “Это же растворимый”. – “А какая разница?” То есть не варят, видимо, принципиально. Мне указали только одно место, которое меня и спасало – кафе “Подкова”. Кстати, совсем рядом с синагогой, что тоже приятно.
Синагога своим внутренним убранством напоминает классический интерьер сельского клуба. В этом непримечательном здании все: молитвенный зал, он же до недавнего времени молодежный клуб, хэсэд, библиотека, общинный центр. А компьютер с Интернетом находится на частной квартире. В сознании возникают строки Андрея Платонова: “Скудость окрест и малоценные предметы”.
Вообще, демократия в действии. Очень порадовало меня здание бывшего Общественного собрания. Там есть две мемориальные доски: одна посвящена посещению оного собрания в 1891 году будущим императором Николаем Александровичем – справа, а слева другая, увековечивающая Первый съезд Киргизской АССР в 1921.
Зато в гостинице около вахты какой-то мужик не преминул у меня поинтересоваться, почему я ношу серьгу. Причем вопрошал он довольно агрессивно, и я наконец понял всю серьезность своего шаткого положения на провинциальном фундаменте. Но кто же обращает внимание на такие досадные мелочи?
А впрочем, в таких городах, как Оренбург, можно спокойно расслабиться и начать отдыхать. Жизнь там, не в пример питерской, не говоря уже о московской, намного размереннее, разряженнее. Никто как бы никуда не торопится. В магазинах никто никуда не спешит, все терпеливо ждут, пока как бы вялая продавщица найдет нож, кусок пленки, куда-то запропастившейся, отрежет колбасы, пробьет чек – в общем, процедура серьезная.
Зато в Оренбурге продают сыворотку по рубль пятьдесят за литр.
Но вот снова возвращаешься в любимый Питер, в дождь (которого, говорят, не бывает осенью в Оренбурге), в метро… И вновь звенит будильник. –