В арабском языке существует около двухсот синонимов для слова "верблюд",
а в языке эскимосов столько же названий для снега. Почему в русском или
иврите нет такого количества синонимов для этих слов? Ответ прост: когда
человек обитает в пустыне, где единственный, кого он встречает, это верблюд,
человек поневоле присматривается к нему со всех сторон. Человек различает
маленького верблюда и большого, красивого и уродливого, самца и самку,
быстроногого и медлительного. И каждому он дает имя. Подобно этому, в царстве
вечного льда и снега человек учится различать малейшие оттенки, такие,
каких никогда не заметит израильтянин, видящий снег в лучшем случае раз
в год.
В Талмуде насчитывается свыше тридцати синонимов для слова "вопрос". Ничего подобного нет в других языках. Одно слово означает "легкий вопрос", другое - "сложный", есть особое слово для вопроса, порожденного противоречием двух понятий, и свое - для чисто логического вопроса. Этот список можно продолжить.
Из лексики арабского языка легко заключить, что арабы живут в месте, где полно верблюдов, а из языка эскимосов - что эскимосы обитают среди снегов. В каком мире жили те, кто создавал Талмуд? Они жили в мире, в котором вопросов гораздо больше, чем ответов. В этом мире вопрос - главная тема, занимающая размышления. Это странно, ибо мы привыкли считать, что религия дает ответы на все вопросы, вернее - дает ответы, не дожидаясь вопросов. Религия знает, а не спрашивает, она вещает, а не задает вопросы. Но вот перед нами священная книга иудаизма, Талмуд, и в этой книге куда больше вопросов, чем ответов. Один из древнейших наших текстов - Пасхальная Агада - начинается с серии вопросов, которые может задать каждый ребенок. Еврейская культура не боится вопросов.
В любой научной области ответы важны, полезны и существенны, однако каждый ученый знает, что намного важней правильно поставить вопрос. Философы науки говорят, что наука время от времени нуждается в обновлении парадигм. Это означает: для того чтобы открыть новое поле исследований, необходимо поставить новые вопросы. Легко доказать, что каждый значимый этап в развитии науки начинается с того, что человек выражает свое отношение к действительности. При этом он совсем не обязательно дает ответы на различные аспекты этой действительности - главное в том, что он вглядывается в нее под новым углом зрения.
То, что мы действительно ищем - не новая крупица знаний, а новый тип вопросов. Эти вопросы должны пролить новый свет на то, что мы изучаем, и побудить нас к поиску содержательных ответов. Эйнштейн обладал способностью задавать детские вопросы. Эти детские вопросы известны каждому, и, тем не менее, никто из взрослых их не задает. А ведь на эти вопросы можно получить ответ.
В талмудической литературе существует идиоматическое выражение "ипха мистабра". Его значение приблизительно таково: всматриваясь в предмет исследования, я прихожу к выводу, что его, в сущности, следует перевернуть с головы на ноги, ибо вопрос на самом деле является ответом, а ответ - вопросом.
Существует определенное число вопросов, которые каждый человек задает просто в силу того, что он человек. Порой он даже не отдает себе отчета, что задает их, но это ничего не меняет. Один из таких вопросов поставлен в Пиркей Авот - одной из фундаментальных книг иудаизма, трактующих вопросы морали: "Откуда ты пришел? - спрашивает себя человек, - и куда ты идешь?" Эти вопросы, по крайней мере, когда я учился в университете, не задавали на экзаменах по органической химии или физике. Ибо они адресованы всем людям - постольку, поскольку каждый из нас человек.
Известная арабская притча повествует о царе, который потребовал, чтобы ему составили краткое резюме человеческой истории. Однако даже на это ученым мудрецам понадобилось столько времени, что царь успел состариться. И вот, уже на смертном ложе, он позвал главного мудреца - тот тоже давно пришел в преклонные года, - и попросил в двух словах познакомить его с содержанием человеческой истории. "Все люди родились, все страдали, все умерли", - подытожил мудрец.
Таково достаточно хорошее резюме человеческой истории. Но подобный итог вызывает закономерный вопрос: если так, куда мы спешим? Зачем спешим? На этот вопрос нет никакой возможности ответить в двух словах. Я лишь хотел заново задать его как один из вопросов, которые полезно помнить, хотя порой эти вопросы лишают нас сна. Конечно, вопрос "для чего все это?" не таков, чтобы человек мог задаваться им каждую минуту. Однако он сопровождает человека всю жизнь. Он мучает пятилетнего ребенка так же, как умудренного старца. Иногда этот маленький вопрос способен совершенно изменить человеческую жизнь.
В Танахе Вс-вышний спрашивает человека: "Где ты?". Быть может, теперь, в конце XX века, Он не обращается с таким вопросом лично к каждому. Однако на этот вопрос до сих пор не дано удовлетворительного ответа. Каждый человек вновь и вновь сталкивается с ним. Более того: после того, как этот вопрос инициирован свыше, он продолжает на свой лад звучать здесь, в нашем мире. Человек спрашивает себя: "Где же я, в сущности, нахожусь?"
Этот болезненный вопрос имеет смысл задавать себе, чтобы лучше осознать свое место в мире. И коль скоро мы обречены страдать, неплохо спросить себя: "Зачем? И ради чего?"