В Рочестере в 1821 году родился некий бродячий
актер и авантюрист. Механик и чудак. Три жены, четыре любовницы, 22 ребенка.
Можно сказать, даже 23. Про последнего — швейную машинку “Зингер” — Махатма
Ганди сказал: “Одна из редких полезных вещей, изобретенных человечеством”.
Добавим: вещь настолько полезная, что на ней шили и продолжают шить больше
ста миллионов человек в 67 странах. Продолжают, хотя компания и сумела
обанкротиться в прошлом году.
Исаак Зингер уродился хулиганом. В двенадцать
лет он сбежал из дому, успев буквально “достать” своими выходками население
маленького городка Питтстон (штат Нью-Йорк), включая собственных родителей.
Еще бы. Разве сыновья приличных людей пересаживают лук на соседском огороде
вверх тормашками, наряжают собак в школьную форму и пририсовывают кривые
нули к утащенным у отца банкнотам? А эта страсть к лицедейству!
Попробуешь пристроить его к добропорядочному
семейному делу — ремонту телег, — а он напялит себе обод на шею и с этим
ярмом декламирует, размахивая молотком: “...смиряться ль под ударами судьбы,
иль надо оказать сопротивленье...”
Бунт против всякого порядка был у мальчика
в крови. Смирение не входило в ряд его привычек. Двенадцати лет от роду
Исаак закончил свое образование, бросил школу, удрал из дому и направил
свои стопы в Рочестер, город на берегу озера Онтарио. Там хулиган устроился
подмастерьем к местному механику, быстро освоился и, возможно, стал бы
приличным специалистом, если бы однажды не предпочел гаражной яме театральные
подмостки. Для провинциальной Америки тех дней гастроли любой, даже самой
захудалой театральной труппы становились событием, подобным падению метеорита.
В размеренную рутинную жизнь, где самым большим светским событием была
воскресная проповедь, вдруг врывались странные люди с горящими глазами
и непривычными интонациями. Они умели изобразить все: безнадежное отчаяние
и отчаянный оптимизм, страшную ревность и неподдельное веселье. Они могли
даже умереть на подмостках так правдоподобно, что зритель рыдал. Репертуар
их был разнообразен до абсурда — от “Гамлета” Шекспира до пошловатого фарса
под названием “Поп-пропойца”.
...Компания “Зингер” вошла в историю бизнеса
как первая компания, тратившая более миллиона долларов в год на рекламу.
Все газеты обошла фотография индейской женщины в национальной одежде племени
семинолов, склонившейся над швейной машинкой. Карьера актера не прошла
для Исаака даром, — Зингер умел исполнять любые роли, и мог поразить воображение
любого клиента. Во время гражданской войны он запел патриотическую ораторию.
“Мы одеваем армию”, — гласила новая красочная реклама. Но и сами машины
постоянно совершенствовались.
Зингер никогда не был снобом и любил проводить
время вместе с мальчишками-подмастерьями, не отказывая себе в удовольствии
почесать языком и поострить. В его присутствии все спорилось. А случись
кому-нибудь зазеваться, раздавался язвительный голос Исаака: “Ну что, Джон,
зашиваешься?”
Личная жизнь его никогда не отличалась упорядоченностью.
Первым браком он был женат на белошвейке Кэтрин Хэлеи, которая родила ему
двоих детей. Но, увидев со сцены одного из балтиморских театров (где ему
случилось играть в “Ромео и Джульетте”) восемнадцатилетнюю Мэри Энн Спонслер,
пылкий Исаак решительно изменил свою судьбу. Погибнув по ходу пьесы, он
тихонько отполз за кулисы, и при первой возможности бросился разыскивать
свою Джульетту. Времени на поиски потребовалось немного — один вечер. Он
выяснил, как зовут молодую красотку, и не замедлил эпатировать ее дешевым
каламбуром типа “мисс Спонслер, вам не нужен спонсор?” Мэри, которая, как
и всякая восемнадцатилетняя Мэри, искала большой и чистой любви, была поражена.
Именно этого и добивался Исаак. Шок был его излюбленным приемом. Дальнейшее
было делом сценического мастерства. Кроме того, они рожали детей. В тот
самый день, когда Зингер представил на суд друзей-компаньонов свою первую
швейную машинку, Мэри произвела на свет их десятого по счету отпрыска.
Когда Зингер стал богатеть и приобрел роскошные апартаменты на Пятой авеню
в Манхэттене, бывшая (но все же по-прежнему официальная) жена Кэтрин Зингер
была окончательно забыта и ютилась в съемной комнатке где-то на окраине
Бруклина. Зингер развелся с ней в 1860 году, через 24 года после разрыва.
Но если Мэри Спонслер думала, что настал ее
звездный час, она жестоко ошибалась. Несколько месяцев спустя, проезжая
по Пятой авеню, она была неприятно удивлена, увидев в соседнем экипаже
своего мужа, держащего в объятиях некую особу по имени Мэри Макгониал.
Эта Мэри вовсе не была случайной связью Зингера. Очень скоро первая Мэри
выяснила, что Исаак тайно жил со второй много лет и что та умудрилась незаметно
для публики родить ему пятерых. Но не бывает худа без добра — разоблаченный
Зингер все же женился на Спонслер. Однако игра продолжалась, и счастье
было недолгим. Еще через некоторое время обе Мэри с изумлением узнали о
параллельном существовании их третьей тезки — Мэри Уолтер, матери еще одного
маленького Зингера, который был закодирован под фамилией Меррит. Это было
уже слишком. В 1865 году Зингер встретил свою последнюю любовь — в лице
молодой француженки Изабель Соммервилль, которая вскоре стала его очередной
иконой.
Жизнь приобрела подобие стабильности — по
крайней мере, по меркам Зингера. Большую часть времени он проводил в Европе,
развлекая “новенькую” всевозможными экстравагантными проектами. Начиная
с повозки, рассчитанной на 31 пассажира, экипированной спальней и кухней,
и кончая роскошным дворцом на Британских островах в греко-римском стиле
стоимостью в 500 тысяч долларов, который он скромно окрестил "вигвамом".
В этом вигваме в 1875 году и оборвалась витиеватая нить жизни Исаака Зингера.
После его смерти в разных точках мира объявились
еще пятеро наследников, и, таким образом, общее число его детей достигло
двадцати двух — от трех жен и четырех любовниц. Многочисленные потомки
Зингера крутились в высшем обществе. Его сын Парис прославился головокружительным
романом с Айседорой Дункан, которая родила ему сына Патрика. А последняя
вдова Зингера Изабель считается прообразом знаменитой статуи Свободы в
Нью-Йорке. Злые языки прозвали ее “статуей Свободы нравов”.
“Когда ты умрешь, я буду твою швейную машинку
крутить”. Примерно так Корней Чуковский записал в своей книге “От двух
до пяти” разговор маленького мальчика со своей бабушкой в середине нашего
века. К тому времени мир уже давно не мыслил себя без швейной машинки в
каждом доме. Она перестала быть роскошью, а стала средством существования.
После смерти Зингера машинка продолжала крутиться. Обороты росли. Себестоимость
машинок сократилась впятеро. А верный Эдвард Кларк продолжал быть ангелом-хранителем
компании вплоть до своей смерти в 1882 году. К 1891 году было выпущено
более полумиллиона машин. “Зингер” превратилась в огромную корпорацию с
филиалами по всему миру. Правда, русская революция 1917 года нанесла компании
значительный ущерб: убыток составил 100 млн. рублей, из которых, после
настоятельных напоминаний, советское правительство возместило три. Но что
значит мировая революция по сравнению со швейной машинкой?