Смысловым центром фестиваля “ПОСЛАНИЕ К ЧЕЛОВЕКУ” стал приезд г-жи Рифеншталь и показ ее скандально известных фильмов “Триумф воли” и “Олимпия”. Любимица вождя трудового арийства с теплым чувством снимала его отточенную жестикуляцию. Речи Гитлера любопытны прежде всего непонятной сегодняшнему обывателю депрессивностью. Принимая парад молодежи, он, например, говорит: “Нас всех ждет смерть, но вы, молодые, поднимете выроненный нами флаг”. Одна девушка даже отметила выигрышную по отношению к этому позицию Сталина: “Жить (УЖЕ) стало лучше, жить (УЖЕ) стало веселей”. Девушка заключила: немцы – депрессивный народ. (Между тем, сама живет с немцем, но это частность...)
     Почему Рифеншталь? Почему не Лилиана Кавани, не Салли Поттер, не Кира Муратова, в конце концов, не Аньес Варда, чей фильм был проигнорирован досточтимым жюри? Какой смысл выдвигать на первый план эту долгожительницу? Откуда вообще эта тяга к старости, морщинам, к дряблой, неаппетитной (на первый взгляд) коже? Вспоминается по этому поводу геронтофильский роман Саши Соколова “Палисандрия”, где главной темой выступает сексуальная жизнь престарелых советских лидеров. Геронтократия, характерная для советской эпохи, неизбежно срастается с геронтофилией. Вот почему, думается, кинотусовка советской формации так настроена возиться с ископаемыми. В личности и теле старой фашистки, соизволившей встретиться с журналистами после многодневного кокетства, кинотусовке чудится смутный намек на фаллическое означающее, фаллический фетиш: мерцают, маячат идеалы юности…

Дзига Ветров

     Понятно и без Бодрийяра: дряблое женское тело выступает в качестве фаллического фетиша там и тогда, где и когда на деле внедряется кастрационный комплекс – на анальной стадии. Ажиотаж, поднятый вокруг приезда старой леди, комичен только на первый взгляд. Кому-то, должно быть, любопытно было наблюдать живых, нетронутых, так сказать, девственных евреев, прогуливающихся в фойе.
     По-видимому, чтобы оттенить Рифеншталь, в программу были включены фильмы Дзиги Вертова. Получилась, так сказать, панорама “тоталитарного кино”. Бросаются в глаза различия. Рифеншталь – женщина, снимающая мужчин, “мужскую” партию. В кадре у нее практически только мужчины. Вертов – мужчина, снимающий женское тело: раздевающаяся женщина, женщина, кормящая грудью… Фильм “Колыбельная” вообще можно считать библией феминизма. Однако это феминизм, преподнесенный мужской рукою. В Германии – обратное. Женщине была отдана роль властного “взгляда”, по Сартру и Делезу. Как киноматериал, как концепт, Вертов безусловно интереснее Рифеншталь. В “Человеке с киноаппаратом” много символики индустриализма: дымящиеся трубы, станки, транспорт; но много и прямой, откровенной эротики. У Рифеншталь этого нет. У нее строгий неоклассицистический, двусмысленный пафос фашизма.
     В согласии с общим, геоцентристским, настроем, на Фестивале было представлено много фильмов, так или иначе обыгрывающих тему любви/ненависти к родителям и старшим, так сказать, тему “отцов и детей”. По жанру эти фильмы разные, но чаще всего депрессивные и включающие насилие. Собственно они-то и понравились перевозбужденной, сексуально озабоченной молодежной части аудитории. Например, это украинская 10-минутная картина “Тир”, где бездомный мальчик пристреливает старика, продающего пульки (реж. Тарас Томенко, 2000), или ирландский фильм “Условие”: сын, чье рождение стало причиной смерти матери, вырастая, пристреливает и отца (реж. Джонни О’Рейли, 2001). Канадский фильм про панков “Лила” обратным способом доказывает все ту же аксиому: взрослые – дерьмо. Героиню Лилу насилует дядя-маньяк, после чего она трагически умирает на руках у возлюбленного (реж. Ромен Обер, 2000). В основном такие геронтофобские фильмы не вызывают желания дать им приз. У жюри свои, веские, причины отметить подобострастный (по отношению к группе “Ноу смокинг окестра”) фильм Кустурицы или сентиментальный мультик “Кошки под дождем”.

Кадр из фильма "Via Crucis"

Кстати, самый интересный анимационный фильм “Подлодка!” был проигнорирован. Из, условно говоря, геронтофобских картин отмечен призом лишь фильм с итальянским названием “Via Crucis”. Парадоксальным образом, фильм одновременно геронтофобский, антифеминистский (или феминистский) и антирелигиозный (религиозный). Сюжет прост: мальчик с мамой идет в церковь на урок катехизиса и ребенку чудится, что на кресте распята его мать. Пожалуй, фильм Денонкура удачно сочетает в себе феминизм вертовской “Колыбельной” и иезуитскую напыщенность Рифеншталь. Так что в данном случае приз дан правильно и логично.

Кадр из фильма "Двое в ночи"

     На Фестивале была показана и программа израильских фильмов. Стоит отметить картину Хадасс Шуви “Двое в ночи”, с модной ныне у евреев темой трансвестизма. Фильм снят в жанре абсурдной черной комедии. Женщина и трансвестит везут в багажнике связанного полицейского, а при удобном случае продают машину с неожиданным грузом подвернувшемуся шлимазлу. В данном случае парочка “женщина–трансвестит” удачно заменяет другую пару, выдвинутую в известной формуле Отто Вейнингера: “женщина–еврей”. Поскольку фильм израильский, то в роли “еврея”, роящего подкоп под фаллоцентризм, оказывается трансвестит. Вопрос же во всех случаях стоит один: “Кто крайний?”