Предвкушение новых впечатлений и встреч с новыми
людьми всегда волнует. Тем более волновал предстоящий полет в далекую Калифорнию,
а конкретно — в Сан-Франциско для встреч с ветеранами Второй мировой войны,
чтобы вместе с ними отметить 60-летие со дня нападения Германии на СССР.
Не претендуя на подробный рассказ о жизни
наших бывших соотечественников в новой стране, поделюсь лишь тем, что познала
и сама успела за быстро пробежавшие 12 дней.
22-го июня я выступала в самом Сан-Франциско,
в помещении небольшой синагоги. Собрались не только ветераны. Но все-таки
седоголовых мужчин было большинство. И меня тянуло смотреть на них, рассказывать
им, из какого ада они — на каком бы участке фронта ни сражались — в итоге
освободили нас, уже почти последних узников концлагерей.
После этой, очень теплой встречи и множества
ответов на вопросы, мне предстояло записать интервью для телевидения. Оказывается,
кроме круглосуточно вещающего на русском языке канала, тележурналист Леонид
Зарецкий ведет раз в неделю собственную передачу, преимущественно о еврейской
жизни, на другом канале. Теперь я не только отвечала на вопросы, но и показывала
калифорнийским телезрителям давние снимки далекого отсюда вильнюсского
гетто — документальные свидетельства гитлеровского геноцида.
Выступала я и в окрестностях Сан-Франциско
— во Фримонде, Вольмут Крике, Пало Альто. Отвечала на вопросы другого журналиста.
И везде внимательные слушатели, сочувственные взгляды, и вопросы, вопросы,
вопросы. Не только по теме вечера, но и о современной России, — ее судьба
по-прежнему волнует...
Ничто так не роднит людей, как общее прошлое.
Поэтому особенно радостно было почти на каждой встрече узнать, что среди
слушателей есть хоть один или два тоже чудом уцелевших узника, пусть другого
гетто, другого концлагеря. Какая разница? Главное — что живой! И хоть нам
предстояло сразу после встречи расстаться, они остались и в памяти и в
душе. Особенно один — Юлий Драбкин, с которым наши пути шли параллельно,
иногда скрещиваясь, иногда отдаляясь. Он был в рижском гетто, я — в вильнюсском.
Он был в лагере Кайзервальд, куда нас, 1700 девушек привезли из Вильнюса
поле ликвидации гетто. Но нас вскоре отправили в соседний лагерь Штрасденгоф,
а он оставался в Кайзервальде. Нас через год увезли в Штуттгоф, а Драбкина
туда привезли позже. Поэтому мой номер 60821, а его — за 90000.
Мы обменялись адресами: общая судьба роднит...
Читателю, наверно, хочется узнать, чем живут
приходившие на эти встречи люди. Исчерпывающе ответить не берусь, — за
12 дней даже при полной откровенности собеседника, чужую жизнь не узнать.
Да и не стала бы я никому лезть в душу, — недостойное это занятие. Делюсь
тем, что увидела, о чем мне рассказали.
Главное — большинство тех, с кем я общалась,
не живут обособленно, или, как подобное называл мой дедушка "не справляют
каждый свою субботу". Есть, и не только в самом Сан-Франциско, ассоциации
ветеранов Второй мировой войны — выходцев из бывшего Советского Союза.
Есть и другие общественные организации — "Союз ученых", объединение, которое
называется "55 + ", еще какие-то. Многих сплачивают синагоги. Но поскольку
уровень набожности наших бывших соотечественников весьма относителен, то
в большинстве своем они предпочитают не ортодоксальные, а более современные
реформистские синагоги, куда собираются в основном на религиозные праздники.
Чтобы вместить всех, приходится снимать большие залы.
Излишне доказывать, что в жизни даже самого
небольшого человеческого сообщества очень многое зависит от того, находятся
ли в нем личности, обладающие общественным гемпераментом, потребностью
быть полезными, а в данных конкретных обстоятельствах — привнести в жизнь
своих соплеменников отдохновение.
Что в каждом, условно говоря, районе (есть
и китайские, и японские, и другие) существует школа английского языка,
вполне естественно. Остальная общественная и культурно-просветительская
работа уже зависит от костяка в большинстве своем волонтеров.
Из трех небольших городов (или районов — даже
не знаю, как точнее их назвать — настолько естественно они, утопая в зелени,
переходят один в другой, что незаметно, где кончается один и начинается
другой), в которых я побывала, самый активный еврейский культурный центр
в Пало Альто. Он, как и подобные центры в других городах, как-то весело
именуется "Джуйка". Только там, где меньше эмигрантов-евреев, и деятельность
центра менее активна. И все же почти каждый выпускает хоть скромную, но
свою, правда, не ежедневную, газету. Сами названия - "Встречи", "Вместе",
"Мост" — по-моему достаточно красноречивы.
Не прошло, и, наверно, никогда не пройдет
у наших ветеранов (и не только ветеранов) потребность противостоять фашизму
в целом и одному из его проявлений — антисемитизму. Поэтому, как только
стало известно об акте вандализма на еврейском кладбище в Великих Луках
и разгроме 43 надгробий, сразу было составлено обращение к мэру Великих
Лук с призывом к нему и к правоохранительным органам принять все меры,
чтобы расследовать это преступление и наказать виновных. Обращение размножили
и передали во все еврейские центры для сбора подписей. И после каждого
моего выступления Л.Б.Певзнер раздавал собравшимся текст этого обращения.
И все его подписывали. Конечно, в надежде, что их словам внемлят...
Несколько слов о культурно-просветительской
работе. В Пало Альто, повторяю, она ведется более интенсивно, потому что
там большее скопление эмигрантов и... опять же повторяю, потому что все
зависит от самих людей.
Кроме уже упомянутой школы английского языка,
действуют две группы, в которых изучают (а иные вспоминают...) идиш. Есть
библиотека с книгами на английском и русском языках.
Русским отделом центра руководит большой энтузиаст
и очень энергичный человек Борис Владимирский. Он создал театр для взрослых.
Ставит в нем спектакли. Организует и проводит самые разные вечера, лекции,
встречи. Этим, кроме всего прочего, дарит людям радость общения. Есть и
детский театр, в котором, учитывая возраст, две группы — младших и старших
школьников. Руководит театром Маша Фарбер — человек, готовый работать 24
часа в сутки, лишь бы это приносило пользу.
В репертуаре театров — и Грибоедов, и Островский,
и Гоголь, и стихи Блока и многие другие произведения: чтобы старшее поколение
не забывало, а молодое знакомилось с русской классикой.
Есть при центре и оздоровительная программа,
есть кружки пения, рисования, йоги. Но отнюдъ не все держится на волонтерах.
И никто этого не финансирует. Кое-что существует за счет благотворительности,
а за кое-что надо платить...
Прошу прощения, что не написала о деятельности
других центров. Я туда приезжала только, чтобы выступить, и не успела ознакомиться
с плодами их трудов.
Таковы беглые зарисовки о 12-тидневном пребывании
на небольшом клочке Калифорнийской земли. Я рада, что обрела новых знакомых,
что смогла им более подробно рассказать, что немцы и их местные приспешники
творили с нами. Довольна, что своими рассказами как бы продлила память
о погибших.
Судьба нам подарила 56 послевоенных лет жизни.
А то, что она у каждого разная, — естественно.