В Десять дней раскаяния – от Рош ха-Шана и до Йом-Кипура включительно – в синагогу приходят и те евреи, которые в другие дни года там не бывают. И все же даже в этот период многие предпочитают, в силу различных причин, оставаться дома. Но и для пришедших на молитву, и для тех, кто провел эти дни вне синагогальных стен, вопрос, может ли современный человек молиться, и если да, то как, – весьма актуален.
     Каждый из нас задавал его себе, и не только в преддверии Дня Искупления, но именно в этот период он особенно мучителен. Сугубо личный, он содержит немалую долю наивности, – ведь вопреки всеобщему заблуждению, наивность отнюдь не является характерным свойством людей из простонародья – определенная ее разновидность присуща и высоколобым интеллектуалам. Образованный и эрудированный в одной или даже нескольких областях знания человек может обнаружить крайнюю степень невежества и инфантильности в тех сферах, с которыми ему не приходилось сталкиваться непосредственно. Это может проявиться даже по отношению к принципиально важным, фундаментальным вопросам бытия, которыми ему было недосуг заниматься.
     Сегодня, когда одной из основных тем, обсуждаемых в печати и на телевидении, стала сексуальная сторона интимной жизни человека и, казалось бы, уже не осталось ничего запретного для публичных дискуссий, укоренилось представление о том, что с невежеством в общественном сознании покончено.
     Так ли это? Современное человечество, отважившееся публично говорить о том, что прежде обсуждалось лишь с глазу на глаз, сознательно уходит от осмысления духовных проблем. Вновь исполняются слова пророка Амоса: “Скажет он: “Молчи!” – лишь бы не упомянуть Имя Б-га” (6:10). В наше время публичное упоминание Творца стало почти непристойным; серьезные размышления о Его присутствии в сотворенном Им мире и Его влиянии на происходящее в нем расцениваются как признак пошлости и отсталости. Эту сторону духовной жизни людей в лучшем случае относят к разряду “глубоко интимных переживаний” (в отличие от темы сексуальных отношений), которые более не обсуждают сообща, о них вообще не принято говорить.
     Нет ничего удивительного в том, что в наши дни пополняются ряды всевозможных сект. Когда в обществе упорно замалчиваются определенные вопросы, подобное явление неизбежно. Поскольку их никто всерьез не обсуждает ни на страницах солидных печатных изданий, ни в серьезных телепередачах (телевизионные проповедники не в счет – это их ремесло, достаточно далекое от творческой мысли), люди пытаются самостоятельно найти на них ответы. И порой это выражается в довольно странных, экстравагантных и извращенных формах.

     И современные люди остаются людьми. Несмотря на распространенные ныне извращения и вседозволенность, новомодные причуды и капризы (хотя действительно “новых” среди них не так много, как может показаться некоторым), еще не перейден тот предел, за которым гомо сапиенс теряет человеческий облик. Основные его проблемы остались теми же, что и три тысячи лет назад, ему свойственны те же физические и душевные недуги. Главное отличие нашего времени от прошлых эпох состоит в том, что ныне принято отводить Б-гу место вне рамок нашей жизни даже в тех случаях, когда Творец, обнаруживая Свое присутствие, открыто вмешивается в ход истории. Поэтому многие предпочитают сегодня заявлять: “Я в Б-га не верю!” – причем некоторые говорят это искренне.
     Однако все не так просто. Еретик или атеист должен, по крайней мере, знать, во что именно он не верит. Когда наш современник заявляет: “Я не верю”, – смысл его слов таков: “Я не верю в то, во что верят религиозные; я не верю в тот путь, которым идут клерикалы!” Когда же он пытается себя объяснить, неожиданно оказывается, что его представления о предмете туманны и запутанны.
     Посудите сами. В Израиле, например, первые понятия о вере и о Б-ге ребенку дают еще в детском саду. Что-то он может получить в школе, в предельно обобщенном, выхолощенном виде. Затем в переходном возрасте он месяц-другой готовится к традиционному обряду бар-мицва и предпринимает поистине героические усилия для того, чтобы выучить фрагмент Торы и в день своего совершеннолетия прочитать его в синагоге, в присутствии родственников, специально пришедших сюда по такому случаю. Этим и ограничивается количество информации об иудаизме, которую человек получил.
     Взрослого и мыслящего человека такой наивный, до предела упрощенный взгляд на веру и религию приводит к неприятию этой темы вообще. При этом он продолжает пребывать в полной уверенности, что знаком с предметом, но тот не в состоянии удовлетворить его духовные и интеллектуальные запросы. И как следствие он полагает, что не верит в Б-га.
     Если воспользоваться моделью “четырех сыновей” из пасхальной Агады, то человек, который считает себя богоборцем-“злодеем”, оказывается чаще всего “не умеющим спрашивать” или “наивным” сыном. Это отнюдь не означает, что когда он, наконец, отважится задать вопрос и получит ответ, то обязательно скажет: “Я верю!” Хотя неугасимый огонек веры теплится в каждой без исключения человеческой душе, ее осмысленное обретение происходит только в результате сложного и болезненного процесса самоопределения. Это в полной мере относится и к тем, кто был воспитан в духе еврейской традиции. Один из хасидских праведников говорил, что начальные слова каждого из тринадцати догматов веры, сформулированных Рамбамом, – “Я верю полной верой…”, – являются не декларацией, а мольбой. Обрести подлинную веру можно лишь освободившись от расхожих, предвзятых мнений и заглянув в собственную душу.
     Большинство из тех, кто считает, что молитва – не для них, частенько обращаются к Творцу, пусть и не в синагоге и не в отведенный для молитвы час, а в дни радости и веселья, во времена кризисов и бедствий, обращаясь к Б-гу вслух или в сердце своем. И совсем уж немногие не делают этого никогда, ни при каких обстоятельствах.

     Как молиться в синагоге, если у вас нет ощущения причастности к этому месту или к тем, кто там находится? Как молиться по молитвеннику, если его слова не выражают ваши сокровенные чувства? Как обратиться к Творцу? В чем суть и смысл произносимых текстов? Эти вопросы далеко не новы, и задают их себе не только светские люди, но каждый, кто намеревается вступить в диалог с Б-гом “всем сердцем, всей душой, всеми силами”. Они актуальны не только для тех, кто приходит в синагогу пару раз в год, но и для евреев, молящихся всю свою сознательную жизнь по три раза в день, по строгой, выверенной по еврейскому закону форме. Более того, сама молитва (и в этом ее парадоксальность) – это постоянный поиск ответа на эти вечные вопросы.
     Еврейское слово тфила более многозначно, чем его русский перевод – “молитва”, а соответствующий ему семантический ряд более широк. Слово тфила этимологически связано со словом нафтулим – “борьба”, “схватка” – с собой, с ангелом, с самим Творцом. Есть и другая семантическая связь: со словом плилим – “суд”, “анализ”, – т.е. в молитве человек словно судит самого себя, судится со своим Создателем, взвешивает собственные поступки, оценивает свой духовный мир.
     Молитва – это и псалом царя Давида, воспевающий красоту мироздания, и слова благодарности после рассечения Красного моря во время Исхода, и победная песнь пророчицы Дворы. Но плачи Ирмеяѓу и жалобы Йова – также молитва.
     Каждый может молиться Творцу либо по молитвеннику, либо своими словами; на любом языке, с любым акцентом, шепотом или в полный голос, втайне или открыто. Человек может предпочитать молиться наедине. Но нужно знать, что помимо всех этих возможностей существует общественная молитва, которая может вестись только на лашон ѓа-кодеш – на святом языке, иврите. Она не призвана отразить ваши личные просьбы, чаяния и устремления, и предназначена совсем не для этого. Не будучи связанной с конкретным местом проживания, условиями жизни или статусом молящегося, она остается неизменной во все исторические периоды, не варьируется в соответствии с характером и склонностями отдельного человека. Молитва каждого соединяется не только с сотнями тысяч себе подобных, вознесенных в этот день во многих странах мира, но и со многими миллионами еврейских молитв во всех поколениях. Не ограничиваясь трехмерным пространством, она объединяет весь народ: его настоящее, прошедшее и будущее. И каждый еврей, – где бы и когда бы он ни жил – обязан приложить усилия и отыскать хотя бы один стих, хотя бы одно слово, относящееся к нему, говорящее что-то его душе. Общественная молитва – это молитва всего Израиля, избранного народа, сплоченного воедино, мощный хор голосов, каждый из которых обладает своей красотой, своим звуком и тембром и присоединяется к общему хвалебному гимну Творцу. Как сказал царь Шломо: “Всякую просьбу, всякую молитву, которая будет от любого человека из всего народа Твоего, Израиля, когда почует кто-либо беду сердцем своим и протянет руки к этому дому, – Ты услышь с Небес, с места Твоего обитания, и прости, и сделай [то, о чем он просит], и воздай каждому по поступкам его – Ты, знающий его сердце; ибо Ты один знаешь сердца всех сынов человеческих” (“Млахим I”; 8:38,39).

     Те, кто желает войти в еврейский мир, должны продвигаться вперед, а самый испытанный путь сделать это – начать учиться. В этом вам предлагает свою поддержку и помощь раввин Адин Штейнзальц. По его инициативе была создана специальная программа самостоятельного изучения еврейских источников – "Лимудим". Участники этой программы будут регулярно получать для чтения и анализа тексты источников и комментарии к ним, а также вопросы с заданиями для самопроверки. Программа открыта для всех, и к ней можно присоединиться в любое время. Для этого ответьте, пожалуйста, на вопросы анкеты и пришлите ее нам по адресу: