В еврейский центр "Товуши" Нальчика пришел человек ярко выраженной еврейской внешности, но Меер Нахимович Перельгут показал свой паспорт, где было записано, что он ... чеченец. Моему удивлению не было предела. Я спросила: "У вас мама — чеченка?" "Нет", — ответил Меер Нахимович и стал рассказывать...
     Родился он в Польше, рано остался сиротой. Его отправили в детский дом в Воронеж, а оттуда — в Ленинград. Именно там, в детском доме, он понял, как нелегко быть евреем. Вырос Меер в традиционной еврейской семье и, конечно, не ел свинину. Зная, что евреи ее не едят, детдомовцы салом мазали ему губы, обзывая жиденком. Сколько слез было им пролито ночами, а утром "веселая жизнь" продолжалась.
     Но вскоре появился у Меера друг, который частенько дрался, защищая свою и его честь. Однажды они решили месте бежать. Это было голодное, военное время. В Ростове у них забрали продовольственные карточки, документы. Милиция вернула беглецов в детский дом. Мееру выписали там дубликат документов, и когда спросили о национальности, он, недолго думая, ответил: "Чеченец".
     Прошли годы. Так и жил Меер Перельгут, вызывая улыбку (не всегда добрую) тех, кто случайно или "по подсказке" узнавал об этой записи в его паспорте. Меер женился на русской женщине Вере, вырастили двух прекрасных дочерей, которые, подрастая, стали интересоваться своими корнями. Вера решила все поставить на место. Она с Меером отправилась, в Польшу, чтобы найти там документы его отца. Они ездили из города в город. Вера рассказывала, как приехали они в редакцию газеты "Утренний курьер". Познакомились с журналистом паном Вишневским, который рассказал, что в Белостоке было большое еврейское гетто. Вера подумала: может, именно там погибли бабушка Меера и вся его родня? Они стали внимательно изучать фотоальбом со снимками тех, кто чудом остался жив. Книга издана на идише и английском в 1956 году в США. Среди этих людей Вера встретила трех представителей семьи Перельгут. В Белостоке Вера нашла запись, что в 1907 году 11 октября родился Нахим Перельгут в семье Зельмана Перельгута и Зейны Зарвер — дедушки и бабушки Меера. Предела радости не было. На основании этих записей Меер получил новые документы, хотя считал: жизнь уже прожита, зачем все это? Но это необходимо его детям и внукам. И внучка Даша, которой пять лет, знает, что ее дедушка — еврей. Она посещает еврейский центр, учит иврит, танцует израильские танцы, поет "Осэ шалом". А мама ее, Вера, издает газету "Евреи Северного Кавказа".
     Все стало на круги своя. Вот, правда, детство свое, Меер Перельгут часто видит во сне. Незаживающая боль души не покидает его.