Режиссер Стивен Дэлдри снял свой дебютный полнометражный фильм “Билли Элиот” в 1998 году. А у нас его показали в апреле 2001 года на фестивале Нового британского кино в Доме кино. Фильм, номинированный по трем позициям на “Оскар-2001”, поначалу кажется сентиментальной рождественской сказкой, немного скучноватой, нравоучительной, сестрой своих голливудских аналогий. Одиннадцатилетний Билли Элиот (Джейми Белл), которого мрачный отец-шахтер заставляет ходить на бокс, тянется к искусству балета (в соседнем зале, благо, натаскивают девочек в пачках). Преодолевая огромное сопротивление косной мужской среды, мальчик все же добивается своего: становится звездой большого балета. Сентиментальности прибавляет и образ доброй по сути, хотя внешне и грубоватой преподавательницы танцев, нарочито пользующейся дежурным шестидесятническим сленгом, типа “ну, вали отсюда”. Сентиментален же и образ полурехнувшейся бабушки, которая иногда сомнамбулически отправляется в поля, в сторону железной дороги, вероятно, слушать гудки паровоза, как чеховские три сестры, и которая “сама в юности занималась балетом”. Не менее сентиментален и прозревающий под конец папаша, вытирая скупые мужские слезы, наскребающий последнюю мелочь на обучение гения-сына в Королевском балетном училище. Бедный шахтер никогда не видел Лондона, и поездка туда с сыном – его первое знакомство со столицей. Сентиментальна и вся жизнь семьи, с достоевщинкой, с надрывом. Старший брат Билли – наркоман и активный профсоюзный борец с полицией. Бедность и безысходность. Папа разбивает кувалдой старое пианино. Билли говорит: “Мама бы разрешила на нем играть”. Отец орет: “Ее нет, Билли, заткнись!”
     Замкнутая мужская среда в отсутствии женщин, как известно, испытывает идиосинкразии, связанные с различными нестандартными явлениями: “Ты не станешь педиком, понял!” – ставит точки над i разъяренный папа в ответ на признание сына в занятиях балетом. Но Билли постоянно отвечает на эти обвинения: “Если я интересуюсь балетом, это еще не значит, что я голубой”. “Не все балетные – голубые”, – утверждает маленькая ученица балетной школы. И тому подобное в том же духе. Но все же в ситуации замкнутой мужской среды, да еще к тому же и среды бастующих шахтеров, по логике хорошего сценария, мало одних лишь намеков на девиантность, необходимо, так сказать, ее позитивное утверждение, эпифания. Так в фильме появляется одноклассник Билли – мальчик, влюбленный в главного героя.
     Но “Билли Элиот” не просто сентиментальная сказка и не “социальная” картина о гендерных предрассудках. Если вдуматься, сценарий гораздо хитрее и состряпан с размахом, как постмодернистская формула, утверждение нового капиталистического статус кво, где девиации играют отведенную им роль.
     Фильм имеет два основных плана: это, во-первых, жестокие мужские игры, то есть социальный конфликт бастующих рабочих и администрации, мир грубых тружеников в их столкновении с властью; во-вторых, это семейная история Элиотов, где Билли выбирает себе роль покойной матери, как бы принимая на себя функцию символического, утерянную вместе с женским началом семьи Элиотов. Точнее, возможно, сам беснующийся в первой части фильма отец вытесняет в своего младшего сына тень мертвой жены, которую ему так и не удается изгнать и уничтожить вполне (как он ни крушит, вместе с разбиваемым пианино, все, напоминающее о ней). Билли становится спасителем, как бы гарантом порядка для своей семьи и мира вообще. Как только он поступает в Королевское училище, шахтеры, по совпадению, возвращаются на кабальную работу, причем даже не уточнено, выполнены ли их условия хотя бы отчасти.
     В психоаналитической теории Лакана, к примеру, именно женская, материнская функция несет ответственность за функционирование символического порядка и его совпадение с социальным. В конце фильма буйный папа и столь же буйный братан героя выглядят вполне смирными и чуть не плачут от умиления на премьере “Лебединого озера” (автор которого, как известно, тоже проявлял гендерную рефлексию), а рядом с ними, как ни в чем не бывало, сидит влюбленный в Билли одноклассник Майкл, в красном платьице. Порядок, как социальный, так и символический, установлен.
     В соответствии с законами русской сказки, брата должно быть не два, а три. И младший, конечно, самый главный. Но, в принципе, мы вполне можем счесть отца Билли его старшим братом номер один, а его хулигана-брата – братом средним. Главой семьи тогда, в сущности, становится выжившая из ума бабушка (играющая роль виртуальных “трех сестер”). И тогда фильм Стивена Дэлдри отчасти совпадает по своей морфологии с русской сказкой, а отчасти намекает желающему на Чехова и вообще декаданс.