Михаил ГОЛОВЕНЧИЦ

          Яд Ва-Шем

Памяти
полутора миллионов еврейских детей,
погибших в годы войны
в фашистских лагерях смерти

Сад детей в мемориале Яд Ва-Шем -
Неизбывная, негаснущая боль,
Что оставлена в наследство людям всем,
Ты забыть ее потомкам не позволь.

Имена детей. Названья лагерей.
И за каждым из имен есть свой палач.
Не спеши отсюда выйти поскорей,
Не утихнет он - по мертвым давний плач.

Имена детей, да музыка в тиши,
Но не даст покоя эта тишина,
Сколько ж сил у человеческой души
Коль такое может вынести она.

Так сберечь в себе навеки будь готов
Этот голос горем меченых годин.
Сколько в нашем мире детских есть садов,
Сад детей на целом свете - лишь один...
 

               Руки
 

Руки Шолом-Алейхема
продолжали двигаться
в его последние минуты

Еще спали люди, а он уже нет
И летели минуты без счета,
И едва занимался над миром рассвет,
Когда Шолом-Алейхем работал.

Он стоял за конторкой в предутренней мгле,
О насущном не думая хлебе,
И блуждали звезды по горькой земле-
Есть же звезды не только в небе.

И Педоцур к Егупцу в коляске катил
В сюртуке городского покроя,
Тевье воз свой тянул, выбиваясь из сил-
Он-то был настоящим героем.

И в веселые дни и печальные дни,
Доброты не теряя и чести,
Был молочнику Тевье писатель сродни,
Словно шел неразлучно с ним вместе.

И когда уходил писатель от нас,
Миг за мигом теряя силы,
Все же двигались руки в предсмертный час,
Словно снова перо в них было...
 

                       * * *

Пепел Эйхмана летит над гневным морем,
Кружится, как будто воронье
Над бедой, над неизбывным горем,
И стучит в сердца людские и жилье.

Этот пепел не потрогаешь рукой,
Как потрогать нам нельзя набатный звон.
В хрупком мире, полном непокоя,
Все уйти от нас не может он.

И дымят, дымят без остановки
Жерла ржавых газовых печей,
И паучьи раздают листовки
Руки новоиспеченных палачей.

Что же делать, чтоб душа окрепла,
Чтобы мир добрей и чище стал,
Чтобы из развеянного пепла
Черной птицей Эйхман не восстал?