Актерская семья варшавян Каминских (или в польской транскрипции – Каминьских), старшее поколение в данном случае, пленилось театром в ту пору, когда после запрета еврейского театра в России труппа А.Гольдфадена еще некоторое время работала в Варшаве.
     Авраам Каминский до актерства был кожевником-заготовителем, Эстер Рохэл (в девичестве Халперн) была младшей в многочисленной и довольно-таки бедной семье. Отец перебивался случайными заработками, профессии не имел, по определению Шолом-Алейхема был "человеком воздуха". Поэтому Эстер с отрочества пришлось подрабатывать модисткой.
     В 1891 году Яков Либерт, их младший товарищ, организовал любительский кружок, куда пришли Авраам Каминский и "девица Халперн". На следующий год их кружок влился в профессиональную труппу Вайсфельда и Шварцбарда. А еще через год,  в 1893, Каминский собрал свою труппу. И в этом же году они стали мужем и женой.
 

     Как и все тогдашние труппы, они кочевали из города в городок, из городка в город; объездили всю Польшу, Литву, Украину, юг России. Бывало, играли в сараях, на досках, уложенных на бочки. В 1898 году их труппа первой после пятнадцатилетнего перерыва "пробила брешь" Одессы.
     Встретили их неплохо. Предоставили пустовавший в августе лучший в городе театральный зал. "В субботу, 8 августа, в Русском театре начинаются спектакли товарищества немецко-опереточно-драматических артистов под управлением г.г. Каминского и Бермана, – оповещал "Новороссийский телеграф"... – Труппа эта в настоящее время дает спектакли в Лодзи, где пользуется большим успехом, а так как в Одессе любят немецкий театр, особенно оперетту и комедию, то труппа может рассчитывать на полный успех". Да не удивит читателя "немецко-" в наименовании труппы. Запрет на еврейские представления снят не был, и потому труппы будто бы играли пьесы по-немецки.
     "Одесский листок" публиковал анонсы спектаклей, "Южное обозрение" печатало хоть и небольшие заметочки о постановках, зато чуть ли не обо всех. После представления 14 августа "Двух сироток" Н.Шайкевича о них писали: "Пьеса... разыграна была довольно хорошо, и публика наградила своих любимцев: г-жу Каминскую и гг. Каминского, Бермана и Краузе шумными аплодисментами". И вот только-только они стали "любимцами публики", как 17-го, "как гром среди ясного неба", последовало запрещение дальнейших спектаклей. Вероятно, их уличили в том, что играли не на немецком.
     Зато теперь в проделанную ими брешь другим еврейским (простите, — немецким) труппам проникнуть было проще. И уже в октябре сюда прибыла труппа Я.Спиваковского и благополучно проработала до 21 ноября. Потом полтора года в Одессу опять не пускали "немецкие" труппы, и вновь первыми, теперь уже в сентябре 1902 года, в Одессу приехало "Товарищество немецких опереточно-драматических артистов Д.М.Сабсая и А.Г.Каминского". Вот теперь они взяли реванш. Играли с 20 сентября по 15 декабря, т.е. почти полтора месяца. С этого времени начинается второй (после гольдфаденско-лернерского) наиболее интенсивный период еврейского театра в Одессе. Запрещения больше не следуют, и каждая труппа будет стремиться показать себя здесь. Через год труппа Каминских проведет в Одессе весь зимний сезон, с 10 сентября 1903 по 2 мая 1904 г.г. Вновь объединившись с Д.Сабсаем, будет работать здесь весной 1905 г. и т.д.
     В этот период труппа Каминских мало чем отличалась от всех остальных "немецких" трупп. Как и все, они играли пьесы А.Гольдфадена, И.Латайнера, Н.Шайкевича, только "переведенными на немецкий". Причем, этими переделками занимались сами антрепренеры, и каждый кроил их под свою труппу и премьеров. Поэтому одни и те же первоисточники принимали самые неожиданные наименования. К примеру, "Бранделе Козак" А.Гольдфадена становился то "Верным Яковом", то "Тещей, или "Пятым зятем"; а "Велизарий" И.Латайнера - и "Злой женой", и "Местью жены", и "Злой женой хуже смерти", и "Ишо-роо" и т.д. и т.п. Ничего со времен Гольдфадена не изменилось и в жанровых пристрастиях. Все предпочитали оперетты и мелодрамы "с пением и танцами" или исторические сюжеты, разыгрываемые в тех же жанрах. Все сказанное относилось и к Каминским.
     "Сюжеты большинства входящих в репертуар сценических произведений, изобилующих массою музыкальных номеров, в связи с оригинальной немецкой речью исполнителей, более близкой к еврейскому разговорному языку, привлекает в Новый театр особый контингент зрителей, – писал рецензент газеты "Театр" в 1902 г. – Одним из достоинств труппы является безупречный ансамбль, искупающий даже дефекты обстановки, объясняющиеся отсутствием соответствующих костюмов и декораций". Да и откуда у нищей еврейской труппы "соответствующие" костюмы и декорации?!
     В репертуаре Каминских исторические оперетты – "Испанский философ, или Абен-Эзра" (в афише автором назван Каминский, выступивший и в заглавной роли; Каминская – дочь Иегуды Гелеви), "Герой, или Второй Самсон" (т.е. "Бар-Кохба" Гольдфадена; Каминский – Папус, Каминская – Дина), "Гедалиу и Гадасса", принадлежащие перу то ли Латайнера, то ли проф. М.Горовица (в загл. ролях – Каминские), "Эпикуреец, или Трефяк" (бывш. "Еврейский пан" Н.Шайкевича; Каминская - Динара, Каминский – слепой сват Шапс), "Яков и сыновья" Гольдфадена (Каминский - Симон, Каминская – Зелоха); в "Суламифи" Каминский – Абсолон, Каминская – Авигайль; в комедиях – "Капризная дочь, или Оба жулика" (Каминская в загл. роли), "Колдунья" (Каминская – Миреле, Каминский – Баба-Яхна), в "Доре, или Миллионере-нищем" Каминские в заглавных ролях и т.л. "Заглавную роль исполняет с полным успехом г-жа Каминская, вносящая много неподдельного чувства в свою игру и немало лиризма в пение, – писал тот же рецензент через год о "Гедалиу и Гадассе". – Прекрасным партнером ее является г. Каминский, держащийся с большим достоинством на сцене и обладающий, по-видимому, огромным опытом, дающим ему возможность скрашивать некоторые, не совсем благодарные места его роли". Т.е. играют они много и в разных жанрах, заняты почти во всем репертуаре. Однако следует отметить, не всегда роли основные, давая играть и другим своим актерам.
     В 1903 году Каминская решила покорить и певческие роли, и – преуспела. "В заглавной роли, – писал рецензент "Одесских новостей", – выступила талантливая премьерша труппы г-жа Каминская. Такой исполнительницы Суламифь постоянные посетители Нового театра давно не видели". "В пьесе "Бар-Кохба" с большим успехом выступила в роли Дины г-жа Каминская, – писал его коллега из "Южного обозрения", - теплота, искренность в исполнении – отличительные черты этой артистки" и т.д.
     Но вскоре Каминская серьезно заболела. Нужна была срочная замена. И Каминский нашел ее в певице Надежде Нерославской. Выздоровев и вернувшись на сцену, Каминская эти роли себе вернула. Она уже чувствовала свое призвание драматической актрисы, и на свой бенефис ставит историческую драму О.Лернера "Юдифь". Постановка "явилась приятным сюрпризом после целого ряда надоевших опереток и комедий, – писал рецензент "Вечернего листка зрелищ"... - Роль Юдифи г-жа Каменская провела с присущим этой артистке дарованием. Она поняла "величие" своей роли и дала выпуклый образ избавительницы народа...". А в "Анне Белошвейке" Латайнера Каминская "дала волю излиянию чувства скорби" в сцене смерти "плода любви несчастной" такого драматического темперамента, что "в зрительном зале начался такой же плач, какой на малорусской сцене вызывала г-жа Заньковецкая".
     Здесь же, в Одессе 1903 года, дебютировала четырехлетняя дочь Каминских Ида. Она играла 6-летнего Гиома в "Адъютанте-майоре", 5-тилетнюю Иду в "Тайнах Нью-Йорка", исполнила героиню в младенчестве (Софью) в "Железной женщине" (во взрослом состоянии ее играла мама), 5-летнюю дочь героини в "Атамане разбойников", в "Катастрофе на железной дороге", Гарри в "Анне Белошвейке" и т.д. Мало того, она тут же была замечена прессой.
     "Малолетняя Каминская, исполнившая довольно большую роль Сема, сына Файнов, – писали "Одесские новости", – была очень мила, и ей много аплодировали"; "Большой успех выпал на долю малолетней Каминской в роли ребенка Гарри", – констатировала газета "Программы и обозрения зрелищ и театров" и проч.
     В 1906 году, основывая свой стационарный театр в Варшаве, Каминские уже ориентировались именно на драматический репертуар, в основу которого легли пьесы Якова Гордина, и именно в их труппе драматург нашел лучших интерпретаторов своих пьес в России. Играли и других драматургов – Д.Пинского, М.Рихтера, З.Корнблита, Н.Ракова, З.Либина, Шолом-Алейхема, но основу их репертуара все же будут составлять пьесы Гордина. Благодаря им труппа поднимется на несколько ступеней вверх, а Каминская станет той великой Каминской, первой актрисой еврейского театра, какой стала. И в Петербург 1908 года приедет совсем иная труппа, нежели та, какую мы покинули в 1904-м в Одессе. "До последнего времени еврейский театр был театром оперетки, смешанной с фарсом, – писал, несколько преувеличивая ситуацию, А.Кугель. – Драма не успела еще кристаллизоваться, и потому театралу там делать было нечего. Но в Америке евреи зажили особенно интенсивно-национальной жизнью. Появились драматические театры, авторы для театра. Главный поставщик еврейского театра Гордин, напоминающий Дьяченко. Психология не претендует на глубину. Эффекты испытанные, бытовая сторона намечена верно, но чертами широкими, и актеру простору сколько угодно. Я был на нескольких спектаклях еврейского театра. Решительно это хорошая труппа... Примадонна г-жа Каминская - актриса большого таланта, в высшей степени правдивая, реальная, напоминающая несколько своей манерой Дузе и вообще италианскую школу. В сценическом смысле я всякий раз получал от г-жи Каминской несколько прекрасных ярких мгновений, ради которых только и стоит ходить в театр..."
     Писали о них много, кажется, все повременные издания тогдашнего Петербурга, за исключением "Нового времени" А.С.Суворина. И больше всех, конечно, об Эстер Каминской. Мечтатель из "Рассвета" дал несколько обобщенные характеристики актерам, в том числе и  Каминским: "У Каминского имеется школа, выдержка, спокойствие и экономия в движении, в жесте". Лучшая из его ролей, считает автор, – Цалел Рапопорт в "Ди шхите": "Властный и жестокий, умный и циничный, набожный хасид и развращенный эпикуреец, – он представляет особенные трудности для артиста. Каминский создал образ спокойной покоряющей силы. Он сдерживает большой темперамент... Как и Каминская, он умеет вкладывать содержание в слова, отбрасывая театральное подчеркивание".
     И на этот раз с ними была Ида, теперь – девятилетняя. И снова она играла дочерей, сыновей, внуков персонажей, которых играли ее родители. И критику только оставалось удивляться, как ей удавалось, к примеру, "провести длинную роль с изумительным для ребенка подъемом и живостью" в "Незнакомце".
     Успех труппы настолько высок, что труппе разрешили продлить гастроли. Наибольший резонанс критики вызвала постановка драмы Пинского "Мать". Даже Кин из "Речи" отбросил иронию, с какой он рецензировал предыдущие спектакли. В этой пьесе, посчитал он, Каминская "раскрыла перед зрителями ту часть души, которая до сих пор оставалась для них сокрытой. А оставалась она сокрытой потому, что в драме талантливого еврейского писателя ее тонко поющая душа впервые нашла те аккорды, с помощью которых можно потрясти даже и наименее чуткого зрителя. "Мать" есть трагедия матери. Даже не еврейской матери, а матери вообще... Для г-жи Каминской с ее оригинальным и глубоким дарованием, эта роль женщины, разорвавшей свое сердце между матерью и женой, – является наиболее благодарной. И после Элеоноры Дузэ, мы затрудняемся назвать еще кого-нибудь, кто в состоянии был бы с такой выпуклой яркостью и при этом без излишних подчеркиваний изобразить надлом многогранной и в то же самое время единой в своих проявлениях человеческой души".
     Вдохновенные успехом, уверовавшие в правильность выбранного пути, уезжали актеры из Петербурга. Но уже через десять месяцев Еврейский Литературный театр вновь в столице. В труппе произошли некоторые перемены: ушли Л. и 3. Раппели, И.Брандеско, М.Шпиро, А.Шлиферштейн, зато появились Л.Желязо и Г.Сероцкий. Но главным приобретением труппы стал Яков Либерт, у которого Каминские когда-то начинали, и который время от времени появлялся в их труппе и раньше.
     На этот раз о них писали, как о добрых, старых знакомцах.
     Открылись 9 марта 1909 г. "Миреле Эфрос", на которую, наконец-то, критики обратили особое внимание. Из новых спектаклей показали "Бога мести" Ш.Аша, "В разброд" и "Совет" Шолом-Алейхема, "Виленского балабесила" и "Вечную песнь" М.Арнштейна, "Шолом-баис" М.Рихтера, "Ради счастья" С.Пшибышевского, "Пасынков жизни" Д.Бернарье, "В заблуждении" и "Еврейских актеров в поездке" самого А.Каминского. Но количественно больше и чаще все же продолжали играть Я.Гордина, хотя к прежним его пьесам добавились только "Братья Лурье" и "Гершеле Дубровнер". "Сейчас у меня, как и у многих других, праздник, – писал Мечтатель из "Рассвета", – праздник еврейского искусства, праздник возрождающейся молодости, окрыленных чаяний и грез. В еврейском театре мы получили реальный образ воплощения нации... В еврейском театре мы приобретаем... иллюзию родины. Сидя в театре Каминского, проникаясь ощущением живого, творящего национального гения, временами забываешь, что ты в холодном, враждебном тебе Петербурге..."
     Любимейшей ролью Каминской стала Миреле Эфрос, прошедшая почти незамеченною в прошлом году. Теперь она играет ее в свой бенефис 8 апреля, который сопровождает настоящий триумф. "Исполнение ею роли Миреле Эфрос выдвигает ее в ряд первых актрис мира. Столько чувства, искренности, благородства, художественного вкуса, что чувствуешь себя зачарованным", – писал наиболее талантливый театральный критик начала века Рафаил Кугель.
     "Бенефис совпал с пятнадцатилетней артистической деятельностью артистки. Чествование, в коем изъявили желание принять участие многие известные артисты и литераторы, состоялось 16 апреля", – сообщал журнал "Театр и искусство".
     Понятно, что Каминской хотелось продлить праздник, а то, что за радость – и бенефис, и юбилей в один день. И то, что для юбилея был выбран Петербург, тоже нетрудно объяснить. Непонятно только от чего Каминская вела отсчет? Если со дня своего первого выхода на сцену, то получилось бы 18 лет, если с основания своей труппы, то – 16. Да какая, в конце концов, разница. Хотелось самоутверждения на российской сцене, и не только для себя, но и для всего еврейского театра. И именно – в столице Империи.
     "Я внимательно прослушал пьесу до конца – и обогатился открытием, что еврейский театр – не миф, не балаган, – писал известный русский писатель Скиталец, – что он существует как художественное явление и что он способен, как и всякий другой театр, отражать душу, жизнь и стремления своего народа... Г-жа Каминская – прекрасный реальный талант. – И подмечал то, что остальные писавшие о ней не заметили. – В роли Миреле Эфрос, преобладающая нотка у нее, ирония, которая составляет три четверти еврейской души. Г-жа Каминская дала истинно-художественный образ – человеческий и национальный в одно время..."
     В юбилейный день Каминская играла Хасю-сироту. После третьего акта началось чтение адресов – от еврейского литературного общества, от газеты "Фрайнд", от еврейских студентов, от петербургских почитателей, от журнала "Театр и искусство", от труппы выступил Я.Либерт. От московского Художественного театра, гастролировавшего в это же время в столице, юбиляршу приветствовал И.Уралов. Затем началось чтение телеграмм – из Италии от Шолом-Алейхема, из Берлина – от Д.Пинского, из Вильны и Ковны, Белостока и Варшавы, Риги и Лодзи, Минска и Двинска... А репортер "Петербургской газеты" подметил, что "артистке поднесли массу драгоценных вещей, в том числе серебряную вазу с живыми цветами от г-жи Комиссаржевской".
     Уезжали Каминские из Петербурга обласканные любовью зрителей и прессы, достигнув вершины славы. После такого успеха можно было спокойно ехать на гастроли в Америку.
     Но уезжала Каминская одна. Труппа распалась. Началась довольно-таки странная история театра Каминских. Эстер то уезжала гастролершей в другие труппы, то вновь воссоединялась со своими актерами, то вновь срывалась с места и т.д.
     В июне 1910-го Наум Липовский организовал Первую соединенную труппу, хотя "соединяться" нужно было только ему с каминовцами: в труппе Эстер и Ида Каминские, Р.Ермолина, С.Эдельман, С.Бертиль, Я.Либерт, Г.Вайсман, Т.Сероцкий, И.Берман, И.Кон и др. 20 августа в Минске труппу возглавил А.Каминский. Здесь Э.Каминская впервые сыграла "Нору" Ибсена и Магду в "Родине" Зудермана. Анонсировала и "Даму с камелиями" А.Дюма-сына, которую начала играть в Америке, но здесь почему-то не показала. "0т "Шхите" и "Миреле Эфрос" к "Норе" скачок чересчур громадный, чтобы он не мог оказаться роковым даже для такого таланта, как Каминская, – писал минский корреспондент "Одесских новостей". – Тем не менее, постановка "Норы" оказалась настоящим триумфом для труппы Каминской. Все, и интеллигенция, и масса, соединились в общих овациях по адресу артистов". Критика других городов была менее благосклонна к Каминской и актерам в западноевропейском репертуаре. Она считала, что эта драматургия не для еврейского театра вообще.
     С октября 1910 года в Одессе Каминская с частью своих актеров гастролирует в труппе Д.Сабсая. Вот теперь труппу можно было назвать "соединенной", ибо здесь с Каминской, Ермолиной, Эдельман, Либертом, Вайсманом и Коном играют сами Сабсай, Р.Заславский, артист "сам по себе" – блуждающая звезда. Здесь начала выступать артистка Регинская – шестнадцатилетняя Регина Каминская, старшая дочь Каминских.
     С той поры Каминская больше играет новые пьесы американских драматургов, которые она привезла из заокеанских гастролей, нежели Гордина. Интересна статья Вл.Жаботинского о Каминской этого периода: "Э.Р.Каминская владеет в изумительной степени секретом сочетания всечеловеческого с еврейским. Играет ли она гордую Миреле Эфрос или девочку-сироту Хасю, это и цельный, как одного куска выточенный образ женщины – женщины всего мира и всех времен, в разных стадиях ее женского мученичества – и с головы до ног еврейка, дитя того печального, темного, но по-своему красивого мирка, имя которому гетто... Она ничего не подчеркивает, ее сочный жаргон очищен одинаково тщательно и от неметчины, и от говора улицы, ее жесты немногочисленны и сдержанны..."
     А Каминский в это время готовил к открытию свой стационарный театр в Варшаве, который и открылся в мае 1911 года на Обозной улице, дом 3, построенный на деньги нескольких местных меценатов. "31 мая в Варшаве состоялось открытие нового еврейского театра, – сообщалось в "Рассвете", – во главе которого стоит Э.Р.Каминская. Для открытия была поставлена "Миреле Эфрос". После спектакля... состоялся банкет, на котором присутствовали представители еврейской литературы и театра в Варшаве".
     Но что-то гонит ее из родного города. Уже летом она "блуждает" из труппы в труппу. В августе застаем ее снова с Д.Сабсаем в Елисаветграде, в сентябре 1912-го – в труппе Ю.Адлера в Вильне, зимний сезон 1912/13 гг.  проводит в труппе М.Генфера в Вильне же. Здесь с нею выступает Регина Каминская...
     А.Каминский и Я.Либерт с Региной зимний сезон 1911/12 гг. тоже провели вне Варшавы, работают в Вильне, в Пасху – в Витебске. С ними Я.Бен-Ами, М.Триллинг, Г.Вайсман, С.Эдельман, А.Тейтельбаум, Г.Сероцкий и др. В репетуаре И.Золотаревский, З.Либин, Л.Кобрин, Д.Пинский. В Двинске 22 февраля 1912 г. Регине предоставили бенефис. "Юная, почти ребенок, г-жа Каминская проявляет огромные артистические способности, – писал тогда местный рецензент. – Это восходящая, крупная величина. Умелая внешняя ориентировка в связи с внутренним содержанием, продуманность условий нахождения данного типа, недурная мимика – все это характеризует артистку с лучшей стороны. Игра ее наблюдается с наслаждением, так как она дает хороший ритм и просто и связно ложится прочным звеном в общем ансамбле. Ставится пьеса "Жестокий отец", шедшая уже в первый приезд к нам гастролирующих артистов. Тогда г-жа Каминская в роли Рохеле вывела чудный образ натуркинда, что необыкновенно метко подходило к ее грации и возрасту. И надо было удивляться с какой психологической обоснованностью и поражающей силой реализма этот полуребенок изображал молодую мать, у которой, еще больной, вырывают новорожденного ребенка..."
     8 ноября 1913 года Регина умерла от лейкемии. Болезнь начала давать о себе знать еще полтора года назад. Три недели назад Эстер Каминская отвезла ее в Берлин... Еще 15-летней девочкой Регина обнаружила недюжинный драматический талант. Поступив на сцену, она сразу обратила на себя внимание варшавской театральной критики, предсказавшей молодой артистке блестящую будущность, – писала московская "Театральная газета". - Все принятые меры к спасению ее жизни не помогли. Преждевременная кончина молодой талантливой артистки вызвала глубокую печаль...", многие газеты, столичные и периферийные, опубликовали некрологи о ней. Регине было всего 19 лет.
     В конце года Эстер Каминская и Яков Либерт уехали на гастроли в Париж и Лондон. Вернулись в Россию вовремя. А на родине, в связи с началом войны снова новость. Опять запрещен жаргон на театре, теперь за схожесть звучания с немецким.
     И.Веритэ собирает русскую труппу и с Каминской разъезжает по странам и весям с тремя спектаклями: "Миреле Эфрос", "Убой" и "Хася сирота". Обычно Каминская первые два спектакля играет в каждом новом месте дважды, "Хасю" – один раз. "Талантливая еврейская актриса от перехода на русскую сцену не потеряла, конечно, своего таланта, – замечал один из корреспондентов журнала "Театр и искусство", – Но еврейский акцент мешает художественному исполнению".
     В 1918 году, во время немецкой оккупации Польши, умер А.Г.Каминский. А Э.Каминская с дочерью Идой и ее мужем З.Турковым в это время моталась по Украине. В Киеве они выступали в "1 Государственном еврейском театре Унзер Винкль". Как раз перед приходом деникинцев Эстер-Рохл уехала в Москву. "В истории мирового театра – рядом с именами Бернар и Дузе, Комиссаржевской и Ермоловой будет стоять имя  в е л и к о й   е в р е й с к о й   а р т и с т к и, - писал тогда обозреватель "Вестника театра", – не в блеске комфорта триумфировавшей, а скитавшейся в непрерывном огне любви к своему народу, имя гордой и непреклонной в горе и монументальной в творческом достижении Эстер-Рохе Каминской".
     В последние годы Э.-Р.Каминская писала в основном мемуары, которые назвала "Тернии и цветы", и которые были опубликованы уже после ее смерти в Варшаве 25 декабря 1925 г.
     Ида Каминская и З.Турков вернулись в Варшаву и возглавили художественный театр (1921–28). В 1933 году Ида организовала и возглавила Варшавский еврейский театр. С началом Второй мировой войны она бежала в Советский Союз, где в конце 1939 года была назначена художественным руководителем Львовского еврейского театра им. Шолом-Алейхема. В 1941-м вместе с театром эвакуировалась во Фрунзе. В 1947 году вернулась в Польшу, поочередно возглавляла театры в Лодзи (1949–53), Вроцлаве (1953–55) и Варшаве (1955–68), которому было присвоено имя ее матери. Ида довольно много снималась в кино. Еще в 1913–14 гг. она с труппой Каминских участвовала в съемках картин "Любовь и смерть", "Герцеле меюхес, или роковая клятва", "Ди Шхите", "Дочь кантора", "Давид Кузнец", "Двумужница", "Миреле Эфрос" и др. В 1923 году они вместе снялись в картине З.Туркова "Сговор", которая была поставлена по пьесе С.Ан-ского "Диббук". Из послевоенных картин наибольший успех выпал на долю Иды Каминской в фильме Я.Кадара и Э.Клоса "Магазин на площади" (Чехословакия, 1965), рассказывающий о евреях в годы фашистской оккупации и отмеченный в 1966 г. премией "Оскар" за лучший иностранный фильм, Государственной премией ЧССР и другими наградами.
     В 1968 г., в разгар антисемитской кампании в Польше, когда еврейский театр лишился зрителей, Ида эмигрировала в США, играла в театрах Нью-Йорка. В 1975-76 гг. гастролировала в Израиле.
     Умерла в Нью-Йорке в 1980 году.