22 июня 1941 года застало заместителя директора сельской школы возле Шепетовки Якова Ингермана в последних хлопотах по приготовлению бала выпускников. Поначалу его отправили на фронт, однако потом владеющего несколькими языками,в том числе немецким, отозвали на разведкурсы. После окончания курсов, летом 1942 года, он был выброшен в тыл врага с заданием организовать сопротивление фашистам.
     Ингерман добирался до явки подпольщиков в одной из деревень несколько дней и ночей. Рядом с деревней стояла немецкая часть. Командование поставило перед ним задачу внедриться на службу к оккупантам. Однажды Яков, набравшись смелости, подошел к солдатам вермахта и попросил у них... взять почитать газету. Удивленным немцам он рассказал, что его отец казак, а мать – этническая немка. На следующий день он уже начал работать переводчиком (накануне партизаны убили прежнего переводчика). "В свой первый рабочий день я устроил для моих немецких хозяев вечеринку у моего "дедушки", на самом деле руководителя подпольщиков, – рассказывает он. – Так мне удалось завоевать их доверие. Жители деревни плевали в мою сторону за то, что я пошел к немцам работать. Чувство было неприятное, однако ничего не поделаешь – задание нужно выполнять".
     Позже Ингерман "пошел на повышение" – попал во вспомогательную часть, занимавшуюся ремонтом линий электропередач и водопровода в оккупированных районах. "Меня считали настоящим арийцем, – говорит он. – Когда однажды меня оскорбил немецкий солдат, командир роты тут же собрал всех на плацу и заявил, что если кто-то позволит себе что-то подобное, то его немедленно переведут на фронт".
     Ингерман говорит о тяжких сомнениях, в которых проходили дни. "Мои товарищи воевали на фронте, а я проводил целые дни, ничего не делая для родины". Как-то, передавая в очередной раз информацию связнику подполья, он попросил передать командованию, что хочет уйти в лес к партизанам. На следующий день ему был передан краткий приказ: "Продолжать работу на прежнем месте".
     Тем временем часть Ингермана продвигалась вслед за наступающими частями вермахта. Яков (который стал Якобом) продолжал служить переводчиком в части и все так же собирал информацию, которая потом уходила в Центр. Периодически он натыкался на еврейские гетто. Однажды Ингерману удалось передать евреям ящик гранат. Жители гетто подняли восстание – часть из них погибли в бою, однако остальным удалось уйти.
     В части любили молодого переводчика. Однажды, на Рождество, солдаты ему притащили целую кучу подарков. Суровый командир роты, не дававший обычно спуска солдатам, вызвал к себе как-то Якова и сказал, что хотя по документам он и числится русским, однако в его жилах течет германская кровь. После этого офицер сделал паузу и торжественно объявил, что по окончании войны он станет приемным сыном в его семье. Ингерману стоило большого руда скрыть свое замешательство от такой "радости".
     Самое страшное наступило позже, когда в одном из мест по пути следования ему приказали явиться в гестапо. Оказалось, что партизаны убили гестаповского переводчика, и палачи попросили в части вермахта "одолжить" им на время человека, свободно владеющего двумя языками. На очередной встрече со связником Ингерман заявил, что на этот раз он уж точно уйдет в лес. Однако ему было сказано, что командование довольно представившейся возможностью получать информацию прямо из логова тайной полиции.
     Гестапо разместилось в том же здании, где некогда было управление НКВД. На первом же допросе, когда палачи приступили к пыткам арестованного, Ингермана стошнило. Его выпроводили со словами, что он "не годится для такой работы". Уходя, он услышал смешок по поводу "этих неженок из армии".
     Он прошел со своей частью путь на Восток, а затем той же самой дорогой отступал вместе с ней под ударами Красной Армии. Перед тем, как рота должна была прибыть на территорию самой Германии, он получил приказ покинуть часть и пробраться в Северную Италию. Там он должен был присоединиться к подпольной группе итальянской графини, 60-летней Ольги Марино.
     По пути он попал в один монастырь, где ему встретился монах, в прошлом профессор-лингвист. Разговаривая с Ингерманом (они говорили по немецки – Яков был в форме германской армии), этот человек вдруг сказал: "Ты – еврей". Позже он объяснил ему, что как специалист понял по его выговору, какой он национальности. Этот же монах учил Ингермана еврейскому алфавиту, который Яков к тому времени подзабыл, и читал ему стихи Бялика.
     Добравшись наконец-то до поместья Марино, Ингерман присоединился к ее подпольной группе. Среди прочего, он занимался поиском и спасением евреев, бежавших из концлагерей и поездов, доставлявших их к местам уничтожения. В этом ему помогала и форма, и прекрасное знание обычаев и порядков, принятых в германских войсках. "Итальянцев невозможно сравнивать с украинцами или поляками, – категоричным тоном говорит он. – Среди жителей Италии не было антисемитов. Каждый из них, кто мог хоть немного помочь евреям, помогал. Ольга, будучи очень богатой женщиной, обеспечивала и руководила всей этой подпольной деятельностью".
     Ингерману пришлось еще раз встретиться с тем самым усыновившим его командиром. Встреча произошла совершенно случайно возле поместья Марино. Офицер бросился к нему и начал кричать, что американские войска уже близко и им нужно побыстрее уносить ноги. И тут немец вдруг увидел повязку с итальянским флагом на рукаве Якова (в те дни окончательного крушения рейха такие повязки носили члены Сопротивления).
     “Скажи, Якоб, ты работал на них и там, в России?", спросил он его упавшим голосом. "Все время", – был ответ.
     В Италии Ингерман встретился с бойцами Еврейской бригады, сформированной из евреев Эрец-Исраэль. Он помогал им переправлять в Палестину уцелевших евреев. Потом и сам вместе со своей женой, дочерью Ольги Марино, Альбертой, на корабле нелегальных репатриантов "Йешайягу Веджвуд" прибыл в Эрец-Исраэль.
     Молодая пара поселилась в кибуце "Аялон". Однако через некоторое время они расстались, и Альберта, принявшая к тому времени иудаизм, вернулась на родину. Кстати, позже она все-таки вернулась в Эрец и приняла участие в войне за Независимость. Яков покинул кибуц годом позже. Он закончил офицерские курсы, также воевал на той войне в чине майора. Кстати, в конце войны Яков узнал, что жива его мать. Ему удалось каким-то чудом переправить ее в Эрец-Исраэль. Здесь она дожила до 96 лет. По окончании войны вместе со своей второй супругой Шулей работал в разведке.
     Ингерман и по сей день отказывается говорить, чем он занимался на секретной службе. Единственное, что он позволяет себе вспомнить, – это, что в 1961 году получил премию "За вклад в укрепление безопасности страны".