Нескончаемая наша борьба с палестинской гидрой вступила в новую фазу – вернее, старо-новую. Очередной круг или очередной виток спирали? Как здорово было бы разделаться с этой вечной проблемой одним ударом, избавиться от постылого Арафата, выбросить его на свалку истории – вместе с его камарильей. О, как нам хочется, как всем нам хочется...
     Не удастся. По крайней мере, в той форме, в которой это представляют себе многие. Палестинцы-то остаются, а с ними и проблема, а с нею и автономия, и вождь, и пророк ее – Арафат. В том-то, кстати, и беда – наша и палестинцев, – что Арафат чувствует себя не реальным политическим лидером, а вождем и пророком из легендарных времен. В отношении Арафата, его намерений и характера левые ошибались, и эту ошибку нужно признать.
     Однако и другому лагерю торжествовать не с чего – хотя его представители нынче чувствуют себя именинниками. Проблема, как уже сказано, остается, и она будет постоянно напоминать о себе, требовать решения, как кровоточащая, гноящаяся рана требует лечения. И тут хирургические меры – необходимые, конечно, – придется сочетать с тонкой терапией.
     Сегодня правые любят убаюкивать публику – в расчете на ее короткую память – сказками о том, как все было хорошо и мило в израильско-палестинских отношениях, пока не пришли зловредные утописты со своими идеями нового Ближнего Востока и не устроили нам всем Осло. Так вот, как говаривал товарищ Сталин, "нэ так все было, нэ так" (прекрасно понимаю, что рискую немедленно быть объявленным сталинистом и агентом палестинско-большевистского заговора – ведь сказал же кто-то недавно, что критика последних действий Шарона Эфраимом Снэ прямо объясняется происхождением министра от коммуниста-отца). Были и до Осло теракты, была интифада, была массовая враждебность к Израилю и евреям.
     Приходится признать, что мы имеем дело с больным, обезумевшим палестинским обществом. Патология, фобии, комплексы, за которые мы платим своей кровью. Они, правда, тоже, но нам от этого не легче. Проблема в том, чтобы признать: и наша доля вины есть в этом безумии. Я не говорю о событиях и решениях полувековой (или более) давности, не собираюсь разбирать по кирпичикам, развинчивать и развенчивать сионистский эпос. Речь идет об ошибках, которые израильское государство и общество совершали уже после Шестидневной войны. О самонадеянности, ослеплении, о грубых просчетах при оценке стратегической ситуации. Мы сами вели поселенческую политику без ориентиров, наобум, намереваясь сделать заселенные евреями территории разменной монетой при окончательном торге и, превратив их на деле в неприкосновенный запас, он же балласт. Мы сами подкармливали ХАМАС в надежде противопоставить религиозных фундаменталистов радикальному и жестокому, но как-никак светскому, а значит, и более вменяемому палестинскому врагу. Сегодня психологи и аналитики дивятся причудам поведения Арафата, выстраивают компьютерные модели его ментальности. Но нельзя избавиться от ощущения, что, не будь рядом с ним цветущих исламистских движений и шейха Ясина, выпущенного нами из-под стражи в автономию, поведение Арафата было бы более предсказуемым.
     Наконец, нынче даже Бени Элон туманно рассуждает о том, что часть территорий Иудеи и Самарии может стать в будущем частью палестинского государства – правда, со столицей в Аммане. А ведь от такого решения мы были недалеки в 80-е годы, когда Перес вел переговоры о передаче значительной части территорий под суверенитет иорданского монарха. Но Ицхак Шамир тогда "зарубил" это соглашение.
     Все это я говорю к тому, что нынче нам надо попытаться не продолжить череду ошибок. Одной из них может стать надежда, что при нынешнем раскладе сил и интересов в мире, при нынешней линии американцев на борьбу с террором мы сможем переломить палестинцам хребет, силой принудить их отказаться от национальной гордости (воспаленной), национальных чаяний (утопических), национальной мифологии (взрывчатой и донельзя враждебной нам).
     Во-первых, обездоленность палестинцев – не миф, а реальность, к которой мы изрядно приложили руку. Это не значит, что мы должны руководствоваться в отношениях с ними комплексом вины, просто нужно держать это соображение в уме.
     Во-вторых, и мировое сообщество нам не удастся полностью привлечь на свою сторону, убедить его в правильности именно нашего видения проблемы. Принцип тут простой: средства, которые палестинцы используют в борьбе против нас – взрывы и стрельбу, американцы с европейцами могут находить возмутительными и неприемлемыми; цели их они считают законными и оправданными. Средства – средства террористов. Цели – цели национально-освободительного движения. И из этой дилеммы выбраться очень трудно.
     Встает, однако, сакраментальный вопрос: что делать? Вступать в очередной раз в переговоры с Арафатом мне кажется делом почти безнадежным – он слишком закоснел в своих мифологических доспехах, в позе Салах ад-Дина наших дней. Разрушать существующие структуры власти автономии – но тогда нужно либо брать территории под жесткий оккупационный режим со всеми вытекающими отсюда военно-политическими последствиями, либо допустить там полную анархию и усиление позиций крайних экстремистов.
     Совершенно иллюзорна надежда найти сейчас в палестинском обществе лидеров, готовых пойти на соглашение с Израилем, отвечающее преимущественно нашим интересам. Тем более глупо надеяться, что палестинцы признают благодетельность и гуманный характер оккупации.
     Стойкость, твердость, готовность к отпору мы обязаны проявлять. И у нас есть национальная гордость, свои чаяния, мифы и комплексы. Всем этим нельзя пренебрегать, выстраивая политику. Но и аналогичные свойства за палестинцами тоже нужно признать. У них – сила отчаяния и слабости, сила ослепленных ненавистью, сила тех, кому нечего терять. Что ж, нужно противопоставить силе – силу, решимости – решимость. Но во всех своих действиях нам следует оставлять перспективу политического решения в будущем, не загонять окончательно противника в угол.
     В этих условиях на повестку дня выходит идея одностороннего отделения – идея сложная, требующая тщательной проработки, учета множества факторов, взвешивания возможных последствий. Однако она выглядит, как возможность хотя бы на время вырваться из заколдованного круга (или спирали?) силовых решений, диктуемых популизмом и отсутствием политической инициативы.