Среди всех тех вопросов, которые нам приходится решать в этой жизни, есть вопросы, которые можно назвать неудобными. Обсуждая их или даже пытаясь думать на эти темы, мы испытываем некоторое внутреннее неудобство; как следствие, стараемся избегать - и вопросов, и раздумий. Причем это не связано со сложностью вопроса. Легче честно сказать, что я не знаю ответа. Я не знаю, есть ли жизнь на планете звезды Альфы Центавра, и не знаю, могли ли произойти преобразования 90-х годов в России с меньшим количеством моральных травм для граждан. И никто не осудит меня за эти два незнания и еще за двести других. Но есть вопросы, на которые и ответить трудно, и за уклонение от ответа нас (хотя бы внутренне) осудят и другие граждане, и мы сами. Это означает, что и мы, и другие интуитивно предполагаем, что нам есть, что сказать, и что уклонение от ответа связано с какими-то неблаговидными мотивами.
     Почему же мне показалось интересным обратиться именно к неудобным вопросам? Причин две: во-первых, это элементарное любопытство, во-вторых, это постоянные контакты с теми, кто, к счастью, моложе меня. В силу возрастных особенностей психики они не прощают “уклонения” от вопросов. У них просто еще не сложилась молчаливая практика оберегания своей и чужой психики от проблем.
 

Рис. В. Бродского

     Среди неудобных вопросов есть и такие, которые естественно счесть “еврейскими”. Вот два из них: вопрос о двойной лояльности и вопрос о групповой ответственности.
     Вопрос о двойной лояльности обычно формулируется так. Есть еврейская традиция, которую мы соблюдаем, и есть законы страны проживания. Что мы должны соблюдать при конфликте? Известное положение насчет “закон страны – закон” дает возможность в разговоре на публике красиво выйти из сложного положения, но все мы понимаем, что проблему так не решить. Закон ведь может и повелеть варить козленка сами знаете в чем. Есть здесь и политический аспект: например, могу ли я как военнообязанный участвовать в арабо-израильском конфликте, естественно на стороне наших союзников-арабов? Ведь среди советского спецназа, побывавшего на Синае, были и евреи (читайте Веллера, там хотя и приукрашено, но по сути – правда). Какие-то отдельные ситуации такого типа разрешимы, умный завлаб не пошлет кипастого сотрудника на мясокомбинат таскать свиные туши. Это, конечно, шутка, но система – где по гуманности конкретных людей, где по осторожности, чтобы не было конфликтов – действительно изредка проявляла разумность. Но бывало это действительно весьма редко, кроме того, нас-то интересует вопрос в принципе. Конфликт еврейского и государственного может возникнуть в любой момент, и возникал он в любой момент. Разумеется, как-то он разрешался, и как-то он разрешается всегда, но мы понимаем, что есть ситуации попроще, а есть вещи принципиальные. Поэтому проблема двойной лояльности реально существует.
     И радикально разрешить ее невозможно. Разве что поселиться среди израильских ультраортодоксов, тех самых, что не признают Государство Израиль, не платят ему налогов и не берут в руки его денег. Уж не знаю, как они живут. И хоть глубоко и искренне уважаю их как честных и бескомпромиссных людей, но ни присоединиться к ним сам не могу, ни вас к этому не призываю.
     Но собственно, почему мы так боимся этой проблемы? Ведь мы сталкиваемся, в той или иной форме, с этой проблемой сто раз на дню. Работа и семья; жена и любовница; дети и друзья; да просто на каждом шагу! Пока в сутках лишь 24 часа, а в кошельке нет неразменной бумажки, эта проблема будет. То есть будет всегда. И как-то мы ее решаем. Разумеется, в конкретных ситуациях мы всегда находим выход из положения – с сомнениями, с мучениями, с конфликтами, да что вам рассказывать, все мы взрослые люди... но находим.
     Другое дело, что ситуация бывает такова, что от нас требуют ответа на вопрос типа того, как бабушка спрашивает внучка, кого он больше любит: папу или маму? Умный внучек, прежде чем открыть рот, соображает, чья мама эта бабушка. Глупый внучек с вероятностью 1/2 огорчает свою бабушку. Хорошо, конечно, иметь умную бабушку, которая либо не задает вопрос, либо не обидится на ответ: “бабушка, ты задаешь некорректный вопрос!”.
     Так что резюме звучит примерно так: старайтесь иметь дело с умными людьми, не попадайте по возможности в дурацкие ситуации, не бойтесь проблемы двойной лояльности (ибо мы с ней все время живем), и главное, не бойтесь честно обсуждать ее с теми, кто моложе вас. Когда они (дай вам Б-г вам дожить до этого дня!) придут к вам с вопросом.
     Второй неудобный еврейский вопрос – это вопрос о групповой ответственности. Проблема эта многоуровневая... во-первых, современный либерализм, современный индивидуализм на каждом шагу повторяет, что человек свободен, индивидуален, имеет право на личную свободу, независимость, и далее все это еще семь раз. Иудаизм же требует подчинения человека коллективу. И чем более этот иудаизм ортодоксален, тем более требует. Причем я знаю по себе, и вижу по многим другим, что есть требования и ограничения, которым я следую легко, свободно и с радостью, но есть и... более сложные. Причем радость от преодоления этих сложностей (это немалое подспорье в соблюдении) возникает не всегда. Это лишь одна сторона проблемы “групповое – личное”. Есть, однако же, и остальные. Когда меня, еврея, обвиняют в нечистоплотности, поминая некоторых граждан, скандально вошедших в историю России, я возмущаюсь. Я-то здесь при чем?! И тут внутренний голос тихо так изрекает: нечестно, голубчик. Либо групповая ответственность есть, либо ее нет. Или-или! Что мы можем ему возразить?
     Проблема, как мне кажется, относительно проста – я не могу ущемлять в правах другого на основании принадлежности к группе. Даже если я сто раз убеждался, что не годятся евреи в чемпионы мира по баскетболу, допустить к экзамену я этого конкретного Абрама должен. Равно как не приму я его без экзамена в консерваторию. Честно говоря, тут я не согласен с американцами, и я против того, что они, кажется, называют “положительной дискриминацией” – квоты для афроамериканцев при приеме в вузы. Впрочем, кажется, и там это не повсеместно... Помогать готовиться – да; но там, где экзамен, он должен быть един для всех.
     А вот пить баварское пиво я не обязан. И никому не обязан рассказывать почему: то ли мне “Невское темное” больше нравится (как моей коллеге Зое), то ли по идейным соображениям. Впрочем, если меня спросят, лично я отвечу и даже подробно объясню. Я имею право на чувства, когда я выбираю пиво, и не имею, когда принимаю экзамен в вуз. А вот когда мне говорят, что все евреи – воры, потому что одного еврея-вора часто показывали по телевизору, то я, в зависимости от обстоятельств, могу и спросить, доказано ли, что он вор, и спросить, что у кого украл я, и был ли вором основатель вашего, вопрошающий, вероучения... могу, впрочем, и просто пожать плечами и пойти своей дорогой.
     С групповой ответственностью мы реально сталкиваемся на каждом шагу, да и сами ее применяем на каждом шагу. Почему у меня проверяют билет в транспорте? Лично меня никто не подозревает, что я вор; но я один из людей, а среди людей есть пассажиры-зайцы. Вот меня и проверяют, между прочим – если быть уж очень принципиальным – унижая меня. Есть у меня приятель, который старается не ходить в магазины, где на входе стоит “рамка”. Вы скажете, что он псих? А я его понимаю, хотя и не разделяю его позиции. Любой из нас насторожится, если к нему на улице обратится милиционер. О реакции водителя на гаишника уж не будем... что это, как не групповая ответственность? Ведь этот конкретный милиционер меня ничем не обидел. Не могу взять на себя смелость призвать вас так вот сразу взять и отказаться от этакой защитной реакции, но отдавать себе отчет в своей психологии надо. По крайней мере, когда к вам придет молодежь с вопросом.
     Как это ни странно, но проблема группового поведения сложнее, потому что она требует действий всегда. Требует выбора – и мы его делаем – даже когда не делаем. Ибо мы либо зажигаем свечи, либо нет. Либо ребе для нас только приятель, либо учитель, а это немного разные вещи. И так далее.
     Разумеется, если для вас этих вопросов нет, ваше счастье. Но для большинства читателей “Ами” эти вопросы актуальны. Есть ли здесь какой-то “внешний” по отношению к вопросу подход? Ведь изнутри нет ничего, кроме вашего желания, внутреннего голоса, но в любом случае это сугубо личное, и обсуждать сие бесполезно. Мне кажется, что “внешнее” есть: обеспечение вашим детям возможности выбора. Легко сообразить, как надо действовать, чтобы эту возможность увеличить. Кстати, поскольку мы живем в основном в ассимилированном окружении, то своим движением к иудаизму мы увеличиваем, как это ни странно, возможность выбора и для других евреев.
     Мир устроен так, что люди реально судят о других людях по аналогии, и выделяют в обществе группы (евреи, негры, торговцы цветами, интеллигенты и т. д.). Поэтому, уж простите за тривиальность, нам не грех иногда вспоминать, что по нам судят о других, например, о других евреях. Может быть эта ситуация и имеется в виду в известном изречении “все евреи ответственны друг за друга”. Мы, в общем, замечаем только одну сторону этой ответственности и склонны забывать о других. Но это просто следствие того, что кнопка под своей попой актуальнее, чем под чужой. Если (из-за кого-то другого) мне скажут, что все евреи - воры, то услышу эту глупость и мерзость я. А если про кого-то – из-за меня – подумают, что “все евреи – зануды”, то я этого не узнаю.
     В заключение, как это полагается по законам литературы, вернемся к началу. Почему мы избегаем неудобных вопросов? Дело не только в стеснительности. Просто мы экономим силы и время! И ради этого иногда готовы врать себе и другим. Но в глубине души мы знаем, что врем. Отсюда и стеснение, стыд. Может быть, имеет смысл спокойно и трезво обсуждать вопросы и пытаться на них отвечать и себе, и другим? Не придется краснеть, а это уже неплохо. И потом, вдруг действительно возникнет проблема? Вдруг жизнь – не дай Б-г – действительно поставит нас, если не лицом к стенке, то к дилемме носом? Если мы думали о чем-то раньше, есть шансы, что мы найдем верный ответ.
     За который не будет стыдно перед теми, кто когда-то придет к нам с вопросом. Или к кому придем мы...