Корень ближневосточной проблемы состоит в том, что цели сторон абсолютно несовместимы. Тайная мечта израильтян – узаконить территориальный статус-кво, а арабы стремятся вернуть Израиль к границам 1967 года, что открыло бы прямой путь к ликвидации еврейского государства. Даже многие из тех, кто привык критиковать американскую внешнюю политику, ныне склоняются к признанию за Вашингтоном доминирующей роли. Эту тенденцию подтверждает и история с инициативой саудовского принца Абдаллы, предложившего нормализовать отношения арабского мира с Израилем в обмен на его возвращение к границам 1967 года. В итоге ближневосточное турне Дика Чейни, желавшего заручиться поддержкой арабских стран в возможной акции против Ирака, обернулось обсуждением этой инициативы. Тем более, что ее почти единодушно подняли на щит лидеры не только арабских, но и европейских стран. Само переключение внимания Вашингтона с международного терроризма на палестинскую проблему можно считать ловким ходом саудовской дипломатии.
     За последние 30 лет практически весь "прогресс" мирного процесса на Ближнем Востоке зависел от американской дипломатии. Однако в 2000 году – после стремительной попытки найти решение на встрече в Кэмп-Дэвиде – выяснилось, что она переоценивала свои возможности. Эхуд Барак готов был тогда уступить более 90 проц. спорных территорий в обмен на сохранение 70 проц. поселений и отказ палестинцев от дальнейших претензий, в том числе от права на возвращение беженцев на израильскую территорию. Но кэмп-дэвидские переговоры провалились, и Ариэль Шарон, пришедший на смену Бараку, дезавуировал его план. В ответ Арафат и его подручные затеяли интифаду, продолжающуюся уже полтора года.
     Исходящий из новой инициативы арабский проект предписывает Израилю покинуть все поселения и Старый Иерусалим, включая святые места, но не раскрывает содержания "нормализации" и умалчивает о праве арабских беженцев на возвращение, хотя эта проблема несомненно всплывет снова. "Рубежи 67 года" – в отличие от границ Израиля с Египтом, Сирией и Иорданией – никогда не были легитимными. Это – линия прекращения огня, установленная в конце войны 1948 года. И до 1967 года ни одна из арабских стран не признавала ни эту линию, ни само Государство Израиль. Никто из израильских премьер-министров или начальников генштаба не считал эту границу защищенной, особенно в случае демонтажа поселений вдоль реки Иордан. "Рубежи 67 года" оставляют вдоль морского побережья лишь узкий коридор между Тель-Авивом и Хайфой (ширина которого местами не превышает 13 км) и доходят до ограды аэропорта в Лоде. К тому же в поселениях, которые предложено покинуть, проживает около 200 тысяч человек, что составляет 4 проц. от еврейского населения Израиля.
     Предполагается, что взамен Израиль был бы готов принять послов соседних стран. Но в дипломатической практике такой шаг не считается встречной уступкой. Предусматриваемая им лигитимация всегда может быть аннулирована путем разрыва дипотношений. Да и "нормализация", путь к которой якобы открывает данный шаг, может на поверку оказаться пустым звуком. Даже мирное соглашение Израиля с Египтом, подписанное 23 года назад, практически никак не способствовало налаживанию экономических и культурных связей между этими двумя странами.
     Хотя принятие саудовского проекта не обещает никакого прорыва, он мог бы сыграть позитивную роль, если бы привел к прекращению огня и началу переговоров без предварительных условий. Но если он выдвигается в форме ультиматума, это лишь усилит дестабилизацию.
     Что касается Израиля, то уязвимость его позиции парадоксальна. В военном отношении он как никогда силен в сравнении с любым арабским соседом. Но в стране сформировалось демократическое общество с многочисленным средним классом, которое психологически более чувствительно, чем прежде, к ударам террористов. До соглашения в Осло большинство жителей страны не возражало против территориальных уступок в обмен на мир – даже без надежных гарантий. Но в условиях интифады основная масса израильтян больше не верит в примирение. Возросла жажда победы над арабским врагом. В то же время растет отчаяние из-за кажущейся тщетности этих надежд. И по мере того, как пропорция жертв между израильтянами и палестинцами ухудшается, а удары возмездия не встречают понимания в мире – даже в США, – настроение в обществе меняется.
     Боевики не только не отказываются от терактов, но и прибегают ко все более бесчеловечным их формам, поскольку расширение операций возмездия служит их цели – интернационализировать конфликт, чтобы усилить давление на Израиль.
     Опыт, приобретенный после Осло, показал израильтянам (и всему миру), что позиция арабов не едина. Фактически они разделены, но не на тех, кто желает мира (в обычном понимании), и тех, кто его не хочет, а на тех, кто хотел бы уничтожить Израиль сразу, и тех, кто считает новый план лучшей стратегией для победы в будущем. Даже если у арабских лидеров, пошедших на общее урегулирование, не будет "камня за пазухой", никто не поручится, что на смену им не придут радикалы. Мирное соглашение не успокоит хамасовцев и иже с ними, а скорее подстегнет их непримиримость. Если Арафат не может обеспечить устойчивого прекращения огня, то что изменится после подписания соглашения? Так что постоянное урегулирование способно отличаться от временного не сутью, а лишь фразеологией. От международных гарантов трудно ожидать конструктивного вклада в решение этой проблемы. Невозможно представить, чтобы европейские страны ввязались бы в военные операции ради Израиля. Реальна лишь надежда на получение американских гарантий от вмешательства соседних стран, что практически невозможно использовать против партизанской войны. Поэтому следует признать, что в нынешних условиях полное урегулирование невозможно. Бывают кризисы, которые в лучшем случае поддаются управлению, но не решению.
     Все же при не очень амбициозном подходе можно обнаружить некоторые перспективы. Для арабских стран нерешенность ближневосточной проблемы угрожает радикализацией не только региональной, но и внутриполитической обстановки. Поэтому, чтобы удержаться у власти, правящие в них режимы объективно все-таки заинтересованы в замирении, хоть и не могут заявлять об этом открыто.
     Планируя активные усилия, американская дипломатия должна ясно представлять, что поставлено на карту. Обязывают ли Америку уроки 11 сентября занять более решительную позицию? Мешает или побуждает международный терроризм к такому шагу? Единственной достижимой целью служит частичное соглашение, при котором каждый добьется меньше желаемого максимума, но больше, чем имеет при продолжении конфликта. В результате такого замирения палестинцы могли бы рассчитывать на расширение собственной территории, а израильтяне – на сохранение Иерусалима и поселений, кроме некоторых периферийных. Остальные вопросы могли бы остаться предметом для переговоров в отдаленном будущем.