"Народ мой" №19 (288) 15.10.2002

Национальное как тема

- Наташенька, а как вы относитесь к национальной теме?
- Честно говоря, в такой форме национальный вопрос мне
еще никто не задавал. Леонид, а как бы вы ответили на
ваш же вопрос?
(диалог в Сети)

     Данная статья не содержит особых откровений и нормальному читателю "Ами" вроде бы не нужна. Разве что для того, чтобы быстро – а в реальном разговоре требуется именно быстро – отвечать людям на заданный выше вопрос. К сожалению, нам не всегда это удается. Ибо то, что для нас естественно и привычно, не всегда бывает отрефлектировано. Почему мне нравится Гибсон и Павич, и не нравятся Кундера и Виан? Можно было бы попытаться понять, но уйдет на это хорошо, если час, а собеседник уйдет через полчаса. Ну и пусть. А вот если меня спрашивают про национальное – не хотелось бы, чтобы вопрошающий ушел разочарованный. Потому что человек, задавший мне вопрос и ушедший без моего ответа, уйдет с пониманием того, что – раз я не сумел ответить – все это ерунда и глупости. Мне очень не хочется, чтобы люди уходили от нас с подобной мыслью, и потому была написана эта, не содержащая оригинальных мыслей, статья. Она написана не ради оригинальности, а ради ясности; написана для того, кто первый раз задал себе или другому вопрос – что такое национальность? А также для того, кому был адресован этот вопрос – его ребенком, или объектом ухаживания, или старым и желчным другом.
     Есть у меня один такой. Он считает, что понятия "национальность" нет, что я повредился на еврейском вопросе, вижу антисемитизм там, где он и не ночевал, и вообще. Сам этот мой друг – "половинка": папа – азербайджанец, мама – еврейка. Когда однажды зашла речь о Карабахе и я – очень мягко – заметил, что там не все так очевидно... то увидел, как у этого кроткого интеллигента, любителя вкусной еды, хорошего вина и высоколобого (не американского!) кино встает дыбом шерсть на загривке.
     В одном из произведений Ст.Лема описан мир, в котором все на одно лицо, случайным образом раздаются профессии, случайным образом составляются и тасуются "семьи". Общество абсолютно однородно, причем перемешивание происходит раз в сутки. Сама по себе идея случайного назначения социальных ролей встречается не только у пана Станислава, но его реализация имеет одно важное отличие – высокую частоту перемешивания. Эта особенность, сначала кажущаяся нелепой, на самом деле важна. За неделю, максимум – за месяц возникает привязанность. Что с того, что все кругом – на одно лицо? Улыбаются все по-разному. Она – моя. И она отличает меня от всех. (Непонятно как, но, наверное, ей виднее.)
     Общество, в котором сложатся семьи, способно оказать намного большее сопротивление тирании. Это скажет и объяснит любой психолог, это подтвердит и историк. Семья – один из видов общности. Вот другие общности: физики, читатели "Ами", члены Российского общества социологов, фанаты Стругацких, любители старинной радиоаппаратуры и т. д. Национальность – один из видов общности.
     Как только мы это сказали, возникает группа стандартных вопросов. Как и когда эта общность возникла, почему и как существует, когда и почему исчезнет, как взаимодействует с другими общностями и отдельными людьми, входящими и не входящими в данную общность, как взаимодействует с вышележащими общностями, в которые входит. Как и когда возник наш народ, почему и как просуществовал так долго – дольше всех, когда и почему исчезнет или этого не произойдет и так далее. Собственно, все книги на еврейскую тему – это книги об этом. А их немало... Одна хорошая девочка (кстати, автор "Ами"), попав в Америку, спросила как-то в книжном, есть ли у них книга по еврейской кухне. Продавщица кротким жестом показала ей на ... стеллаж.
    Но человек, впервые задающий вопрос о национальном, интересуется, скорее всего, лишь одной его стороной – той, которой этот вопрос обращен лично к нам. Не то интересует его, откуда взялся народ – для этого сначала надо осознать, что народ есть, и понять, что мы подразумеваем, когда говорим "взялся". Его интересует, что это, как он говорит, "означает" для меня. На моем примере он хочет понять, что это будет означать для него. Что он получит, когда – и если – ощутит себя частью этого народа. Когда он, морщась, достанет на "Крупе" кошелек, глядя на очередной том КЕЭ, а не на что-то другое за те же деньги, когда он в утреннем мэйле первым будет читать "Седьмой канал" и дергаться, если тот не пришел.
     Прежде всего, евреи – это часть людей. Поэтому любая тема,  деятельность, область интересов, связанная с еврейским, более узка, чем та же тема,  деятельность, область интересов, связанная с людьми вообще. Еврейская философия более узка, чем всемирная, еврейская правозащита – часть правозащиты вообще, самый великий еврейский музыкант не более велик, чем самый великий музыкант вообще. Но любое ограничение – это сужение, и человек, в принципе отвергающий сужение, должен изучать только ВСЕ, и ничего другого. Однажды к нам в редакцию прислали рукопись – 570 страниц мелкого почерка; теория охватывала диапазон явлений от структуры протона до роли Горбачева. Диапазон впечатляющий, но тоже, увы, не ВСЕ... Кроме того, возможности человека ограничены, "все" ни охватить, ни изучить невозможно, а если выбирать – то почему не это? Кроме того, сужая область, мы получаем шансы продвинуться дальше. И, может быть, найти нечто такое, чего не нашли до нас, открыть или понять нечто новое. Так что, если мы вольны выбирать область деятельности, комфортная для нас широта зависит от нашей психологии, от соотношения претензий на глобальность и на глубину, а в конкретном выборе мы свободны.
     Разумеется, еврейская история отличается от истории других народов, как, впрочем, и история любого народа. Разумеется, надлежащим исследованием можно показать, чем именно евреи в среднем отличаются от других. Даже физика и бизнес у евреев отличаются – просто потому, что действительно существуют ментальность, стиль мышления и, наверное, биологические отличия. Обычно к этому месту дискутирующие успевают выцарапать друг другу все глаза, обвинить в расизме, сионизме, жидизме, коммунизме, гомосексуализме и вообще во всем на свете. Потерявшие дар речи и ожесточенно плюющие друг в друга кипящей слюной спорщики забыли, что негры, белые и китайцы отличаются друг от друга биологически и это видно даже без анализа ДНК. Политкорректность – хорошая вещь, но не надо приносить ей в жертву ни цветное, ни черно-белое зрение. А если есть биологические отличия, то отчего бы не быть психологическим? Но исследование А и Б заменяется криками на тему, кто лучше: А или Б. Затем крики переходят в вопли на тему, может ли быть так, что кто-то лучше. И кипящей – хорошо еще, если только слюной...
     Принадлежность к любой группе влечет за собой обязанности и права, ограничения и новые возможности, чувство защищенности и чувство несвободы. Я знал людей, которые страстно протестовали против национальной ограниченности, но скрупулезно соблюдали правила завязывания галстука. И даже не понимали, как это смешно. Еврей может быть хиппи и бизнесменом, убийцей и святым, мужчиной и женщиной, может носить набедренную повязку и смокинг. Еврей может быть Симоном Визенталем и ярым антисемитом, Меиром Кахане и активистом "Шалом ахшав", роющим яму с хлорной известью моему народу. Это ли ограниченность? Лично для меня серьезный, может быть, самый серьезный аргумент для принадлежности к народу – это Катастрофа. Но это аргумент "задним числом", ибо если я не еврей, что мне до нее? Впрочем, мне кажется, что если бы я не был евреем, то смог бы быть армянином. Нечто общее у этих народов есть.
     Поэтому принадлежность к еврейству для разных людей может означать разное, но это всегда – права и обязанности. И это вопросы, вопросы, вопросы. Если вам не хватает вечных вопросов – вступай в наши ряды! Одна проблема соотношения иудаизма и либерализма чего стоит. А проблема групповой ответственности? А проблема соблюдения традиции? Перечислять вопросы можно до бесконечности, а в тяжелый момент ты вспомнишь, что твой народ дал миру, и тебе станет полегче. А потом прочитаешь книгу, посмотришь вокруг себя и внутрь себя, напишешь статью, пришлешь ее в "Ами" и будет тебе хорошо. Физик и диссидент Герцен Копылов: "На меня распространяется вся вражда к моему племени, а значит и вся слава его".
     Толкает ли нас окружающий антисемитский мир в объятия еврейства?
     И да, и нет. Ведь человек с равным успехом может заявить: "вы хотите меня уничтожить, а я сохранюсь" и "вы хотите моей обособленности, а я ассимилируюсь". Сказать-то можно все, особенно задним числом, когда выбор сделан. Собственно, это самое обидное – что мы используем и без того небольшие наши умственные способности не для того, чтобы понять, а для того, чтобы оправдать. Этак человечеству и СПИД не потребуется... Самая сильная идеологическая сила сегодняшней России – православная церковь – придерживается именно такого вида антисемитизма. Посмотрите, сколько неглупых вроде людей ассимилируются, кто не по своей воле, кто по своей, а кто еще потом и гордится, а кто еще и тянет за собой других. Каюсь, однажды сделал глупость – когда очередной пустоглазый с эмблемой "Евреев за Иисуса" вцепился в меня около метро (свили гнездо на моей дороге на работу, блин), я громко прочитал ему краткую лекцию о шести миллионах. Дважды дурак: во-первых, дядя работал за деньги и кроме них ему вообще все было по барабану, во-вторых, взывать к совести всегда бесполезно – если к ней взывают, значит, ее нет, так к чему же взывать?
     Когда-то я первый раз пришел в Еврейский центр в Вильнюсе. И увидел тесный двор, показавшиеся мне высокими дома, булыжник мостовой. За мной закрылись массивные двери, и в спину мне дохнуло Средневековье. Я ощутил, что это мой дом, что здесь, если потребуется, умрут, защищая меня, что здесь это сделаю, если потребуется, я, и осмысленно, с "Ани маамин", а не как собака. Что это мой мир, мир моих прав и моих обязанностей.
     Автор благодарен полковнику Юрию Соколу, открывшему для него когда-то мир еврейства в Москве, Софе и Изе Зибуц, сделавшим это в Вильнюсе.

Леонид АШКИНАЗИ
Сайт создан в системе uCoz