ЕВРОПЕЙСКИМ АВАНГАРДОМ
С 26 января по 16 февраля в Центре “Петербургская
иудаика” на Исаакиевской площади проходила выставка Анатолия Львовича (Танхума
бен Лейвика) Каплана. На выставке достаточно полно была представлена станковая
графика художника, печатная графика, керамика, а также немного живописи.
Творчество Каплана – это редкий, пожалуй,
уникальный случай, когда европейского уровня мастер остаётся верен национальной
теме и по форме, и по содержанию. Каплан был знатоком синагогальных витражей,
мизрахов и кладбищенских орнаментов, и это, естественно, сказалось в его
графике и керамике. Художественное наследие Каплана впитывает различные
содержательные пласты еврейской культуры и истории от синагоги до еврейского
колхоза и советско-еврейского авангарда.
Каплан в своём творчестве придавал особое
значение еврейской надписи и еврейской букве. Здесь он одновременно вполне
традиционен с еврейской точки зрения (ведь в еврейской традиции так сложилось,
что искусство всегда обслуживало текст, и еврейский шрифт практически всегда
был эстетически осмыслен) и совершенно авангарден с точки зрения европейского
искусства (ведь это именно европейский авангард широко экспериментировал
с надписями). В творчестве Каплана можно воочию убедиться в сходстве между
еврейской традицией и европейским авангардом – в его графике они буквально
сливаются воедино. Особенно это касается эстетизации надписи и буквы. Так,
в офорте “Свадьба на кладбище” надгробная надпись на стеле,
издали воспринимающаяся как эпитафия, при более пристальном рассмотрении
оказывается просто буквами еврейского алфавита, расположенными по порядку,
точно само еврейское слово погребено в этой могиле. Среди офортов Каплана,
кстати, очень многие посвящены теме свадьбы. А “Свадьба на кладбище” –
вообще сюжет глубоко символичный. Поставить “хупу” (свадебный балдахин)
на кладбище – старинный обряд: так еврейская община, пришедшая в упадок,
призывала добрых духов, чтобы они помогли ей возродиться. Обычно для такого
обряда выбирались беднейшие жених и невеста, и община собирала им приданое.
Среди офортов художника есть и “Свадьба нищих”, где за внешней
странностью скрывается символически-ритуальный подтекст.
 |
 |
 |
Каплан, несмотря на откровенно манифестированную
еврейскую тему, был успешен при жизни. Вероятно, сказался его, как говорят,
бодрый местечковый характер, соединение наивности и хитрости. Его работы
раньше других попали на международный арт-рынок благодаря лондонскому галеристу
Эстери, который через ЛОСХ скупал произведения мастера. Многие художники
старшего поколения знают известного в 50-е годы маршана и галериста Эстери.
В 1958 году, приехав в Санкт-Петербург, он познакомился со всеми членами
секции графики ЛОСХа, но выделил именно Каплана. (Впрочем, покупались работы
и других авторов). Именно Эстери заказал первые два альбома графики Каплана.
На открытии выставки Каплана художник Арон
Зинштейн сказал, что хотя у Каплана и не было персональных выставок
при его жизни, но зато его работы активно скупала “Межкнига”, и она же
впоследствии занималась продажей его графики за рубеж.
Минкульт был заинтересован в продажах работ
Каплана, благодаря чему мастер в последние годы жил по тогдашним меркам
весьма неплохо. Печатная графика Каплана – пример редкого в те годы абсолютно
профессионального отношения к арт-рынку. В конце 40-х в СССР вышел литографированный
альбом “Ленинград”, в ГДР выходили его альбомы “Графика” и “Керамика”,
а также иллюстрированные им Шолом-Алейхем и Лессинг.
К творчеству Каплана неприменимы клише типа
“коммерческое” – “некоммерческое”. Он прежде всего был профессионалом,
и своим примером показал, что высокое искусство может быть коммерчески
прибыльным.
Другое дело, что имела место колоссальная
борьба за печатание работ Каплана. Минкульту было выгодно популяризовать
его на Западе, идеологи же и Академия Художеств СССР были настроены резко
отрицательно.
Но опять-таки, всё это не помешало Каплану
быть в семидесятые годы гораздо благополучнее своих даже самых официально
признанных и коммерчески устроенных художников. Ему могли позавидовать
многие, и всё потому, что, благодаря господину Эстери, его работы покупались
на Западе. Достаточно сказать, что в те времена он сумел поучаствовать
в Венецианском биенале.
Каплана любила и неформальная творческая тусовка.
У него были свои энтузиасты-пропагандисты (они, как я убедился на открытии,
есть и сейчас). Каплана до сих пор знают и ценят те, кто любит искусство
и разбирается в нём.