|
|
Однажды со мной приключилась занимательнейшая
история. И совсем была бы она безынтересна, если бы не произошла она в
канун Пурима, праздника, как известно, волшебного и удивительного.
Шел второй день моего пребывания в Москве.
Погода, знаете ли, была премерзкая: шел моросящий дождь, с карнизов уныло
стучали капли, весенние тучи совсем было закрыли солнце. Под ногами синели
лужи, которые, как сотни маленьких зеркал, смеялись надо мной, отражениями
прохожих и заставляли плясать под свою дудку. Да и прохожие, надо сказать,
были не лучше: плащи, поднятые воротники, шапки и прочая полезная амуниция
вызывали у меня чувство приятного отвращения, когда понимаешь, что это
необходимо, но думаешь, что можно было бы и пооригинальнее.
Так вот, находясь в скверном расположении
духа, я шагал по Ленинскому проспекту в направлении центра научных работников
“Сефер”, от которого, собственно и получил приглашение посетить конференцию
и, заодно, “ознакомиться с достопримечательностями” Москвы. Знаете, распространенная
черта людей, чем-то увлеченных, – рассеянность. Так случилось и со мной.
В радостной спешке, от сознания полезности и нужности своих рассуждений
на избранную тему я неверно переписал адрес, где находится этот памятный
мне до сих пор центр. Как позже можно было вспомнить, не без юмора конечно,
двигался я в совершенно другом направлении, все дальше и дальше удаляясь
от предмета моего вожделения.
Буквы, летящие в пространство, витрины, хвастающиеся
своей дороговизной, золоченые ручки дверей, которые совсем не приглашали
прохожих зайти внутрь, и еще много чего из столичной жизни, а она представлялась
мне именно такой, сделанной именно из таких вот предметов, занимали меня
в пути. Я даже так был одурманен этими идеями, что на время и совсем забыл
о цели прогулки. Но вот я вышел на площадь и, освободившись от “шикарного
китча”, увидел… старуху. Старуха просила подаяние, согнувшись, как знак
вопроса, и оперевшись на клюку. Она была большая, метра четыре ростом,
из чугуна. Я подошел ближе. Названия у скульптуры (право, даже странно
немного употреблять слово “скульптура”) не было. Только небольшая табличка,
на которой выведено было “Проект памятника жертвам погромов в России”.
Удивлению моему не было конца. Здесь? В Москве?
Зачем? Кто?
Старуха в жизни своей многое испытала и многое пережила. Многих пережила.
И сына, убитого на войне, и дочь, убитую в передней, и мужа, которого, надо
полагать, она любила. Старуха сидела на ящике из-под спасительных советских
килек и смотрела в никуда. Просила ли она милостыню? Просила ли она денег?
Она просила милости и может еще ответа: “За что?”. Многое пережила старуха.
Многих. “Надо петь и веселиться, петь и веселиться – Пурим уж наступил”
– призывает популярная еврейская песня. Как мне хочется сейчас, сидя перед
этим постаментом, – это слово вполне подходит, – думать, что все было хорошо.
Что на двери у нее были крепкие замки, что в ее дом не зашли пьяные убийцы,
дышавшие перегаром и луком, что они просто забыли, что она есть на этом
свете. Чтобы все было хорошо. По-детски хорошо, без второго смысла. А еще
я хотел бы, чтобы был Пурим. Именно в тот день, именно тогда – О! – как
бы я хотел, чтобы был Пурим. Не Песах, не Рош ха-Шана – чтобы был Пурим.
Тот веселый, беззаботный, по-детски, казалось
бы, наивный и простой праздник. Чтобы непременно, непременно Пурим. Чтобы
избавление…
Рассуждая так, я искренне был удивлен, почему
все же здесь стоит такой постамент. Я был ему очень благодарен за то, что
из всей этой “купеческой” Москвы он вернул меня на землю, в мой мир, в
мои тревоги, мои печали и переживания. Мне было приятно, что в канун Пурима,
а был обязательно Пурим – я еще раз принял в нем участие, но участие несоизмеримо
большее, чем если бы я просто напился, навеселился и… пошел спать. Нет,
я бы так не смог…
День, как оказалось, клонился уже к вечеру.
Поняв, что до моей цели мне сегодня не дойти, я расспросил прохожих о ближайшей
станции метро и направился туда, куда они мне указали. Я совсем-совсем
и не расстроился. Дождь перестал моросить, несмотря на вечер солнце соизволило
явиться и выкатило свое желтое брюшко из-за туч. Лужи показались мне такими
забавными, совсем не противными и даже очень симпатичными. Они так и скакали
туда-сюда по тротуару, играя с прохожими. А еще я подумал, что люблю этих
людей, таких разных, таких замечательных и определенно оригинальных. Ну
кто весной будет ходить в шапке, плаще, сапогах и прочем полезном камуфляже???
Ах! Как я люблю Пурим. Правда люблю. Совсем по детски, очень наивно и глупо.
Но разве можно его не любить, разве можно не любить детей??? А еще я на
всю жизнь дал себе обещание, что если от меня будет зависеть что-то важное,
то я обязательно сделаю так, как было в конце истории о Мордехае и Эстер…