 |
ЖИВУТ ТРУДНО, НО ВСЕ ЖЕ “ЗДЕСЬ ЛУЧШЕ БЫТЬ ЕВРЕЕМ” |
ТИРАСПОЛЬ, Молдова, 8 мая (JTA) – Поездка в
Приднестровье сегодня сродни путешествию в машине времени. До боли знакомые
советские символы – серп и молот, красные звезды – составляют главные элементы
местной настенной пропаганды, а сохранившиеся с советских времен колхозы
по-прежнему производят значительную часть местной сельхозпродукции. Центральную
площадь Тирасполя украшает огромный Ленин, стоящий поверх гранитного обелиска,
а центральная правительственная газета публикует панегирик Сталину, построившему
к сожалению ушедшую в небытие великую державу.
За более чем десятилетие самопровозглашенной
независимости от Молдавии, Приднестровье превратилось в удивительный и
странный гибрид советской политической теории и практики теневого бизнеса.
У республики сложилась репутация оазиса для незаконной торговли оружием
и для разного рода полукриминальных бизнесов. Правда, здешние жители с
такой репутацией не согласны, считая ее результатом молдавской пропаганды.
Для большинства жителей сегодняшнего Приднестровья
– включая 3-4 тысячи евреев, составляющих, возможно, десятую часть всего
еврейского населения региона десятилетней давности, слово “неопределенность”
– ключевое для описания ситуации в республике.
“Но не все здесь так уж плохо”, – говорит
Ефим Тейтель, 67-летний председатель приднестровской еврейской общины.
Как и многие местные евреи, он достиг определенных
профессиональных успехов и общественного уважения в советские времена,
когда занимал руководящую должность в сельскохозяйственном секторе. И как
большинство здешних евреев его возраста, он пережил Холокост – ребенком
был в гетто приднестровского города Рыбница.
Большинство евреев бежали из Приднестровья
после того, как в июне 1991 года республика восстала против власти Молдовы,
опасаясь, что бывшая румынская провинция захочет воссоединиться с бывшей
метрополией. Само Приднестровье в состав Румынии никогда не входило, а
молдавским стало по прихоти советской бюрократии после присоединения к
СССР бессарабских земель.
Среди уехавших более десяти лет назад в Израиль
была и семья одного из пионеров движения за еврейское возрождение в регионе
– Семена Вайсмана, тогда главы Общества еврейской культуры в Тирасполе.
Сам Вайсман задержался в Приднестровье еще на два года, чтобы руководить
эвакуацией тысяч евреев, которые отчаянно стремились покинуть края, истерзанные
кровавым противостоянием.
Пока военный конфликт не был улажен, у еврейской
общины была еще одна задача, говорит Вайсман, работающий сегодня представителем
Джойнта в Северо-Западной России. Существовала реальная опасность “что
евреи с разных берегов Днестра начнут стрелять друг в друга”, как того
хотел кое-кто из политиков в Кишиневе и Тирасполе, призывавшие сограждан
под знамена патриотизма.
Гражданская война привела к разгулу национализма,
который, к счастью, по словам Вайсмана –- не вылился в тотальное насилие
против евреев, численность которых здесь традиционно была очень значительной.
Даже после массовой эмиграции евреи все еще живут в Тирасполе и в полудесятке
других мест. В Бендерах и Рыбнице сравнительно большие еврейские общины,
насчитывающие по несколько сотен человек.
Председатель общины Тейтель владеет небольшим
бизнесом, занимающимся строительством и швейным производством. Дела могут
пойти еще лучше, говорит он, если поступит обещанный ему заказ на пошив
постельного белья от одного из американских заказчиков.
“Здесь можно жить и зарабатывать на жизнь”,
– говорит он. Двое его детей – оба выпускники ВУЗа, живут в Приднестровье
и в ближайшее время уезжать не собираются, – говорит Тейтель.
Не все разделяют осторожный оптимизм председателя
общины. “Что ждет здесь наших детей и внуков? – задает риторический вопрос
63-летний пенсионер Валерий Казаков. – Даже если и закончишь здешний институт,
кому нужен диплом непризнанного государства?”
14-летняя Ира Абрамова ходит в еврейскую воскресную
школу в Тирасполе и строит планы на будущую жизнь, как она надеется, где-нибудь
вдали от этих мест.
“Я хочу быть стилистом, но только не здесь.
В Москве, например. А может и вообще уехать в Соединенные Штаты, – говорит
она. – Здесь ужасно, и моя мама не может найти работу”.
Большинство приднестровцев, которые пользуюся
собственной валютой, и которых защищает собственная армия и авиация и свое
министерство госбезопасности, обзавелись паспортами других стран. Без российского,
украинского или молдавского паспорта они не могут выехать за пределы своего
края: местный паспорт для любого пограничника за пределами Приднестровья
документом не является. Когда ей исполнится 16, Ира Абрамова хочет получить
украинский паспорт: ее отец по национальности украинец.
Несмотря на то, что в непризнанной республике
жить явно нелегко из-за экономических трудностей, вызванных политической
изоляцией, многие евреи Приднестровья говорят, что им здесь лучше, чем
представителям других этнических групп. “Из всех национальных общин евреи,
наверное, живут лучше всех”, – говорит Тейтель.
Отчасти этот парадокс легко объясним. Небольшая
еврейская община получает поддержку от Джойнта, который реализует здесь
разнообразные благотворительные и культурные программы по типу тех, какие
существуют в других еврейских общинах бывшего Советского Союза.
“Для нас это два отдельных государства, хотя
в Приднестровье мы делаем примерно то же, что и в Молдове”, – говорит Вера
Крижак, директор молдавского представительства Джойнта в Кишиневе. Уже
пять лет Джойнт спонсирует благотворительный центр Хэсэд-Хана. Два года
назад на пожертвования семьи из американского Питтсбурга для тираспольского
Хэсэда было построено аккуратное двухэтажное здание.
Большинство евреев здесь уверяют, что у них
нет проблем с их нееврейскими соседями и что они крайне редко сталкиваются
с проявлениями антисемитизма. Однако Алла Лозовская, директор дневного
центра при Хэсэде, говорит, что некоторые из ее пациентов старательно скрывают
от соседей продуктовые пакеты, которые они получают в еврейском центре.
Два главных еврейских адреса в Тирасполе ничем
внешне не напоминают о том, что здесь находятся еврейские организации.
На здании Хэсэда нет никакой вывески, а на синагоге нет никаких еврейских
опознавательных знаков, кроме затейливых решеток на окнах: даже мезуза
прибита внутри между дверями.
“Какой смысл прибивать ее снаружи? – спрашивает
Шлойме Гаубман, 83-летний председатель религиозной общины. – Ее все равно
обязательно кто-то сорвет”. За последние годы трехэтажное здание тираспольской
синагоги дважды подвергалось нападениям. Гаубман говорит, что убрал мезузу
с входной двери после второго поджога, случившегося в 2001 году. Синагогу
регулярно посещают с десяток стариков. Ближайший раввин живет в Кишиневе,
но он уже слишком стар, чтобы часто приезжать в Тирасполь. Гаубман, который
по нееврейским случаям представляется как Лев, говорит, что никто в общине
не умеет читать свиток Торы, хранящийся в простом деревянном шкафу. “Мы
уже в другое время жили”, – говорит он.
“И все же здесь лучше быть евреем, – говорит
Лозовская. – Можно получить какую-то помощь, у нас интересная культурная
жизнь. Ни у одной другой национальной общины тут нет ничего подобного”.
Она замолкает, а потом добавляет: “Один из
наших евреев, который сейчас живет в Америке, как-то написал в письме:
вы такие счастливые, что вы не понимаете, какие вы несчастные”.