– Ты всегда был добрым и хорошим мальчиком...
– Нет!
– Ты всегда заботился о людях, желал им добра
и помогал им...
– Нет!
– Ты можешь теперь помогать им куда лучше,
ведь ты будешь охранять их и докладывать об их проблемах непосредственно
мне...
– Нет.
– Но почему?
– Да потому, что я... то, что я делаю – это
не ради них самих, а ради их восхищенных глаз, я имею в виду – школьников
на занятиях.
– А остальные? Разве не для их блага, разве
не для их психологического благополучия действуешь ты?
– Ага! – злобно усмехнулся собеседник. – Ты
знаешь, Господи, какой это кайф, когда девушка “улетает” прямо у тебя в
руках?! А потом говорит, только что не закатывая глаза: "У меня ни с кем
не было так, как с тобой…"
Воцарилось молчание. Сидевший по одну сторону стола Господь, Вседержитель
Вселенной и он же – начальник Божественного отдела кадров (шутка; просто
Господь подбирал себе кадры сам), горестно поджал губы и покачал головой.
– Ну, голубчик, если вы так возражаете...
не в наших правилах навязываться... однако вы лишаетесь больших возможностей...
да и мне было бы приятно с вами работать...
Что-то дрогнуло внутри меня. Он, сам Он, сказал
мне такое...
– Это еще не все, – торопливо, будто боясь,
что заткнут рот, продолжал я, – есть во мне и садистский душок, когда они
еще только открывают рот, чтобы дать ошибочный ответ, а я уже знаю, какой
ответ они дадут, и с плотоядной ухмылочкой...
– Испугал ежа голой задницей... испугал ты
школьников ухмылочкой, ага, щазз... – пробурчал Господь.
– И с женщинами. Ты ведаешь, мне особенно
хочется ее, когда она усталая или если у нее болит голова... правда, после
этого у нее проходит и усталость, и боль, так что я говорю себе, что это
в медицинских целях, но источник-то желания не в этом...
– Много ты знаешь про источник, – пробурчал
Господь.
– Мне кажется, что я действительно не дошел
до необходимого для занятия этой должности понимания. Может быть, немного
позже...
Я аккуратно снял белый халат с крылышками
и нимб, сложил их в полиэтиленовый пакет и положил на край стола.
– Что для тебя, Господи, десять или двадцать
лет? Тьфу... (мне ужасно не хотелось ссориться с Ним)... мы ведь относительно
скоро встретимся...
Я довольно жалко улыбнулся, почтительно наклонился
и вышел. Прямо от дверей комнаты вниз шла лестница. Лестница Иакова – догадался
я – и вступил на верхнюю ступеньку. "Пристегнитесь", – произнес голос.
Я нашарил ремень, пристегнулся... раздался свист, стало очень легко, потом
меня прижало к площадке. Свист стих, и я увидел вокруг себя внутренний
дворик Ленинской библиотеки. Каменная скамейка, где начался этот разговор,
полумрак, тишина. Кстати, надо позвонить... А в подъезде вроде бы был телефон...