Вот уже несколько веков философы и психологи
всего мира размышляют о том, в какой степени обстановка, которой окружен
ребенок в семье, влияет на его взрослый жизненный выбор, и влияет ли она
на этот выбор вообще. Судьба архитектора и художника Бориса Кагана дает
на этот вопрос однозначный ответ: да, влияет.
Борис Каган родился в Харькове в 1949г. в
семье инженера. Его отец – Маркус Моисеевич Каган – был главным инженером
(техническим директором) небольшого, но важного для военной промышленности
харьковского завода. Однако в доме его не было места технике: стены его
небольшой квартиры, где он жил с женой и сыном, даже в трудное послевоенное
время украшали подлинные картины известных харьковских художников, а в
его домашней библиотеке были книги о живописи. Но если для отца интерес
к изобразительному искусству был лишь увлечением и своего рода убежищем,
где он мог отдохнуть от ежедневной хозяйственной и технической рутины,
то у матери Бориса – Валентины Михайловны Парфеновой – был безусловный
художественный дар: она прекрасно рисовала и владела великолепно графикой,
хотя ее планы получить систематическое художественное образование не свершились.
Возможно, это передалось их сыну Борису, и
уже в раннем детстве его влекли к себе бумага и карандаш. Его интерес к
рисованию не остался незамеченным, и когда ему исполнилось девять лет,
отец привел его в изостудию в один из клубов Харькова. В таких студиях
азам изобразительного искусства учили и полнее и интереснее, чем на школьных
уроках рисования и черчения.
Конечно, многое зависело от самой студии,
и в этом Борису повезло: он попал к замечательному педагогу-художнику Виктору
Сухомлинову, видевшему в качестве главной цели преподавательской практики
развитие творческой свободы и фантазии у учеников-студийцев. К важным стимулам
творческого роста для молодого художника Виктор Сухомлинов относил и непременное
участие в выставках, и вскоре среди картин, отобранных им для вернисажей
городского и республиканского уровня, появились работы Бориса.
Полет Ю. Гагарина в 1961г. приблизил человечество
к Космосу, и космическая тема стала одним из модных направлений искусства
того времени. Не избежал ее влияния и тринадцатилетний Борис Каган, и один
из его фантастических рисунков, посвященных будущему полету человека на
Марс, был отобран в Москве для представления на международный конкурс детского
рисунка в Токио, и получил там первую премию.
Значительным событием в жизни Бориса стала
поездка студийцев в Москву на выставку современной американской графики
в 1963г. Идеологическая “оттепель” позволила прорвать “железный занавес”,
ранее укрывавший страну “от растленного влияния Запада” и в том числе от
современных тенденций в мировом искусстве. Знакомство с этой выставкой
открыло перед молодым художником, занятым поиском собственного стиля, все
разнообразие и многоцветье творческих путей, не отягощенных стандартами
социалистического реализма.
Мечты, однако, оставались мечтами, а жизнь шла своим чередом, и вскоре
перед Борисом встал вопрос о выборе высшего учебного заведения. Свое ближайшее
будущее он видел в стенах Харьковского художественного института, но специфические
требования, в нем господствовавшие, породили у Бориса сомнение в возможности
для него преодолеть вступительный барьер в виде экзамена по рисунку.
От отчаяния и разочарований, неизбежно связанных
с крушением жизненных планов, Бориса спасла мудрость отца: Маркус Каган
познакомил его с реальной жизнью и бытом харьковских художников, с их зависимостью
не только от жестокой идеологии, уже усиливавшейся в первые годы брежневского
правления, но и от произвола местных властей и “искусствоведов в штатском”.
Одновременно он обратил внимание сына на возможность более свободного творчества
в области архитектуры, уже вышедшей из тупика “классицизма” сталинской
эпохи и постепенно возвращавшейся к авангардным идеям Ле Корбюзье, Оскара
Нимейера и других мэтров современного зодчества.
И Борис Каган увидел в этой новой открывшейся
для него перспективе возможность не только изображать, но и реально участвовать
в создании новой среды обитания в вечно новом и вечно меняющемся мире.
Выбор был сделан, и он поступил на архитектурный факультет Харьковского
инженерно-строительного института. Правда, материальное положение семьи
не позволило ему полностью окунуться в студенческую жизнь, и учебу ему
пришлось совмещать с работой в проектных организациях. В институте же он
был “вечерником” – студентом вечернего отделения. Его учителями были люди,
оставившие заметный след в материальной и культурной жизни Харькова. Среди
них – известные архитекторы Ной Моисеевич Подгорный, Владимир Иосифович
Кравец, Александр Юрьевич Лейбфрейд, Сергей Мануилович Петров, Лев Александрович
Яновицкий, Валерий Дмитриевич Замерец. Дневной труд в качестве проектанта
облегчал Борису постижение теоретической сущности архитектурной и строительной
науки, но соединение работы и учебы почти не оставляло ему свободного времени.
Тем не менее Борис не оставляет своих занятий
графикой и акварелью, и большое влияние на эту сторону его творчества оказало
его знакомство, перешедшее в дружбу, с замечательным художником-акварелистом
Сергеем Емельяновичем Луневым. Помня заветы своего первого учителя Виктора
Сухомлинова, Борис Каган и в студенческие годы, и после окончания учебы
продолжает участвовать во многих творческих выставках в харьковском Доме
архитектора, и одна из его работ – “Старый квартал” (вид на Харьковскую
хоральную синагогу) – получила премию на республиканском конкурсе молодых
архитекторов в г. Киеве (1976г.). Установить “пост-фактум” точную дату
рождения замыслов и образов всегда бывает очень трудно, и, может быть,
именно работы над городскими зарисовками у Бориса Кагана создают свой образ
Города. Прежде всего Город должен быть принят Вс-вышним, ибо, как говорил
царь Соломон:
Если Г-сподь не созидает дома,
Напрасно трудятся строящие его,
Если Г-сподь не охраняет Города,
Напрасно бодрствует страж.
(Пс.126.1)
В то же время, Город должен быть принят и тем,
кто создан по образу и подобию Г-спода, – человеком. Говорят, что идеи
носятся в воздухе: примерно в это же время всемирно известный теоретик
градостроительства Кевин Линч из Массачусетского технологического института
сформулирует свои принципы взаимосвязи мира человеческих ценностей с пространственностью
города. Русские переводы книг К. Линча появились лишь в 1980-х годах и
уже не могли повлиять на градостроительные идеи Бориса Кагана, который
уже в 1975г. получил редкую для молодого архитектора возможность проверить
их на практике, став ведущим архитектором-проектантом, а потом и главным
архитектором проекта нового города “Энергодар”, расположенного на берегу
Каховского водохранилища в нижнем течении Днепра. Градообразующими предприятиями
Энергодара были крупная тепловая электростанция Запорожская ГРЭС и одна
из наиболее мощных атомных электростанций в мире – Запорожская АЭС.
Более пятнадцати лет своей жизни отдал Борис Каган Энергодару. При его
непосредственном участии он превращался из маленького поселка, которые
обычно возникали при тепловых электростанциях, в большой новый город с
гостиницами, школами, магазинами, кафе и ресторанами. И, возможно, в раздумьях
об этих загадочных процессах, причастным к которым оказался Борис Каган,
в его творческом сознании родился образ “Архчеловека” – архитектурно-человеческого
“лица” Города, о чем примерно в то же время на другом континенте размышлял
в своих книгах “Образ города”, “Образ времени” и “Осмысление региона” Кевин
Линч. И можно сказать, что Борис Каган нашел свой путь решения задач в
области психологии восприятия архитектуры, поставленных временем перед
зодчеством.
Свою идею “Архчеловека” он развивал и в виде
постоянно пополнявшегося изобразительного ряда, и в виде отдельных очерков
об архитектуре разных городов, где ему приходилось бывать. В его творческом
активе появились целые блоки работ – “Города памяти”, “Семантическое”,
“Маски”, в которых графика и рисунок, соединяясь с текстом, образовывали
единое целое – большое эссе, готовящееся к печати в настоящее время.
Все созданное волей, талантом и фантазией
художника не может лежать мертвым грузом, поскольку оно всегда обращено
к сердцам людей. И, помня заветы своих первых учителей, Борис Каган готовит
свои картины ко всеобщему обозрению. При этом, чтобы его идеи были поняты,
его работы должны были появиться перед зрителем все вместе, а не в виде
отдельных экспонатов, а это можно было осуществить только в виде персональной
выставки. И вот, 19 августа 1991 года, в момент московского “путча”, за
которым последовал развал Советского Союза, в Харьковском Доме художника
состоялась первая персональная выставка Бориса Кагана. Эта выставка стала
событием в культурной жизни Харькова и привлекла внимание не только харьковской
художественной элиты, но и зарубежных гостей. Побывавшие на ней коллекционеры
и художники из Германии, Франции и Японии приобрели несколько его работ.
Затем последовала экспозиция работ Бориса Кагана в Энергодаре.
Энергодарская выставка Кагана имела в его
жизни символическое значение: она происходила в выставочном зале, расположенном
на городской набережной, в архитектурном ансамбле которой, созданном под
его руководством, нашли свое отражение его личные градостроительные взгляды
и принципы. Творческая фантазия и ее воплощение в городской реальности
соединились!
В 1995г. город Энергодар отметил свое первое
двадцатипятилетие. К этому моменту все основные градостроительные решения
уже были реализованы, и в тот год Борис Каган впервые в жизни прибыл в
“свой” Энергодар не для решения оперативных архитектурно-строительных вопросов,
а в качестве почетного гостя и одного из виновников этого юбилейного торжества.
Завершение работ по созданию “своего Города”
позволило Борису Кагану, оставаясь действующим архитектором, в несколько
большей степени сосредоточиться на художественном творчестве. После 1995
года он начинает чаще выставляться. Его картины появляются на вернисажах
в харьковских выставочных залах, а в Москве выходит иллюстрированный его
акварелями альбом-календарь “Миллениум” (2000г.)
В эти же годы перед Борисом Каганом открывается еще одна область творчества
– книжный дизайн и книжная графика. Первым его опытом в этом направлении
стала обложка книги об А. Чехове, и ему удалось создать впечатляющий и
убедительный образ великого писателя, сочетающий загадочную символическую
условность с точностью реализма. Естественно, что многолетняя погруженность
в архитектуру не могла не отразиться и на его оформительском творчестве:
создавая обложки для книги о харьковских зодчих и для альманаха “Новый
ковчег”, он снова обращается к неисчерпаемому для него образу Города, используя
в своих коллажах панорамы Харькова и Иерусалима. Обложки книги “Это случилось
в ХХ веке” и вышедшей на русском и украинском языках издании “Холокост
и судьба человека” решены в символическом ключе с использованием образа
голубки. Голубка у Бориса Кагана – летящая и не повторяет знаменитый рисунок
Пабло Пикассо. В символическом ключе с использованием абстрактных образов
решена им обложка книги очерков по новейшей истории еврейского народа –
в этом дизайне искусным сочетанием цветов им переданы и печаль, и боль
утрат, и надежды на будущее.
Работы Бориса Кагана в области книжной графики
не ограничились дизайном обложек: и в нескольких изданиях он выступает
и как оформитель текста и как автор запоминающихся иллюстраций. Жизнь Бориса
Кагана в искусстве продолжается, и все новые и новые картины, идеи и образы
заставляют его браться за кисть, карандаш и перо.