 |
Есть такая разновидность антисемитизма, проистекающая
как бы из потрясения при обнаружении несоответствия между “должным” и “сущим”.
“Должное” записано в священных книгах, а “сущее” у всех перед глазами.
А раз сами же и написали, сами замахнулись на роль “светоча” и “народа
святого”, будьте добры соответствовать, и мерки к вам уже чуть иные быть
должны, и мы знаем, какие... Израильская журналистка Элла Грайфер рассказала
в одной заметке о своей знакомой немецкой студентке, посетившей Израиль
и с глазами, полными праведного недоумения и обиды, вопрошавшей: как же,
мол, так, тысячи лет мы вас жгли, душили, так что и сомнений в богоизбранности
вашей не осталось вовсе, а вы осмеливаетесь быть такими же, как мы! Машины
на уме, квартиры, зарплаты, блага всякие, корысть и эгоизм, словом!.. Мне
и самому довелось познакомиться с почтенным московским учителем , суровая
требовательность к евреям которого загадочным образом прямо проистекала
из преклонения перед Псалмами Давида, ставшими настольной книгой и спутником
жизни. Правда, это не мешало ему оставаться атеистом и русским патриотом.
Статья Мордехая Манна очевидным образом находиться
в русле подобных “умозаключений”. И не в том дело, что автор сообщает нам
нечто неизвестное, – удивляет стремление с помощью абстрактных и изрядно
набивших оскомину силлогизмов увязать “откровение” и политику. М. Манн
не пытается, скажем, дать нам свое понимание еврейской богоизбранности,
а просто предлагает из факта наличия такового черпать моральные основания
для самостоятельных и решительных действий. У меня вовсе нет и мысли оспаривать
их правомочность – будь то речь о взрослом человеке или независимом государстве,
– но при чем тут богоизбранность и “обязанность”(!) быть “не такими, как
все”? Речение, вынесенное автором в заголовок, с трудом поддается осмыслению.
Разве что ясно, что М. Манн берет себе право говорить от имени народа,
– но тогда в чем же состоят основания для этого? Кому это “нам”, почему
“нельзя” и, главное, что значит “быть не такими, как все”? Что означают
эти призывы “исполнять назначение”, “нести в мир высшее знание” (какое?),
“тянуться вверх, к высшим смыслам и высшим мирам” и т. д., словом, выпрыгнуть
из своей “обыденности” и “заурядности” в таком вот экстазе этой самой “богоизбранности”...
И правы ли были хасидские мудрецы, утверждая, что путей служения Б-гу неисчислимое
множество, от молитвы до латания штанов?..
Призывы к уникальности и особости сами по
себе никакой особости не содержат, оборачиваясь, к сожалению, тривиальностью
и общими местами. И патриотическая фразеология М. Манна лишним случаем
подтверждает, что и евреи – как все, – “умом их не понять” и “общим аршином
не измерить”...
Очевидно, автор не является религиозным человеком.
Читая о том, что “богоизбранность не является вещью, от которой можно отказаться
по собственной воле”, можно заметить, что еще в меньшей степени она является
“вещью”, которую можно по собственной воле принять, хотя впечатление складывается
такое, что к тому и направлены усилия автора. Обращаясь к религиозной традиции
в поисках источников моральной силы, М. Манн не вспоминает, что в центре
этой традиции – “цадик”, понятие праведности, не случайно еврейской мысли
присущи конкретность и глубокое внимание к реальности (а не “кажимости”),
каждому отдельному человеку. Согласно Раши, Моисей обратился к Б-гу со
словами: “Владыка мира! Открыто и известно Тебе разумение каждого человека,
и непохожи они одно на другое. Назначь над ними такого вождя, который терпел
бы каждого из них с его разумением.”
Тут замечательна мысль о человеческой общности,
возникающей из уверенности каждого, что его могут понять, “терпеть”. Единство
общине Израиля придает не внешняя и “внеличная” идеология, а то, что произрастает
из “разумений” каждого и находит понимание. В “богоизбранности” – надежда
на такое понимание, она не однократный акт, после чего бедному еврею и
деваться некуда, а духовный процесс, – Б-г “избирает” человека всегда и
везде, каждое мгновение жизни. Но какое, в самом деле, дело до этих глубоко
личных взаимоотношений неким “другим народам”? Они ведь не намерены “понимать”
и “терпеть”, а привлекая отдельных авторов, подобных моему знакомому москвичу
, М. Манн не замечает, что сам выполняет “чужую работу”. Что это значит,
когда “знание”, почерпнутое из сакральных книг, становится “кнутом” для
побуждения к чему-то, будто бы соответствующему тем же сакральным писаниям?
И при чем тут А. Солженицын, прямо заявивший, что отказывается от рассмотрения
еврейского вопроса в метафизическом аспекте, или А. Карташев, приводимый
в качестве сообщника единственно, кажется, ради любезного слуху автора
утверждения, что “еврейство есть великая мировая нация”? Кажется, что М.
Манн в каком-то порыве самоупоения хочет кого-то убедить в этом – но кого,
и зачем? Появление же в этом контексте дьякона А. Кураева, с одобрения
автора отказывающего евреям “в естественном праве на жизнь” (хотя в иудаизме
это право есть высшая ценность), вообще выглядит одиозно.
Конечно, можно увидеть в статье М. Манна стремление
защитить право Израиля на самостоятельные и решительные действия. Но обязательно
ли для этого витийствовать? Разве сегодняшние израильтяне не знают цену
риторике? Насколько реалистична картина того, что ожидают от Израиля народы,
рисуемая с помощью аппеляций к отдельным и вряд ли показательным религиозным
авторам? И что нам за дело до этих ожиданий, и почему они действительно
означают благо Израиля? И откуда эта неприязнь М. Манна к “тихой Швейцарии”,
словно бы грозящей во всем своем пошлом благополучии утвердиться на пространствах
Святой Земли?
Я не знаю ответа на эти вопросы. Но мне представляется,
что в войне Израиля за существование, требующей мужества и решительности,
надувание щек и упоение богоизбранностью, слепой порыв и пренебрежение
“логикой” не могут послужить подспорьем.