…С хрустального берега мертвенной Сены художники вдаль уходили…
Картина из детства – осень, набережная, бородатый
дядя с этюдником и в шляпе. Эйфелева башня вдали. Ржавые баржи на приколе.
Париж. Жить и умереть. Запах водорослей и масленых красок. Город – превратился
в свои картины и строчки, а сам пустой ускользает…
Про выставку “Русский Париж” в Русском музее
редактор сказал: там все евреи! А Ларионов и Гончарова? Увы! Да? Увы. Нет.
Ну и что! Зато Шагал и Хаим Сутин! А Альтман? Соня Делоне? Больше не надо?
Не надо. Для желающих настоящие имена художников на стенде при входе.
Выставка интересна тем, что открывает несколько
звучных имен, неизвестных ранее широкой публике. Первый из них – Хаим
Сутин. Переняв у Рембрандта и голландцев любовь к изображению мясных
туш и мертвой дичи, впадающий в экстаз от красного цвета, он мог бы стать
мясником в родном местечке Смиловичи. С Пожарной Башней в виде Окна в Париж.
Но оттуда, ничего не было видно, кроме бесконечно скучного горизонта… Мясник,
конечно, более почетная профессия, чем живописец. Не хуже навязываемых
семейной традицией портного или сапожника. “Еврей не должен рисовать” –
издевались над Сутиным два старших брата. Он прятался от побоев в лесу.
Возвращался домой терзаемый голодом. Голод сформировал великого экспрессиониста. “О влиянии недоедания на стили в искусстве”.
 |
 |
 |
 |
Четыре картины Сутина в Русском Музее – это кул!
(Как сказал бы какой-нибудь продвинутый тинэйджер.)
“Синий человек на дороге” (1923).
На взметнувшейся ввысь желтой полосе раскинул руки персонаж непонятно-серого
цвета. Лежит. Идет. Танцует. Небо синеет. Деревья скрутил ураган. Человек
только притворился синим.
Живопись Сутина – физиологична. Когда к нему
впервые пришел Модильяни, он застал живописца голым перед холстом.
Холст – любимая. Оргазм – процесс творчества. “Тебе нужна девушка, Хаим,
иначе ты пропадешь!” – вскричал растроганный мастер.
Променяв нищету и унижения родины на бедность,
алкоголь и успех чужбины, Сутин оказался на Монпарнасе в коммуне LA RUCHE,
или “Улей”. Шагал обитал там уже два года и называл свое место жительство
“лагерем для беженцев”.
В полуразрушенных павильонах бывшей Всемирной
выставки за символическую плату сдавались студии бездомным живописцам и
скульпторам. “Пчелы” собирали мед в кафе “Ротонда”, искали свободных натурщиц
и работали натурщиками сами. Желто-коричневое небо осени вываливалось на
грязные пиджаки. Застывало на картинах месивом красок.
…Снимая шляпу перед небом они просили вдохновенья…
 |
Испанка с веером |
У выставки – два крыла. С одной стороны художники,
хранящие традиции объединения “Мир Искусства”. Зинаида Серебрякова
и Константин Сомов. С другой – авангардисты и беспредметники. Сергей
Шаршун и Леонид Зак. Посередине лучезарная Гончарова
с двумя испанками. Декоративной и реалистичной. Эти большие панно отражают
широкий диапазон живописных талантов автора.
Алексей Ремизов с графикой к собственным
рукописным книжкам. Ларионов – он всегда Ларионов.
…И мельницы крутят пустые надежды…
Второе открытие Русского Парижа – Сергей
Ланской. Граф. Воевал в Белой Армии. Очень трогательные наивные картинки:
“Кафе” и “Портной” 30-х годов. Через несколько
залов он же, но уже матерый и помпезный абстракционист – “Зверство
красного” 50-х годов.
…Кидая друг в друга постылые камни, они
проходили сады и вокзалы…
 |
…Плюясь на виды Эйфелевой башни из каждого окна…
В стилизованном кафе с белыми столиками можно посмотреть фильмы анимационной студии Леонида Старевича и кинокомпании “Альбатрос”. “Казанова” (1927) с Иваном Мозжухиным – звездой немого кино в главной роли. Фильм рассказывает о путешествии итальянца в Петербург и дальше в Венецию. Великолепные костюмы. Натурные съемки. Остроумные сцены. Да здравствует радость жизни! Да здравствует Венеция!
Среди нагромождения шедевров русского искусства в изгнании затерялись небольшие скульптуры Осипа Цадкина. Он приехал в “Улей” из Смоленска. Был другом Сутина.
Юрий Анненков удивил вполне современными объемными рельефами и коллажами.
Многих художников Русского Парижа еще ожидают большие персональные выставки на родине.
…Но лишь болезнь одна пищеваренья их привела…
“Неожиданно я полюбил тех, которым не место в истории...” – написал эмигрант Николай Оцуп. Неожиданно я встретил тех, с кем не скучно будет использовать Пожарную Башню как Окно в Париж из Побежденного Сном Города.
…И даже не Европа пугает холодом заблудших сыновей…