 |
Иду я себе по книжному, никого не трогаю, даже
примусы не починяю и вдруг... Ээ, да это же Говард Фаст, писатель моего
детства. “Дочь Агриппы”. Как, и он писал о евреях? “Прогрессивный американский
писатель”, кстати, а куда он потом подевался? Лезем в Интернет и находим
статью Александра Лейзеровича, из которой узнаем, что...
“Среди книг, написанных Фастом, ставшие американской
классикой и числящиеся в списках литературы, обязательной для чтения в
школах США “Апрельское утро”, “Дорога свободы” и “Последняя граница”; романы
“Спартак” (лёгший в основу знаменитого фильма с Кирком Дугласом) и “Мои
прославленные братья” (о восстании Маккавеев), признанный в Израиле одной
из лучших художественных книг из истории еврейского народа; шеститомная
эпопея, начатая романом “Иммигранты”.
Советские читатели 1950-х годов знали Фаста
как “верного друга Советского Союза”, “твёрдого коммуниста”, “пламенного
борца за мир”, награждённого в 1952 году Сталинской премией “За укрепление
мира между народами”. Наряду с теми же “Дорогой свободы” или “Последней
границей”, повестью “Страсти по Сакко и Ванцетти”, большой популярностью
пользовался его роман “Сайлас Тимбермен” и повесть “Пикскилл, США”.
Но в 1956 году, неожиданно имя Фаста перестало
упоминаться, книги его исчезли из советских библиотек. После опубликования
(естественно, в Америке, а не в СССР) доклада Хрущёва на ХХ съезде Фаст
вышел из компартии США и выпустил книгу “Голый Бог”, в которой отрёкся
от коммунистических идей, осудил внешнюю и внутреннюю политику СССР. Советские
власти пытались подкупить Фаста, обещая выплатить ему гонорар в сумме 600
тысяч долларов за все его произведения, опубликованные ранее в Советском
Союзе, (оказывается, за миллионные тиражи переведенных книг он не получал
ни копейки); была опубликована переписка Говарда Фаста с Борисом Полевым,
в которой Фаст пытался получить честные ответы на свои вопросы о происходящем
в СССР, в том числе об антисемитской кампании, а Полевой рассказывал ему
о своих “недавних” встречах с уже расстрелянными Маркишем и Бергельсоном.
Говард Фаст вырос в еврейском квартале Нью-Йорка,
в бедной, если не сказать больше, семье; с десяти лет начал работать –
разносчиком газет, рабочим на табачной фабрике, в шляпной мастерской, подручным
в мясной лавке, гладильщиком на одёжной фабрике. Одновременно учился,
всё свободное время проводил в библиотеках. Начал писать, первый свой рассказ
увидел напечатанным в 17 лет. Известность пришла к нему после выхода в
свет романов “Последняя граница”, “Дорога Свободы” и “Гражданин Томас Пэн”,
ныне считающихся образцом американской патриотической литературы. В 1944
году Фаст стал членом компартии США, каковым и оставался до 1957 года.
В 1949 году, по приглашению Жолио-Кюри, Фаст принял участие в Конгрессе
Мира в Париже. Перед поездкой его пригласили для беседы двое руководителей
Еврейской секции компартии США, рассказали о приходящих из СССР слухах
о разгоне Еврейского антифашистского комитета, закрытии еврейских театров
и газет, преследованиях евреев и попросили в сугубо конфиденциальном порядке
попытаться выяснить у руководителя советской делегации Александра Фадеева,
что происходит в Советском Союзе. Но на все вопросы Фаста следовал один
ответ: “В СССР нет антисемитизма”.
Фаст много писал об истории еврейского народа
и жизни евреев в США (помимо вышеупомянутого романа “Мои прославленные
братья”, это: “Евреи. История народа”, “Моисей, принц Египетский”, “Дочь
Агриппы”, “Торквемада”, “Посторонний”, “Макс”). Незадолго до смерти он
выпустил последнюю свою книгу, “Гринвич”, по названию городка в штате Коннектикут,
где он жил последние годы. В одном из сравнительно недавних интервью Фаст
сказал: “Единственное, что приводит меня в ярость, – во мне больше ненаписанных
книг, чем я когда-либо смогу ещё написать”.
Теперь вернемся к тому, с чего начали – к
книге “Дочь Агриппы”. Издана она в Москве, в 2001 году. Читается отменно,
добротный американский классический исторический роман: в правильной пропорции
история и треп, реальная жизнь и киношные страсти. Та самая зона между
классикой, читая кою, можно помереть от скуки, и увлекательным пустобрехством,
листая которое, наверняка, окончательно деградируешь. Правда, представления
автора об еврейской истории не вполне точны. Например, еврейские проблемы
тех лет не сводились к противостоянию Шамая и Гилеля. Но это все-такии
роман, а не учебник.
Отдельное “фэ” переводчику и редактору. Еврейский
первосвященник не носил “рясу”. “Сияющий эфод” не был “украшен рубинами
и бриллиантами”. “Дом Шамая” не захватывал монастыри и не выгонял из них
женщин. Какой же образованной женщиной была Береника, как же она знала
географию и языки, если она сказала Симеону “ты как большой глупый дрессированный
медведь”. Еврейские имена принято передавать иначе. Титул принято писать
“наси”, а не “наши”. Слово “отпарировать” в словаре есть, это правда, но
если вдуматься, то это масло масляное.
Однако все эти ляпы хочется простить издателям
за то, что они донесли до нас главную мысль Говарда Фаста – мысль не слишком
оригинальную, но, увы, вечно актуальную. Девять десятых наших бед – от
внутренних распрей. “Вс-могущий – а многое он творит с известной долей
юмора – создал нас неделимыми”. Если Милитарев прав, и евреи действительно
принесли в мир либеральные идеи, то понятно, почему им так фигово – ну
как иначе должно быть, скажите на милость, тем, кто приносит в мир такое?
Я хочу кушать, причем соседа, а тут вылезает пейсатый и что-то талдычит
насчет того, что сосед тоже человек. Чего-о?! Проходят века, араб берет
в руки винтовку, которую ему дал европейский недоумок-либерал (или антисемит-либерал?)
и убивает моего ребенка. И вместо того, чтобы “дать Цахалу победить”, начинаются
умные разговоры, и Верховный суд чего-то там рассматривает.
Но это еще семечки. Потом евреи начинают обращать
свой либерализм на себя и вот, что мы видим? Грызню. Сколько существует
еврейское движение в СССР/РФ, столько идет грызня в “верхних эшелонах”.
Понятно, из-за чего грызлись в 90-е, надеялись получить доступ к телу,
стать “своими” у властей. Плохо слушали Галича (или просто на знали такого?)
– “не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате, а ходить вам без шнурков на
ботинках”. Но теперь-то всем все ясно? Что евреи в этой стране были, есть
и будут дерьмом, годным только на удобрение военно-промышленного комплекса,
и то – до очередного пробуждения аппетита у руководства. Нет, все равно,
грызутся, а если двое на минуту перестают – то лишь для того, чтобы укусить
третьего. Так неужели прав герой Фаста, изрекший “Пришло время евреям есть
евреев”?
Если так, то результат можно предсказать без
Нострадамуса...