В Берлине поют лесные птицы. Много деревьев, кустов, травы, парков. Там собираются на пикники местные и не совсем местные (вроде меня) жители, жарят свои берлинские колбаски, говорят о ценах на берлинские квартирки, трудностях трудоустройства отпускают “оригинальные” шутки в адрес Буша.
В Берлине много галерей и художников, выставляющих свои картины и беседующих в кофейнях о месте живописи в жизни или ещё о чём-то.
Есть огромный еврейский Музей, Москве (а тем более Питеру) такой и не снился. Москве, думается мне, вряд ли снятся еврейские музеи. В столице есть филиал салона мадам Тюссо. Прямо на Красной площади. Но мы тут не о Москве, собственно, хотя там тоже замечательно, конечно.
Берлин!.. В Берлине живёт некоторое количество евреев. И, естественно, имеется некоторое количество синагог. Меньше, чем в каком-нибудь Б-гом забытом и не очень еврейском Нашвилле, но всё-таки больше, чем в Питере (хотя последнее совсем не сложно). У одной из них, кстати, очень занимательная история. Её, как водится, во время событий “хрустальной ночи” в порядке “трудовой дисциплины” подожгли нацисты. Пожарники же о планировавшихся в этот день развлекательных акциях и массовых гуляниях проинформированы не были и, выехав на вызов работников синагоги, пожар на Oranienburger Strasse успешно потушили. Теперь на неё, кто хотите, может полюбоваться, и уж если пожар, то будьте спокойны…
Но я опять всё не о том или не об этом… Я ведь всё пытаюсь про Берлин сегодня написать. Но, увы, не бывает настоящего без прошлого! А настоящее у Берлина многообещающее!
Рейхстаг отремонтировали, стену поломали и вместо неё уже домов и мемориалов понавоздвигали. Велосипедные дорожки, на зависть петербуржцам вроде меня, проложили.
Короче, всё в Берлине замечательно и великолепно!
Люди катаются на велосипедах и пьют немецкое пиво! И, вспоминая иногда свою историю или истории из своего прошлого, желают мира во всём мире! Вот об этом горячем желании и пойдёт речь!
Статья эта, надо сразу заметить, не этнологический и не социологический труд. Это скорее ненаучные размышления еврея, живущего в Берлине. И как к таковым к ним следует относиться.
Уезжая из Петербурга в Берлин, я и не думал, что антисемитизм накроет меня и здесь, среди дружелюбных лиц, парков, велосипедных дорожек и развитой системы социальной защиты. Сообщения в израильской прессе об антисемитизме в Европе я воспринимал с определённым скептицизмом. С Россией-матушкой в этом национальном спорте никто не сравнится, ну разве что Сирия и Украина.
В России антисемитизм отодвинут на второй план общим хамством в общественных местах, на работе и дома по отношению к лицам любой национальности, пола и вероисповедания. Закалки моей хватит надолго! Думал я. Но к спокойной жизни быстро привыкаешь. Привычку быть готовым в любой момент сжать кулаки теряешь. И начинаешь верить в государство граждан.
В Берлине в мае прошла моя выставка “Revolution is over”.
Одна из работ называлась “Антивоенный погром в Берлине” и другая “Немецкие пацифисты избивают израильтянина, отказавшегося участвовать в демонстрации”.
Надо заметить, что автор этих строк в принципе боится всего сильно массового, будь то антивоенный марш, алкоголический карнавал, массовое избиение болельщиков не той команды, массовый хадж куда бы то ни было направленный, пьянка по поводу дня одного из рода войск и т. д.
К написанию этих работ меня побудило несколько событий.
Одно из них случилось в разгар пикетирования американского консульства в Берлине, до начала военных действий в Ираке. Мне случилось оказаться рядом. Я подошёл. Посмотрел на плакаты. И хотя демонстрация была у американского посольства и направлена на тогда ещё не начавшуюся кампанию в Ираке, пестрила антиизраильскими лозунгами типа “Israeli occupation crime against humanity!”
Один из таких плакатов держала белобрысая, голубоглазая немка лет 19. Я поинтересовался, что подвигло её на написание такого лозунга. Последовала серия уже 2345 раз повторенных в моё ухо фраз: о бедных палестинцах и об эгоистичных, вооружённых до зубов израильтянах.
Не знаю зачем, я втянулся в аргументацию, которую обычно стараюсь избегать. Человек я довольно инертный, по темпераменту мне ближе всего, наверное, финны. Но от этих разговоров раскаляюсь и начинаю сверкать глазами.
Девушка говорила мне о том, что у палестинцев нет выбора, что взрывают они себя от безысходности, что израильтяне обращаются с ними, как нацисты обращались с евреями. Причём чувствовалось, что себя она с немецким нацизмом ни на секунду связать не пытается, как, собственно, и израильтян с европейскими евреями. Последнее её замечание не осталось мной незамеченным.
Я распалился, ноздри вздулись, глаза заблестели. Я сказал, что, судя по заявлениям, с историей Третьего рейха она, к глубокому моему сожалению, мало знакома. А равно и с ситуацией на территориях. Я пытался сказать что-то ещё о проблемах палестинского населения и связи решения этих проблем с длительным и сложным арабо-израильским конфликтом. Ещё я сказал, что возможные действия в Ираке нельзя рассматривать однозначно; что нефть в руках неуравновешенного деспота довольно серьёзная угроза; что подрыв американского авторитета и влияния положительно на мировой стабильности не скажется.
К этому моменту меня окружило несколько пацифистов. С плакатами и без. Они без особой симпатии слушали мои доводы. Мне начали возражать. Кто-то схватил меня за рукав. Полиции рядом не было. Количество окружавших меня агрессивно настроенных пацифистов росло. У некоторых чувствовался ближневосточный акцент.
Мне стало неприятно. “Не можешь – научим, не хочешь – заставим!” – вспомнилось мне. Вспомнилось и как в 91, в Петербурге, я и Остап Драгомощенко чуть не подрались с каким-то проиракским демонстрантом-антисемитом у так называемой “стены плача” перед Гостиным Двором.
Я освободил рукав от державшей его руки и ретировался. Думаю вовремя.
Вот, собственно, и вся история. Выводы делайте сами.
Берлин