С 29 сентября по 11 октября в Санкт-Петербурге прошел XV Международный театральный фестиваль «Балтийский дом». В этом году он получил еврейское название – «Блуждающие звезды». Многие журналисты увидели в нем романтический смысл. Возможно, и организаторы фестиваля, заимствовавшие это название у произведения Шолом-Алейхема, не вкладывали в него того трагического смысла, которым проникнут роман о скитающихся по миру еврейских актерах. Однако книга эта не только о вечной неприкаянности еврейского народа, не только о безграничности искусства, ломающего человеческие судьбы, но о трагической судьбе человека вообще, о поисках себя в этом жестоком мире. Конечно, можно абстрагировать название от самого текста и увидеть в нем романтический подтекст – эдакую ничем не сковывающую свободу творческой жизни, позволяющую без труда пересекать и нарушать границы государств и культур.
Именно это нарушение и пересечение было положено в основу нынешнего фестиваля.
Спектакль мюнхенского театра «Каммершпиле» «Отелло» был поставлен бельгийским режиссером Люком Персефалем. Текст Шекспира был разрушен до основания, по-базаровски, а на его месте было выстроено нечто пошлое и матерно-невообразимое. То есть Лимонов с Денежкиной попросту отдыхают. Пафос шекспировской трагедии сказать был снижен – ничего не сказать. На сцене происходят бандитские разборки, мелочная борьба за власть, мельтешат никчемные люди, погрязшие в своих низменных страстишках, страхах и ревности. И брызжет матерная брань. Не знаю, как это звучит по-немецки, но наушникам, в которых невозмутимо стрекотал голос переводчицы, стоило сгореть со стыда. Также я теперь не уверен, рождается ли трагедия из духа музыки: в центре сцены за роялем сидел пианист и озвучивал спектакль. Поэтому в том, что в самый ответственный момент в наушнике раздалась музыка телефонного звонка и зал ответил сдержанным смехом, не было ничего неожиданного и противоречащего сценическому замыслу. Благодаря всему этому спектакль оказался занятным – но не более того. Впрочем, на Западе принято «адаптировать» классические произведения под непритязательные вкусы публики. А нашего петербургского зрителя, вытягивающегося по струнке уже только при одном звуке слова искусство, кормить можно уже, кажется, чем угодно.
И это что угодно – Эймунтас Някрошюс со своей «Песней песней», поставленной в вильнюсском театре «Мено Фортас». «Песнь песней», конечно, не его, а царя Соломона, но то, что сотворил в своем спектакле прославленный литовский режиссер, не могло присниться царю Соломону даже в страшном сне. «Черный квадрат» Малевича сделал свое и был воспринят как руководство к действию. «Двойник» Валерия Фокина, камня на камне не оставивший от Достоевского, показался, по сравнению с някрошюсовскими сценодвижениями, совершенным шедевром, хотя я и ушел, не дождавшись антракта, и с того, и с другого. Литовских актеров было искренне жаль: разве могли они представить, обучаясь в театральных школах, что должны будут беспорядочно метаться по сцене, глупо кривляться, пытаться всем миром сбить высоко подвешенное яблоко (какой гениальный образ, правда?), тягать какую-то намертво стоящую бандуру и вообще заниматься черт знает чем, перекладывая с места на место любимые някрошюсовские булыжники? Такое впечатление, что режиссер сказал: делайте, что хотите, – это Искусство. Моя спутница предположила, не задействованы ли здесь работники сцены. Публика же, однако, была, как водится, в восторге и пыталась постичь всю немыслимую глубину этого «нового театра».
Не хватило у меня терпения досмотреть и польское «Венчание» эстонского режиссера Эльмо Нюганена (Театр имени Хожицы, г. Торунь), поставленное по пьесе местного классика Витольда Гомбровича. Процитирую для верности впечатления фразу из статьи на сайте «Петербургского книжного вестника»: «Задерживаться на спектакле Э. Нюганена «Аркадия» в БДТ не хочется»1. (Помнится, на нем я тоже не задержался.) Когда поляки захотели на сцене фрейдизма, они позвали на помощь эстонского режиссера. Сновидение-невеста-сын-сон-отец-король-придворные-друг-свадьба-смерть и т. д. и т. п. в том же духе. Всем уже давно все ясно, тем не менее польско-эстонские откровения продолжались три часа с двумя антрактами и в самом деле вгоняли в сон. Со второго я ушел – дома спать намного удобнее.
Норвежский «Стол» (режиссер и автор сценария Торбьёрн Габриэльсен) по сути своей ничем не отличался от «Песни песней» с той лишь разницей, что режиссер никак не замахивался на переосмысление мировой классики, а скромно обошелся своими силами. Как говорится, тема любви была раскрыта с помощью своеобразной и даже небезынтересной театральной пантомимы. Столы, стоявшие на сцене, всячески трансформировались, двигались – в общем, использовались по полной. Большое достоинство спектакля – он шел всего час, что целесообразно для таких концептуальных вещей, чтобы не стать пародией на себя.
Самым удачным, на мой взгляд, был спектакль Римаса Туминаса «Улыбнись нам, Господи» (10 лет назад он получил Гран-при «Балтийского дома») по мотивам еврейских произведений Григория Кановича (Кановичюса), с 1993 года живущего в Израиле. Это притча о трех старых евреях, на захудалой клячонке отправляющихся в Вильнюс. Если нельзя в Иерусалим – можно и в Вильнюс, называвшийся когда-то литовским Иерусалимом. На пути с ними случаются разнообразные еврейские анекдоты, например, похищение евреем-конокрадом никудышной кобылы или пропажа захудалого нищенского тряпья. Это пьеса о тщете человеческих попыток обрести счастье. «Все земли счастливые, есть только одна несчастливая земля. Имя ей – человек» – говорит один из героев спектакля разорившийся из-за пожара лавочник Розенталь, мечтающий стать деревом, безысходно рвущийся из пределов своей человеческой сущности. Без переигрываний, без утрированной интонации литовским актерам мастерски удалось передать атмосферу еврейской экзистенции начала ХХ века.
В рамках фестиваля в Мариинском театре была показана опера Леонида Десятникова «Дети Розенталя». Либретто написал скандальный Владимир Сорокин, а поставил уже упоминавшийся Някрошюс. К сожалению, пресс-проходку на эту постановку наша газета не получила. А может быть, к счастью. Новый фильм «4» по сценарию того же Сорокина, показался мне полным бредом сумасшедшего. Таково же, судя по отзывам, и оперное либретто про композиторских клонов. Не зря все-таки литовский Розенталь хотел стать деревом, сорокинскому бы это точно не помешало.
В общем, как правильно сказано в названии фестиваля, звезды блуждают. И, кажется, уже давно заблудились.
1http://bookman.spb.ru/02/Arkadia/Arkadia.htm